Ключ от аудитории застревал на третьем обороте, как будто и он к вечеру уставал. Она привычно уперлась в дверь плечом и зашла первой, пока по коридору ещё не прокатилась волна вечернего гула. В универе уже тушили свет на некоторых этажах, а их коридор ещё освещали длинные лампы, от которых доска выглядела такой, будто на допросе.
Ей было сорок пять, и она давно знала, как проводят правильное занятие: план, чёткое расписание, типовые задачи, контроль времени и всё строго по схеме. За десять лет в подготовительных курсах это стало даже не ремеслом, а каким-то автоматизмом, который держал день в узде. Она умела растолковать любую тему так, чтобы человек слово в слово повторил на экзамене. Но в последние месяцы всё чаще ловила себя на том, что рассказывает не людям, а просто белой доске.
В журнале находились свежие фамилии вечерняя группа. Взрослые. Уже не школьники, пришедшие c родителями и вечным страхом не поступить. Тут люди после работы, с авоськами, кто-то едва успел забежать после смены, кто-то держит телефон вдруг начальник что-нибудь строчит в чаты. Она таких раньше видела, но в этот раз их стало явно больше, чем обычно. В деканате только радовались: Нормальный набор, загрузка хорошая. А она думала о другом. Например, что ей самой всё сложнее держать тот самый темп. О молодых преподавателях, у которых всё проектно, которые шутят, увлекают их сразу обожают. А если она останется с этим своим сухим натаскиванием, её могут вскоре поменять на кого-то из них.
К восьми вечера почти все собрались. Женщина около тридцати пяти, с хвостиком и рюкзаком у неё из него даже бутылочка детская где-то торчала. Мужчина за сорок, рабочая куртка, руки видно, что недавно щёткой оттирались, но всё равно следы на пальцах. Парень около тридцати с ноутбуком так его открывает, будто это самое надёжное, что у него сегодня есть. И ещё одна молодая, с лицом таким напряжённым, будто уже понятно виновата заранее.
Она поприветствовала всех, представилась, расписание выдала, правила проговорила всё как обычно, без сюрпризов. Начнём с маленького стартового теста, сказала, раздала листы. В аудитории тут же только и стало слышно: кто-то чуть выдохнул, у кого-то стул заскрипел, ручка защёлкнула по столу.
Минут через двадцать она подняла глаза и поняла, что у всех лица такие, будто им на непонятном языке написали. У кого-то под столом нога трясётся. Мужчина в куртке сжал ручку так, что костяшки побелели. Женщина с рюкзаком то и дело на телефон смотрит, но не открывает его, будто боится там найти что-то важнее этого теста.
Она собрала листочки и, даже не взглянув, проговорила привычное:
Это стартовая диагностика, просто чтоб понимать, откуда начнём. Не переживайте.
И тут заметила, как по-другому это звучит. Не переживайте когда тебе семнадцать, у тебя впереди целая жизнь, и всегда есть шанс. А когда тебе тридцать-сорок, за плечами смены, дети, свои неудачи эти слова, как будто впустую.
Можно вопрос? вдруг поднял руку парень с ноутбуком. А если я вообще не помню математику это значит, мне сюда не надо?
Она хотела привычно ответить: Всё можно наверстать. Но на секунду посмотрела ему в глаза и поняла спрашивает он, правда, не про математику. Он спрашивает, имеет ли он теперь вообще право снова учиться.
Надо, тихо ответила она. Просто будем идти немного иначе, разберёмся, где западает.
Мужчина в куртке усмехнулся.
Ага, темп. На работе я этот темп знаю. А тут тут себя словно школьником, к доске вызывает училка, и ты снова ни бэ, ни мэ
Он не договорил, но все, кажется, его и без слов поняли.
Журнал она закрыла, хотя уже должна была перейти к разбору теста.
Давайте так, неожиданно сказала она для себя. Сейчас спрошу один вопрос, не по программе. Ответьте каждый, кто как может: что сейчас самое сложное для вас в учёбе?
Молчание повисло такое, что стало не по себе. Она почти пожалела, что спросила сейчас подумают, что решила устроить какой-то кружок доверия. Но первой ответила женщина с рюкзаком.
Я боюсь, что не справлюсь. После декрета голова совсем не варит. Читаю и не понимаю, что вообще там написано.
А я боюсь, что мне просто уже поздно, сказал мужчина. Руками двадцать лет работал. А теперь говорят, учись, иначе всё буду не нужен.
Парень с ноутбуком тихо добавил:
Я вот боюсь, что опять не дотяну. Уже пробовал забросил. Теперь стыдно даже сидеть тут.
Она слушала и вдруг поняла, что собственная усталость отходит на второй план. Просто становится не главной. Она увидела не группу вечерних взрослых, а живых людей, которые пришли сюда на честном слове и последних силах.
Хорошо, кивнула она. Тогда займёмся так, чтобы вы видели не только ошибки, но и прогресс.
