Уехала на край географии, а мама тут одна
Сашенька, если ты будешь так возиться, мы точно опоздаем! Дмитрий завис в дверях спальни, как будто косяк его лучший друг.
Александра бросила взгляд на мужа и выдала невинную улыбку.
А ты помнишь наш первый перелёт?
…Одиннадцать лет минуло с тех пор, как они впервые сели в самолёт. Тогда Дмитрию подвернулся шанс поработать в международной компании, и решение они приняли за три недели почти как в анекдоте про «собрались и поехали». Александра язык знала с детства бабушка заставляла зубрить, уверяя, что иностранные языки ключ к счастью. Бабушка, конечно, была права, но сама так и не увидела, куда этот ключ Александру привёл.
Поначалу Александра не работала. Компания сняла им квартиру в тихом районе с видом на парк, и она с энтузиазмом превращала чужие стены в что-то похожее на дом.
Дмитрий учил язык с нуля, возвращался с работы с квадратной головой и падал на диван, бормоча новые слова во сне.
Ich mochte ein Bier, выдал он как-то ночью, а Александра давилась смехом в подушку.
Первые фразы Дмитрия были исключительно утилитарные: заказать еду, узнать дорогу, объяснить таксисту, куда ехать. Александра же уже читала местные газеты, болтала с соседкой о погоде и политике, записалась в библиотеку.
Работу Александра нашла не сразу. Сначала переводчиком в агентстве, потом администратором в клинике, а потом координатором международных проектов в образовательном фонде, где трудится до сих пор.
А потом появилась София.
И тут Валентина Михайловна заскучала… Причём скучала она громко, с драмой и пафосом. Каждый звонок превращался в эмоциональные качели: сначала расспросы о Софии, потом жалобы на давление, слёзы, обвинения.
Ты меня бросила, заявляла мама, и эти слова впивались в Александру, как заноза, которую не вытащишь. Уехала на край географии, а я тут одна.
Край географии был всего в трёх часах лёта. Александра повторяла это как мантру, но для Валентины Михайловны расстояния измерялись не километрами, а чувством покинутости.
За одиннадцать лет мама приезжала к ним дважды. Первый раз когда Софии исполнился год. Две недели критики: квартира «тесная», еда «никакая», соседи «странные», погода «депрессивная». Второй раз четыре года назад, и визит закончился скандалом: София ответила бабушке по-немецки, когда не могла подобрать русское слово.
Ты растишь её иностранкой! возмущалась Валентина Михайловна. Она даже по-русски толком не говорит!
София не забывала. Она свободно болтала на двух языках, и это было чудо. Но объяснять это маме всё равно что объяснять коту квантовую физику.
Александра навещала маму чаще раз в год, иногда два. Каждый приезд домой отзывался тупой болью где-то в районе солнечного сплетения. Знакомые улицы, запах подъезда, мамина квартира с теми же обоями, что и двадцать лет назад всё это вызывало тоску и одновременно желание сбежать обратно, туда, где её настоящая жизнь.
Помнишь, как хорошо было раньше? перебирала Валентина Михайловна старые фотографии. Вот ты тут маленькая, счастливая.
Александра не помнила себя особенно счастливой в детстве. Помнила бесконечные ссоры родителей, крики отца, слёзы матери. Мечтала сбежать. И сбежала сначала в Москву из своего провинциального городка, потом ещё дальше.
Но говорить об этом было бесполезно. Для Валентины Михайловны прошлое как фото в Инстаграме: всё отфотошоплено, всё идеально.
Оставалось только помогать деньгами. Каждый месяц Александра переводила сумму, равную маминой пенсии. Оплачивала ремонт, когда тек кран, когда надо было менять окна, когда холодильник решил уйти на пенсию. Это был её способ откупиться от вины, которую она не совсем понимала, но которая никуда не исчезала.
Валентина Михайловна деньги принимала, но повторяла: «Мне не нужны твои переводы, мне нужна ты».
Мам, однажды сказала Александра, когда терпение лопнуло. Переезжай к нам. Комната есть, пусть и небольшая. Сад. София будет рада. Я научу тебя языку, будешь со мной везде ходить. Давай попробуем.
Она предлагала это не раз искренне, с надеждой, пытаясь найти компромисс. Комната действительно была. Не дворец, но уютная, с окном на закат, где летом солнце особенно красиво садится. В саду можно было бы посадить цветы или картошку мама когда-то любила возиться в земле.
Валентина Михайловна отказывалась. Каждый раз.
Что мне там делать? Сидеть и никого не понимать? Это твоя жизнь, не моя. Я тут родилась, тут и…
Дальше можно не продолжать смысл ясен.
