Мария, немедленно сними это! Ты что, страх потеряла? Это же блузка из настоящего шелка, этикетку я ещё не отрезала! Мария стояла в дверях своей спальни в старом доме на Трёхгорской улице в Вологде, не веря своим глазам. Сумка с продуктами медленно сползла с плеча и глухо ударилась о пол, но она едва заметила шум.
Перед большим зеркалом шкафа-купе, изящно выгибаясь и пытаясь запечатлеть своё отражение на телефон, стояла Агафья младшая сестра её мужа. На ней была та самая блузка цвета пыльной розы, подаренная Марии на премию неделю назад, которую она хранила для важного совещания. Тонкая ткань натянулась на пышных грудях золовки так, что пуговицы, казалось, вот-вот оторвутся, словно осколки стекла.
Агафья вздрогнула от крика, телефон почти вырвался из её рук, но она быстро приняла фирменное выражение обиженной невинности.
Ой, Марь, чего ты так пугаешь? Я чуть инфаркт не схватила, протянула она, не раздумывая расстёгивать блузку. Я просто примерила. Пётр сказал, что ты задержишься, я думала успею сфоткаться для соцсетей. У меня контент пропадает, а в этом цвете я словно богиня, скажи же!
Мария почувствовала, как внутри закипает ярость. Сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться, но аромат дешевых приторносладких духов Агафьи, смешанный с запахом пота, ударил в нос, окончательно сорвав предохранители.
Снимай. Сейчас же. И положи на кровать. Ты понимаешь, что шелк нельзя растягивать? Ты же на два размера больше меня! Ты порвёшь её по швам!
Вот опять, закатила глаза золовка, но всё же начала неохотно возиться с пуговицами. Жаль тебя? Мы же семья. У нас с мамой всё общее, вещи делим постоянно. Откуда в тебе столько жадности? Буржуйские привычки какието.
Мария шагнула вперёд, опасаясь, что Агафья в порыве раздражения просто дернёт ткань и вырвёт пуговицы «с мясом».
У вас с мамой может быть одна зубная щётка на двоих, это ваши проблемы. А это мои вещи, мой гардероб. И я не давала тебе разрешения рыться в нём. Как ты сюда попала? Пётр где?
Пётр в магазин вышел за хлебом, буркнула Агафья, стягивая блузку и бросая её на покрывало. Он меня впустил, сказал: «Чувствуй себя как дома». Вот я и чувствую. Мне скучно, даю себе посмотреть, что у невестки нового. Ты же вечно шмотки собираешь, а носить не успеваешь. Они у тебя пылятся в шкафу.
Мария подошла к кровати, бережно подняла блузку. На ткани под подмышками виднелись тёмные влажные пятна. Шелк был безнадёжно испорчен стирать его нельзя, лишь химчистка, но даже она не спасала от запаха чужого дезодоранта.
Ты испортила вещь, тихо, но зловеще произнесла Мария. Она стоит пятнадцать тысяч рублей.
Ой, да ладно! Постираешь и как новая будет. Подумаешь, ценная, фыркнула Агафья, поправляя растянутую футболку. Я к вам в гости пришла не просто так, а по делу. А ты с порога орёшь. Гостеприимство ноль.
В тот момент в коридоре раздался бодрый голос Петра:
Девчонки, я багет купил горячий! Сейчас чай пить будем!
Пётр вошёл в спальню, улыбаясь, но улыбка сменилась, когда увидел бледную от ярости жену и насупленную сестру.
Пётр, Мария повернулась к мужу, держа блузку двумя пальцами, почему твоя сестра снова роется в моих вещах? Мы ведь уже обсуждали это месяц назад, когда она без спроса взяла мой кашемировый шарф и вернула его с дыркой от сигареты.
Пётр виновато почесал затылок, переводя взгляд с жены на сестру. Он оказался между двух огней и, как обычно, попытался сыграть миротворца, лишь усугубив ситуацию.
Мариш, ну не начинай. Агафья просто молодая, ей хочется красиво выглядеть. Взяла померить, что такого? Она же не воровала. Девочки любят наряжаться.
Пётр, это не «наряжаться», это невоспитанность! Мария швырнула блузку в корзину для белья, понимая, что уже не наденет её. Она надела вещь на голое тело! Она вспотела в ней! Ты бы надел трусы соседа, чтобы просто примерить?
Фу, Мария, ну ты сравнила! скривилась Агафья. Я же родная сестра, а не сосед. И вообще, я помылась перед выходом, не надо меня грязнеть выставлять. Пётр, скажи ей! Она меня унижает!