В следующий раз она не только распечатки всем принесла, но и целую пачку маленьких карточек с задачками разной сложности. В талмуде методички такого не было. Сама по себе неловко чувствовала себя нарушает негласный договор с программой. Но решила: ну и что.
Сегодня работаем парами. Карточки выбираете сами. Берёте что-то посложнее не вышло, ничего. Просто сразу видим, где нужен крючок, где вы спотыкаетесь.
Мужчина в куртке покосился хмуро.
А если я простую возьму, значит, сразу признаюсь, что тупой?
Нет, улыбнулась она. Значит, выбрали лестницу с перилами, и всё. Тут не на оценки работаем, а для себя.
Она заметила переглянулись между собой, взрослые не любят вот этого не бойся ошибаться. Им нужны понятные шаги.
Женщина с рюкзаком и парень с ноутбуком сели рядом. Сначала оба молчали. Потом она вдруг сказала:
Я в школе любила и получалось, пока не начались эти доказательства. У вас как?
Я тоже любил сначала, парень пожал плечами, пока не понял, что у меня хуже всех выходит.
Она за ними не торопилась вмешиваться ходила, смотрела, кто как пишет, кто застывает, кто зачёркивает. Рука тянулась привычно сейчас сама покажу, как решать, чтоб не мучились. Но останавливала себя: сейчас дело не в решении, а в самой уверенности вернуть её.
Через полчаса к доске позвал себя мужчина в куртке:
Смотрите, тут вроде что-то сошлось.
Решение было неидеальным, но он сам заметил, где сбился и нашёл ошибку.
Всё верно! одобрила она. Причём вы сами поняли, где запнулись.
Он кивнул в этом движении было что-то от мальчишек, которые только-только перестают бояться выговоров.
После все расходились, а он задержался в дверях.
Вы серьёзно думаете, оно мне вообще нужно? спросил, не смотря в глаза. Жена говорит, без корочки никуда сейчас.
Она могла сказать стандартное: Да, сейчас без диплома никак. Но увидела, как он держится за этот диплом, как за броню от настоящих причин. Что, может, ему хочется попробовать для себя, а это признать страшно. Она просто ответила:
Думаю, вам нужно понять, что вы МОЖЕТЕ учиться. А дальше сами решите.
Он коротко кивнул и ушёл. Она осталась собирала листы, в коридоре смеялись студенты, кто-то хлопнул дверью. Поймала себя вдруг на том, что домой не тянет. Обычно в такое время мечтала только о тишине и ужине. А теперь вдруг захотелось ещё раз посмотреть журнал кто пришёл. Как будто это кое-что доказывает. Для себя, не для отчёта.
Через неделю ей прилетело сообщение от методиста: Напоминаю, курс должен соответствовать экзаменационному формату. Просьба не тратить время на сторонние обсуждения. Вежливая формулировка, но укол почувствовала сразу. Значит, кто-то донёс может, студент пожаловался, что мало тестов, а может, методист сам вычислил по задержке отчётов.
На следующем занятии она дала привычный большой блок задач по образцу, выставила секундомер.
Прошло десять минут женщина с рюкзаком поднимает руку:
Извините, я не успеваю. Я читаю, и у меня каша, всё путается. Я знаю, что надо быстрее, но мозг не проворачивает.
Парень с ноутбуком откинулся назад и просто смотрел в потолок. Мужчина в куртке сжал губы.
Внутри у неё поднималось раздражение. Даже не на них, а на эту ловушку: заставляют выбирать правильно по инструкции или по-человечески? И если курс будет казаться неэффективным её заменят.
Она убрала таймер.
Хорошо, и в голосе вдруг появилась твёрдость. Будем разбирать не только готовый ответ, но и ваш путь к нему. И оставим вопросы. Даже глупые.
А если вопросов много? спросили сзади.
Тогда найдём, где затык, просто ответила она. И разберём его, а не притворимся, что всё ок.
После пары всё же пошла к методисту. Не оправдываться просто знала: промолчит, формат урежут.
Методист в маленьком кабинете с кипой бумаг, спокойно:
Вы структуру занятий меняете?
Да, честно сказала она. У меня взрослые. Им не лень, им тяжело, страшно.
Есть программа, напомнили ей.
Выполняю темы. Но если они уходят после третьего занятия кому эта программа на бумаге нужна? Мне важно, чтоб дошли до конца.
Методист подумала и сказала:
Ответственность на вас.
Понимаю.
Это прозвучало как подпись под согласием. На выходе на пальцах ещё дрожь осталась, на лестнице мыла пол уборщица запах хлорки. Лишь спустившись на этаж ниже, выдохнула по-настоящему.
Потом в расписаниях стало плотнее, но и живее. Она завела правило: в начале десять минут только для того, что не даётся без стеснения. Кто-то приносил свои ошибки, разбирали вместе, не прятали зачеркушки, показывали ход мысли. Взрослым поначалу было трудно привыкли, что ошибку надо срочно прятать.
В какой-то день парень с ноутбуком вышел к доске, долго держал маркер:
Сейчас всё забуду
Начните с того, что помните. Любая точка, поддержала она.
