Жена ушла к младшей коллеге по работе. Через месяц она вернулась, потому что выяснилось, что жизнь с той девушкой не сказка, а бесконечная вечеринка и отсутствие ужина.
Это не был драматичный развод со скрипящими дверями. Решение прозвучало спокойно, почти чужим голосом. Я стоял на кухне, опершись локтем о столешницу, и сказал: «Я влюбился. Нужно попробовать».
Я помню, как отложил вилку на стол, чтобы она не упала. Сел, потому что ноги стали мягкими. И тогда подумал лишь об одном: не кричи. Не проси. Не задавай вопросов, ответы на которые всё равно будут больно резкими.
Он вышел с спортивной сумкой, будто собирался в поездку на выходные. На следующий день я услышал от общей знакомой, что он переехал к Алёне из отдела маркетинга.
Алёна двадцатидевятилетняя, всегда в ярких платьях, громко смеётся и любит танцевать после корпоративов. Я видел её лишь в коридорах офиса. Никогда не думал, что она станет частью моей жизни таким образом.
Первые недели прошли как в подвешенном состоянии. Все спрашивали, как я себя чувствую, а я автоматически отвечал: «Нормально». Только по вечерам, в пустой квартире, до меня до доходило, что дело не только в измене.
Суть в том, что после двадцати пяти лет ктото выбрал другую реальность. Ктото посчитал, что мой мир с ужином, планированием отпуска, тихими вечерами менее ценен, чем чужие взгляды в офисной столовой.
Прошёл месяц. В одну субботу, придя из магазина, я увидел на дверном ковре его ботинки. Он стоял в прихожей, как нежданный гость, в руке держа куртку, будто в любой момент мог опять уйти. Был уставшим, небритым, лицо покрыто следами прошедших недель.
Можно поговорить? спросил он тихо.
Я не пригласил его сразу. Пару мгновений просто смотрел, пытаясь собрать в голове образ человека, бросающего совместную жизнь, и того, кто сейчас стоит, будто вернулся из далёкой поездки, а не из квартиры в трёх трамвайных остановках от моего дома.
Мы сели за стол.
Я думал, будет иначе, сказал он. Лёгко, спонтанно, как в фильме. Но жизнь с Алёной это нескончаемая вечеринка, где никто не убирает. Работа, вылазки, знакомые, ноль тишины. А я впервые понял, как сильно люблю эту тишину, как люблю нашу кухню, тебя.
Я не возбудился. Слушал внимательно, но сердце не бросилось к нему навстречу. Я уже был гдето ещё не влюблён, не свободен, но спокойнее, чем в тот момент, когда собирал сумку.
И что теперь? спросил я ровно. Вернёшься и всё будет, как прежде?
Не знаю, ответил он. Хочу попробовать. Я понимаю, что всё испортил. Я последний, кто может чтото просить. Но если ещё есть шанс
Я посмотрел на него и подумал, сколько может произойти за месяц. Он увидел, что сказка имеет счета в рублях и немытые тарелки. Я узнала, что тишина без него не убивает.
Я не кричал ему в лицо о всех ночах, когда засыпала одна. Я не выгонял его за дверь. Я заварил чай, снова сел и сказал:
Не будет «как прежде». Если хочешь вернуться, то не как тот, кто убегает, когда становится скучно. А как тот, кто действительно выбирает. Не меня вместо неё. Нас вместо бегства.
Он вздохнул. А я понял, что теперь всё на моей стороне. Не он решает. Я решаю, открою ли я дверь шире или оставлю её приоткрытой.
Вечером я сидел у окна, глядя на темнеющее небо. В гостиной оставил включённую лампу не как раньше, чтобы ждать его, а чтобы напомнить себе, что могу выбирать.
Он остался на диване. Я ничего не обещал. Я не подписал никаких невидимых контрактов. Но позволил ему остаться не из сентиментальности, а из любопытства, сможет ли человек, который однажды сбежал в иллюзию, вернуться и встретиться лицом к лицу с реальностью.
Вторая возможность после измены это акт любви или проверка зрелости? Можно ли восстановить то, что треснуло не изза одной ссоры, а изза увлечения чужим миром? Ответов не знаю. Знаю лишь, что той ночью я заснул спокойно не потому, что он вернулся, а потому, что я держал штурвал.