Стоп! поднял руки Пётр. Давайте успокоимся. Мария, я поговорю с ней. Агафья, правда, нельзя брать чужое без спроса. Пойдём чай пить, остынет всё.
Мария отказалась от чая, закрывшись в спальне, чувствуя, как дрожат руки. Это уже не была первая схватка, но сегодня наглость золовки перешла все границы. Раньше исчезали мелочи: колготки, заколки, пару раз Мария не находила помаду в косметичке, а потом видела её в сумочке у свекрови. «Ой, это Агафья мне отдала, сказала, тебе цвет не подошёл», говорила тогда Марфа Ивановна.
Мария подошла к туалетному столику, чтобы смыть макияж и прийти в себя. Её взгляд упал на баночки с кремами. Крышка дорогого ночного крема, заказанного из-за границы и ожидавшего два месяца, была закручена криво. Мария замерла. Открыв банку, увидела глубокую вмятину, будто ктото вычерпал из неё содержимое пальцем. На краю остался след от более тёмного тонального крема, чем она сама использует.
Нет, это уже слишком, прошептала она.
Она вышла на кухню, где Пётр и Агафья мирно пили чай с багетом, обсуждая пустяки.
Агафья, голос Марии звучал устало и твердо, ты лазила в мою косметику?
Золовка даже не поперхнулась, откусив кусок булки с маслом.
Ну, подкрасилась немного. Я же с работы ехала, лицо поплыло. А у тебя там столько всего стоит, целый магазин. Жалко, что ли, каплю крема и пудры? Тебе всё равно столько не вымазать до конца срока годности.
Ты лезла в банку грязными пальцами! Мария ощутила тошноту в горле. Это негигиенично! Там теперь бактерии! Ты понимаешь, что косметика предмет личной гигиены, как зубная щётка?
Ой, началось, Агафья закатила глаза и посмотрела на брата. Пётр, скажи ей! Она помешанная какаято. Бактерии, микробы Мы же не в операционной. У меня, слава богу, кожа чистая, никаких зараз нет.
У меня кожа чистая, потому что я её защищаю и никому не позволяю трогать мои баночки! парировала Мария. Значит так. Пётр, слушай меня внимательно. С этого дня твоя сестра в нашу спальню не заходит и к моему туалетному столику не приближается. Если я ещё раз увижу, что мои вещи трогали, я просто выставлю счёт. За блузку молчу, но крем выкину, и ты купишь мне новый. Он стоит восемь тысяч.
Сколько?! поперхнулась Агафья. Ты больная? Восемь тысяч за мазь? Да я за эти деньги могу одеться с головы до пят в распродаже! Пётр, она тебя разоряет!
Это мои деньги, Агафья. Я их заработал, отрезала Мария. В отличие от тебя, я работаю ведущим аналитиком, а не скачу с места на место раз в полгода.
Агафья покраснела, глаза наполнились злыми слезами.
Ты меня ещё и куском хлеба попрекать будешь? Да, у меня сейчас временные трудности с работой, но это не повод нос задирать! Пётр, я ухожу! Мне здесь не рады!
Она демонстративно вскочила, опрокинув стул, и выбежала в коридор. Пётр бросился за ней.
Агафья, постой! Не обижайся, она просто устала
Через минуту входная дверь хлопнула. Пётр вернулся на кухню, мрачнее тучи.
Зачем ты так? спросил он укоризненно. Девчонка плачет. Можно было помягче объяснить.
Помягче я объясняла три года, Пётр. Не доходит. Она считает мои вещи своими. Это воровство, понимаешь? Бытовое воровство, под прикрытием родственных связей.
Ладно, понял, вздохнул муж. Я куплю тебе этот крем. Только без скандалов с мамой. Агафья ей сейчас нажалуется, начнётся вселенский плач.
Скандал с мамой, конечно, случился. Марфа Ивановна позвонила на следующее утро, в воскресенье, когда Мария только проснулась и надеялась отдохнуть.
Мария, здравствуйте, голос свекрови был ледяным. Я не узнаю тебя. Агафья рассказала, как ты её вчера унизила. Выгнала из дома, обозвала грязнульей, жалела тряпку. Мы к тебе всей душой, а ты
Марфа Ивановна, перебила её Мария, стараясь держать себя в руках. Агафья испортила вещь за пятнадцать тысяч и залезла грязными руками в крем. Вы бы обрадовались, если бы я пришла к вам, надела ваше праздничное платье, вспотела в нём, а потом ковырялась в вашей помаде?
