29октября, 2025г.
Сегодня вечером я вернулся домой к ужину, который готовила моя жена Ольга. Мне предстояло тяжёлый разговор, и я начал со слов: «Мне нужно коечто сказать». Ольга лишь кивнула, не отрываясь от плиты, и в её глазах я снова увидел ту болезненную пустоту, которой я давно пытался избежать.
Я пытался подобрать продолжение, но в какойто момент сказал, что хочу развод. Ольга удивлённо спросила: «Почему?». Я не нашёл ответа, отступил от вопроса, словно бы прячась от собственного страха.
Развеселилась она, бросилась в истерику, бросая в меня всё, что попадало под руку. «Ты не муж», выкрикнула она, и в тот момент всё слово «муж» звучало для меня лишь пустой пустой тенью. Я ушёл в спальню, но сон меня не спасал: я слышал её тихие всхлипы, а в голове крутилось, как объяснить ей, что чувства уже угасли, а я отдал своё сердце Марине девушке, с которой встречался в офисе.
Утром я подготовил бумажки для развода и раздела имущества. Ольге предлагал оставить дом в Москве, «Москвич» с пробегом и 30% акций моего бизнеса. Она лишь улыбнулась, разорвала документы и произнесла, что ей ничего не нужно, а потом снова заплакала. Меня охватило сожаление о десяти годах совместной жизни, но её реакция лишь укрепила во мне решимость.
Поздно вечером я пришёл домой, не стал ужинать и сразу лёг в постель. Ольга сидела за столом и писала чтото в блокноте. Поздно ночью я проснулся и увидел её в том же положении: она писала, а я лежал без чувства, будто бы душевная связь оборвалась окончательно.
Утром Ольга заявила, что у неё есть условия развода. Она настаивала на том, чтобы мы сохраняли добрые отношения, пока наш сын Илья готовится к экзаменам в школе её аргумент казался логичным, ведь новости о разводе могли бы встревожить мальчика. Второе условие показалось мне абсурдным: в течение месяца каждое утро я должен был поднимать её на руки из спальни и нести к двери, напоминая о том, как в день свадьбы я принёс её в наш семейный быт. Я не стал спорить, мне было всё равно.
Я упомянул эту просьбу коллегам, в том числе Светлане, и она, улыбаясь, сказала, что это лишь жалкая попытка моей жены удержать меня в семье.
Первый день, когда я поднял Ольгу на руки, всё казалось неловким. Мы стали чужими друг другу. Илья увидел нас, радостно подпрыгнул и крикнул: «Папа носит маму!». Ольга прошептала: «Не рассказывай ему». Я поставил её у входа, откуда она пошла к остановке.
Во второй день всё прошло более естественно. Я заметил, что уже не замечал мелких морщинок на её лице и седых прядей, а в её взгляде всё ещё читалась теплота, которой я так мало отвечал. Маленькая искорка возгорелась между нами, и с каждым днём она становилась ярче. Ольга всё легче ложилась в мои руки, хотя я молчал о своей спутнице Марине.
В последний день, готовясь снова поднять её, я нашёл её у шкафа, она плакала, рассказывая, как сильно похудела за последние недели. Я удивился, как сильно она переживает за наш брак. Илья вошёл в комнату и спросил, когда папа опять поднимет маму. Я взял её на руки, чувствуя, будто снова стою в тот день, когда обещал бережно охранять её. Она обвила меня шеей, но меня тревожил лишь её вес.
Я поставил её на пол, схватил ключи от «Москвича» и помчался на работу. Встречая Светлану, я сказал ей, что не хочу развода, а лишь холод в отношениях изза недостатка внимания. Она ударила меня по лицу, слёзы катились по её щекам, и она убежала.
Я понял, что больше хочу увидеть Ольгу. Выбежал из офиса, в ближайший цветочный магазин купил самый красивый букет и, когда продавец спросил, какую надпись написать, я написал: «Для меня счастье держать тебя на руках до самого конца». Вернувшись домой, я поднялся по лестнице, улыбка дрожала на губах, и открыл дверь спальни. Ольга лежала без движения. Она умерла.
Позднее я узнал, что она боролась с раком последние несколько месяцев, но молчала об этом, поглощённая нашими с Мариной разногласиями. Ольга была мудра: её «условия» были попыткой сохранить для Ильи образ целой семьи.
Надеюсь, мой рассказ заставит когонибудь задуматься, прежде чем бросать семью в пропасть. Иногда всё, что нужно, лишь один шаг к спасению.
