12 декабря
Опять пришлось общаться с Антоном. За окном декабрь, небо будто налитое свинцом, а во дворе уже визжат ребятишки, гоняют ледянки по скользкому асфальту. Я прижимаю телефон к уху, стараюсь не выдать раздражения.
Не надейся, Антон, отвечаю холодно. Я звоню по делу.
Пауза. Представляю, как он сейчас хмурится, не понимает, зачем я вообще решила позвонить. После того, как я ушла три месяца назад, забрав Светлану, мы общались только по необходимости: развод, раздел имущества, алименты. Всё сухо, без эмоций.
Скоро Новый год, говорю, делая голос ледяным. Светлана просит ёлку.
Купи.
Она хочет ту, прошлогоднюю. С огоньками, помнишь? Ты её в гараж убрал.
Молчание. Слышу его дыхание, и это молчание какое-то липкое, с умыслом. Он всегда так делал выдерживал паузу, чтобы я начала нервничать.
Я тоже молчу.
Отдам, наконец выдавил он. Но с условием.
С каким ещё?
Новый год встречаем вместе. Я, ты и Светлана. Как семья.
Я отодвинула телефон, посмотрела на экран да, его номер.
Не будет этого.
Тогда и ёлки не будет.
Я сбросила звонок, бросила телефон на диван, подошла к окну, уткнулась лбом в холодное стекло.
Три месяца. Три месяца я выкарабкиваюсь из этого болота. А он из-за какой-то пластиковой ёлки снова лезет в мою жизнь.
Нет. Только не это…
В кофейне шумно, народу полно. Я напротив Маши, подруги со школы, грею руки о кружку капучино. За окном редкий снег, прохожие кутаются в шарфы, а в зале тихо играет джаз, витает предновогоднее настроение.
Да плюнь ты на эту ёлку, Маша ломает штрудель. Купи новую, их в «Ашане» полно.
Я вздыхаю.
Ребёнок просит именно ту. Светлана каждый вечер: «Мам, когда поставим нашу ёлочку? Ту, что сама светится?» И смотрит так…
Маша сочувственно качает головой.
Ты из-за этого Антону звонила?
Пришлось гордость проглотить, морщусь, будто лимон надкусила. Знаешь, как это унизительно просить у человека, которого видеть не хочешь?
Могу представить, Маша накрывает мою ладонь своей. Он всегда был тот ещё тип. Помню, на твоём дне рождения…
Когда он устроил сцену из-за того, что Димка из бухгалтерии меня обнял?
Ага. Орал потом всю дорогу домой.
Я делаю глоток кофе. Горечь даже успокаивает.
Я ведь восемь лет терпела, Маш. Восемь! Постоянный контроль, проверки. Куда пошла, с кем говорила, почему не ответила сразу. Каждую копейку считал, каждую покупку обсуждал. «Зачем тебе это платье? Куда собралась?»
И после всего этого он ещё и изменил, тихо добавляет Маша.
Я киваю. В горле ком, но держусь. Не здесь, не сейчас. Я уже наплакалась, когда нашла его переписку.
Самое смешное, говорю, он до сих пор считает себя жертвой. «Ты меня не ценила, вот и искал тепла». Представляешь?
Маша фыркает.
Классика. Все такие. А ты молодец, что ушла. Многие бы…
Многие бы остались. Ради ребёнка, ради стабильности, чтобы не признавать поражение. Кручу салфетку в руках. Но я не смогла больше.
Снег за окном валит сильнее. До Нового года ещё есть время. А где-то в гараже на другом конце Москвы стоит та самая ёлка единственное, что просит пятилетняя Светлана.
Я смотрю на снег и думаю: материнская любовь это когда готова на невозможное. Даже говорить с тем, кого видеть не хочешь.
Светлана сидит на ковре, рисует ёлку: зелёный треугольник, сверху звезда, по краям жёлтые и оранжевые точки. Огоньки.
Мам, а когда наша ёлочка приедет?
Я сажусь рядом, глажу по голове. Волосы пахнут клубничным шампунем.
Скоро, солнышко.
Папа привезёт?
Я замираю. Как объяснить пятилетке, почему папа не может просто привезти ёлку? Почему взрослые всё усложняют?
Папа занят, отвечаю. Но ёлка будет.
Светлана кивает, возвращается к рисунку, добавляет подарки квадратики с бантиками. Я смотрю на неё и понимаю: ради неё готова на всё.
Даже на ещё один звонок Антону.
Вечером, когда Светлана уснула, я набрала его номер. Гудки тянутся, наконец он берёт трубку.
О, всё-таки позвонила.
В голосе торжество. Я стискиваю зубы.
Ёлка нужна Светлане. Не мне, выдавливаю сквозь зубы.
Я в курсе, отвечает он, голос будто камень. Но всё должно быть по-моему: хочешь ёлку встречаем Новый год вместе.
Это шантаж, выдыхаю, сдерживая раздражение.
Это жизнь, бурчит он. Ты у меня всё забрала: семью, дочь, квартиру
Квартира мамина! едва не срываюсь на крик, но вспоминаю, что Светлана спит за стенкой. И семью разрушила не я. Напомнить, с кем ты переписывался?
Опять ты за своё
Просто отдай ёлку, Антон. Не порть ребёнку праздник.
Нет, Ира. Это ты всё портишь. Потому что упрямая. Не можешь ради дочери переступить через себя.
Пальцы побелели от напряжения так крепко держу телефон.
Ты вообще себя слышишь? Манипулируешь ёлкой, чтобы снова влезть в мою жизнь!
В нашу жизнь, упрямо тянет он. Мы ещё не разведены. А Светлана наша общая дочь.
Которую ты видишь раз в две недели!
Потому что ты её увела! его голос становится резким, будто нож по стеклу.