Он написал самую простую первую строчку. Потом вторую. На третьей запнулся.
Дальше не знаю.
А что вы хотите получить на выходе? тихо спросила она.
Он задумался, даже спина выпрямилась.
Хочу, чтобы получилось выражение без вот этого махнул в сторону доски.
Значит, что надо убрать? подхватила она.
И он сам догадался, пусть не с первого раза. Вернулся к своему месту покраснел, но уже не от стыда, а от нормального, рабочего напряжения.
Женщина с рюкзаком как-то раз пришла взъерошенная, поздно:
Извините, ребёнок не хотел засыпать.
Не переживайте, махнула рукой она. Мы только повторяем.
После занятия та подошла:
Думала, не смогу уже такими вещами заниматься, виновато улыбнулась. А сегодня поняла могу читать условия и не паниковать.
Классно. Это очень нужный навык, подтвердила она. И для экзамена, и для жизни.
Мужчина в куртке менялся меньше словами, больше делом. Но однажды принёс распечатанную вакансию:
Вот написано: высшее желательно. Я раньше не смотрел даже. А теперь гляжу.
И держит бумагу как доказательство, не просто абстракция.
Значит, для вас цель теперь есть, сказала она.
А если не получится?
По крайней мере будете знать, что попробовали. Это много значит.
К концу курса писали пробный экзамен. Она раздала варианты, включила секундомер в аудитории снова тишина. Но не мёртвая, а рабочая.
Собрала листы по лицам видно, ждут вердикт.
Итоги позже, мягко сказала она. Но сейчас вы все дошли до конца задач. Это важно.
Парень с ноутбуком неуверенно:
Даже если половину не сделал?
Даже если. Главное не сдался на первом сложном вопросе.
Проверяла дома, за кухонным столом. За окном уже темнело лампа давала свой круг освещения, только тетради да её пометки. Галочки ставила даже не за ответ, а за верный ход. Вместо невнимательно коротко плюс, где человек осознанно поправил. И ловила себя на мысли: теперь мне важнее видеть, где прогресс, чем где ошибка.
Следующее занятие выдавала листы по одному.
Женщина с рюкзаком взяла свой, долго смотрела:
А я прошла порог?
Ещё нет, честно сказала она. Но ты поднялась, прям хорошо, и видно, куда добавить.
Упрямо кивнула:
Тогда ещё раз. Я думала, если не сразу значит, всё.
Не всё.
Мужчина в куртке посмотрел на результат:
Знаете, я ожидал хуже.
Для старта очень точно. И у вас с логикой намного лучше, чем вы сами думаете.
Он помолчал:
На работе, когда новенькому объясняю, раздражаюсь сперва. А потом понимаю он просто волнуется. Похоже, я тоже сейчас такой.
Она улыбнулась. Потому что он сам это сказал.
Парень с ноутбуком долго держал свой лист:
Я не провалился?
Не провалился. Но тренируй скорость и не бросай на ошибке.
Я думал, вы скажете: мне тут не место
Я бы тогда сама себе не поверила, рассмеялась она.
Перед реальным экзаменом ещё встречались пару раз. На последней паре не давала новый материал, только просила каждого назвать одну тему, которой уже не боится.
Женщина с рюкзаком:
Текстовые задачи теперь по шагам читаю и не путаюсь.
Мужчина в куртке:
Доски почти не боюсь.
Парень с ноутбуком:
Не боюсь ошибиться с первого раза.
Она слушала и думала про себя. Что страх стать старой, ненужной не ушёл, просто перестал быть единственным. Потому что она увидела её работа теперь не только про баллы и отчёты. Она умеет держать неуверенность других, не превращая её в стыд.
Экзамен сдавали в разное время, она только получала короткие сообщения: Зашёл, Вышел, Переживаю. Ответы были всё в порядке, главное, что ты там.
Результаты пришли через неделю. Женщина с рюкзаком чуть не добрала до проходного балла. Написала: Обидно, иду на пересдачу. Муж посидит с ребёнком. Мужчина в куртке с трудом, но прошёл прислал скрин и короткое сработало. Парень с ноутбуком результат подтянул, но тоже немного не хватило. Я не ухожу. Готовлюсь дальше. Можно к вам осенью?.
Стояла у окна между парами, читала эти сообщения. За стеклом дневники бегают, смеются, кто-то шаурму жуёт на ходу лёгкость, как и положено в двадцать. А её вечерняя была тяжёлая но настоящая.
В кабинете методист сказала:
Жалоб нет. Посещаемость хорошая. Программу держите?
Держу.
Вышла и вдруг поняла нет никакого чувства победы, только спокойное согласие. Цена понятна: больше отдаёшь, больше ответственности, но меньше иллюзий.
В последний вечер зашла в свою пустую аудиторию. Стулья ровными рядами, доска исписана остатками формул. Стерла мел ладонью, положила тряпку на подоконник, закрыла окно и выключила свет. В коридоре снова ключ заел, но она не спешила повернула его спокойно. Теперь она знала, что имеет право на свой темп.