Ну не сравнивай! Агафья девчонка, ей хочется быть красивой. Сейчас у неё сложный период, деньги нет, парень бросил. Ей нужна поддержка, а не твои нотации. Ты богача, можешь подарить ей эту кофточку, раз уж она ей так понравилась. С тебя не убудет.
Это не кофта, а шелковая блузка. И я не благотворительный магазин. Я готова помочь продуктами, деньгами в долг, но мои личные вещи табу.
Эгоистка ты, Мария. Я всегда знала. Ну, Бог тебе судья. Но помни, земля круглая. Когданибудь и тебе помощь понадобится.
Свекровь бросила трубку. Мария сидела на кухне, глядя на остывающий кофе, и ощущала вину, хотя разум говорил, что права её. Эта семья умела мастерски навязывать чувство вины.
Неделю царило затишье. Агафья не приходила, маме не звонили. Мария даже расслабилась, решив, что урок усвоен. Купила новый крем, отдала блузку в химчистку (пятна вывели, но носить её всё равно не хотелось, и Мария решила продать её на доске объявлений).
В пятницу у Петра был день рождения. Планировалось небольшое семейное застолье. Мария весь вечер готовила: запекла утку, нарезала салаты. Она знала, что придут свекровь и Агафья, и морально готовилась к обороне.
Гости пришли вовремя. Марфа Ивановна поджала губы, но поздоровалась, вручив сыну набор носков. Агафья была подозрительно весела и тихая. Она чмокнула брата в щёку, буркнула Марии «привет» и сразу прошла в гостиную.
Вечер шёл гладко. Все ели, хвалили утку, обсуждали новости. Мария даже подумала, что, может, перегорела, и родственники всё поняли.
Ой, мне носик припудрить надо, пробормотала Агафья после третьего тоста и выскользнула изза стола.
Мария напряглась.
Туалет направо, напомнила она.
Да я знаю, не маленькая, отмахнулась золовка.
Пятьдесять минут прошло, Агафьи не было. Мария почувствовала неладное, встала, извинилась перед гостями и пошла в коридор. Дверь в туалет приоткрыта, свет не горел. Агафьи там не было.
Сердце Марии пропустило удар. Она бросилась к спальне. Дверь была закрыта, но изпод неё просачивался свет. Мария дернула ручку заперто изнутри.
Агафья! Открой немедленно! закричала она, стуча кулаком в дверь.
Сейчас, сейчас, я переодеваюсь! донёсся приглушённый голос.
Что значит переодеваешься?! Это моя спальня!
На шум прибежал Пётр и Марфа Ивановна.
Что случилось? Снова скандал? запричитала свекровь.
Она заперлась в нашей спальне! Пётр, ломай дверь, если она не откроет!
В тот момент замок щёлкнул, и дверь распахнулась. На пороге стояла Агафья в новых туфлях Марии итальянских лодочках, купленных в Милане за бешеные деньги. Туфли были тридцать седьмого размера, а у Агафьи тридцать девятый, плюс широкая стопа.
Золовка стояла, переминаясь, лицо её было перекошено от боли, но она пыталась улыбнуться.
Ну как? Шикарно смотрятся, да? Я просто померить хотела, к моему платью идеально подходят
Мария опустила взгляд на ноги золовки. Нежная кожа туфель была деформирована, задники вдавлены, бока распирались, будто скоро лопнут.
Снимай, прошептала Мария, голос её исчез.
Ой, да ладно! Я просто хотела их на вечер, у меня свидание завтра начала Агафья, но Мария крикнула так, что стекла в серванте задрожали.
СНИМАЙ!!! ТЫ ИСПОРТИЛА ИХ! ТЫ ИХ РАСТЯНУЛА! ОНИ СТОЯТ ПЯТЬДЕСЯТ ТЫСЯЧ!
Агафья испуганно охнула и попыталась снять туфлю. Но нога, отёкшая от тесноты, застряла. Золовка дергала ногой, теряя равновесие, хваталась за косяк.
Мама, помоги! визжала она.
Марфа Ивановна бросилась к дочери. Вдвоём они какнибудь стянули многократно страдающую обувь. Агафья стояла босиком, потС тех пор Мария навсегда заперла дверь спальни на крепкий замок, и, чувствуя долгожданный покой, поняла, что границы, как стены её дома, охраняют её душу.