Я резко обрываю разговор, бросаю телефон на стол, опускаюсь на табуретку, вцепляюсь пальцами в край стола. В висках стучит, будто кто-то барабанит изнутри. Уже три месяца я строю новую жизнь, а каждый разговор с Антоном будто затягивает обратно в трясину, где нет воздуха.
Нет, больше не позволю ему так влиять на меня.
Три дня мучаюсь. Светлана каждое утро спрашивает про ёлку, смотрит с надеждой. Антон засыпает сообщениями: «Когда перестанешь упрямиться?», «Подумай о дочери», «Жду ответа». Я не отвечаю, но внутри всё клокочет.
Вечером третьего дня слушаю, как Светлана болтает про садик, про подружку Алиску, про подарок для Деда Мороза. И, конечно, про ёлку. Когда она засыпает, я долго сижу на кухне, смотрю в одну точку. Мысли крутятся по кругу. Антон хочет прийти на Новый год. Я этого не допущу. Но Светлана ждёт ту самую ёлку. И он это знает.
И тут меня осеняет.
Я хватаю ноутбук, лезу на «Авито». Нахожу прошлогодние фотографии Светлана на фоне ёлки, огоньки золотом переливаются. Пишу объявление: «Куплю такую же ёлку со встроенной гирляндой. Срочно».
Через двадцать минут телефон вибрирует первый отклик.
Два дня поисков, пять звонков, одна поездка на Митинский рынок, где мне пытались впарить облезлую сосну. И наконец Зеленоград. Женщина лет пятидесяти, добрая, продаёт точь-в-точь такую же ёлку.
Дочка выросла, теперь только настоящую хочет, улыбается, помогая мне погрузить коробку в такси. Пусть эта ещё кому-то праздник подарит.
Расплачиваюсь, тащу коробку домой. Вечером, когда Светлана возвращается из садика, в гостиной уже стоит ёлка. Почти та самая: зелёная, пушистая, с огоньками, будто внутри веток живут маленькие светлячки.
Светлана замирает на пороге, потом визжит от радости:
Ёлочка! Моя ёлочка!
Бросается к ней, обнимает, прижимается щекой к веткам. Я стою в дверях, улыбаюсь так, что щеки болят.
Два часа наряжаем ёлку вместе: шарики, мишура, звезда на макушке. Светлана командует, я слушаюсь. Потом выключаем свет, садимся на диван, смотрим, как огоньки мерцают в темноте.
Вера в чудо возвращается.
…Выходной выдался морозным. Мама забрала Светлану утром обещала сводить на каток, потом накормить блинами.
Я наслаждаюсь тишиной: варю кофе, включаю кино, кутаюсь в плед. За окном снег хлопьями, город будто в ватном одеяле.
Звонок в дверь.
Я хмурюсь никого не жду. Смотрю в глазок кровь отливает от лица.
Антон. С огромной коробкой.
Открываю дверь на цепочку.
Чего тебе?
Он улыбается той самой улыбкой, которую я когда-то любила, а теперь терпеть не могу.
Привёз ёлку, поднимает коробку. Раз ты не можешь приехать сам доставил. Теперь только прими моё условие.
Я смотрю на него, на эту самоуверенность. Он уверен, что победил, что загнал меня в угол.
Знаешь, Антон, говорю спокойно, мы уже поставили ёлку.
Улыбка исчезает.
Что?
Ёлку. Точно такую же, со встроенными огоньками. Нашла на «Авито». Светлана счастлива. Чуть приоткрываю дверь, чтобы он увидел угол гостиной, где мерцает красавица. Могла бы показать, но впускать тебя не собираюсь.
Он стоит, всё ещё держит коробку. Лицо заливается краской.
Ты… ты специально…
Нет, Антон, выдыхаю, не отводя взгляда. Я просто сделала то, что должна была для Светланы, не для тебя. Без твоих условий, без твоих игр. Всё, Антон, хватит. Я больше не позволю тебе диктовать мне, как жить.
Он шагнул ближе, будто хотел что-то добавить, но я не двинулась с места, только крепче держу дверь.
Ирина, ну подожди, ты не понимаешь…
Всё я понимаю, перебиваю его, голос ровный, спокойный, как лёд на реке. Ты просто не привык, что теперь ничего не решаешь. Привыкай. На праздник не приходи, предупреждаю сразу не впущу. И если хочешь увидеть Светлану договаривайся заранее, как положено. Больше никаких сюрпризов.
Я захлопываю дверь, прислоняюсь к ней спиной, выдыхаю. Сердце колотится, но внутри тишина, наконец-то. Подхожу к окну, смотрю вниз: Антон стоит у машины, коробка в руках, не знает, что делать. Потом грузит её обратно, садится за руль и уезжает.
Я улыбаюсь. Всё, теперь точно всё. Скоро развод оформят, и я больше не дам ему ни малейшего шанса вмешиваться в мою жизнь и в жизнь Светланы.
В гостиной мерцает ёлка, по стенам пляшут золотые огоньки. Я сажусь на диван, укутываюсь пледом, смотрю на эту красоту и думаю: вот оно, настоящее чудо. Не в подарках, не в мишуре, а в том, что ты наконец-то свободна. Свободна выбирать, как жить, с кем общаться, что чувствовать.
Скоро вернётся Светлана, будет рассказывать, как каталась на коньках, как бабушка угощала её блинами с вареньем. Мы вместе будем пить чай, смеяться, наряжать ёлку ещё раз, потому что ей так нравится. Новый год будет наш, только наш без чужих условий, без чужого контроля.
И знаешь, я вдруг понимаю: всё самое трудное уже позади. Теперь впереди только свет, только радость, только мы с дочкой и этот уютный дом, где больше никто не диктует правила.