И вот что поражало Александру: у мамы не было ничего, что держало бы её в России. Подруги? Ни одной близкой. Со всеми рассорилась, обиды находила даже там, где их не было. Работа? Пенсия уже семь лет. Отец? Ушёл пятнадцать лет назад, и слава богу. Хобби? Презирать «эти ваши кружки для старушек» вот её хобби.
Сидит одна, смотрит телевизор, ходит в магазин, звонит дочери жаловаться.
Людмила Петровна, свекровь, старше на пять лет. Ей шестьдесят восемь, тоже живёт одна, тоже скучает по сыну и невестке. Но разница между ними как между борщом и гаспачо!
Людмила Петровна выращивает цветы на продажу начинала с маленькой теплицы, теперь снабжает три магазина. Записалась на бесплатные курсы компьютерной грамотности, освоила видеозвонки, и каждое воскресенье они болтают по видео. Никогда не спрашивает, когда вернутся. Говорит: «Главное, чтобы у вас всё хорошо».
Мам, может, попробуешь найти себе занятие? осторожно предлагала Александра после очередного разговора о том, как дни Валентины Михайловны пусты. Есть курсы для…
Я не твоя свекровь! обрывала мама. Мне это не нужно. Мне нужна моя дочь рядом.
Этот аргумент был как бетонная плита не пробить.
Вдруг телефон Александры зазвонил. На экране мамин номер.
Да, мам?
Саша… голос странный, не плачущий, а какой-то сдавленный. Саша, мне очень плохо.
Сердце ушло в пятки.
Что случилось? Ты где?
Дома. Мне плохо. Очень плохо. Приезжай. Пожалуйста.
Александра вжала телефон в ухо так, что пластик впился в кожу. Паника накрыла с головой. Дмитрий заметил перемену, взял Софию за руку, отвёл в сторону.
Мам, держись. Я прилечу. Буду через… она лихорадочно считала. Через семь часов максимум. Ты можешь говорить?
Приезжай, простонала мама. Пожалуйста. Если что-то случится… я хочу тебя видеть.
Дальше всё как в тумане: аэропорты, пересадки, такси, пробки.
Открыла дверь квартиры своим старым ключом, который хранила все эти годы а мама сидит на кухне и пьёт чай.
Не в больнице. Не под капельницей. На кухне.
Доченька! мама вскочила, раскинув руки. Приехала! Наконец-то!
Александра застыла в дверях. Внутри что-то хрустнуло.
Ты… здорова?
Мама отвела глаза.
Мне было плохо. Правда. Но потом отпустило.
Ты говорила, что была скорая.
Ну, я думала, что… мама замялась. Врачи приехали, посмотрели. Сказали, давление подскочило. Укол сделали, и всё. Но мне правда было плохо, Саша. Правда.
Тишина накрыла кухню. Знакомые обои, запах, стол с клеёнкой в цветочек. И совершенно незнакомое выражение на лице мамы.
Ты соврала, сказала Александра очень тихо. Ты соврала, чтобы я приехала.
Я хотела тебя видеть! Ты никогда не приезжаешь!
Я приезжаю каждый год!
Этого мало! мама всплеснула руками. Ты должна быть здесь! Рядом! Я твоя мать!
Моя жизнь там. Моя семья там. Моя дочь там.
Твоя дочь моя внучка! перебила мама. И ты можешь растить её здесь, в нормальной стране, среди нормальных людей, которые говорят на нормальном языке!
Александра попятилась, ноги не держали, села на табурет у двери.
Ты понимаешь, что я думала… слова застревали. Я бросила всё. Летела сюда, думая, что могу тебя потерять. Что не успею попрощаться.
Вот именно! мама подалась вперёд. Ты примчалась, потому что испугалась! А если бы не страх и не вспомнила бы!
Я помню о тебе каждый день. Каждый чёртов день. Я звоню, перевожу деньги, предлагаю переехать…
Мне не нужны деньги! перебила мама. Мне нужна ты! Здесь! Рядом!
Я не вернусь.
Три слова как выстрел.
Мам, послушай. Я не вернусь в Россию. У меня там работа, муж, ребёнок, который ходит в школу. У меня там жизнь, которую я строила одиннадцать лет. Я тебя люблю, но не брошу всё, потому что ты не хочешь ничего менять.
Мама побледнела.
Не хочу менять? Я?!
Да. Ты сидишь одна, отказываешься от помощи, от любых предложений, и обвиняешь меня во всём. Это несправедливо.
Несправедливо?! мама вцепилась в стол. Я тебя родила! Я тебя вырастила! Всё для тебя делала!
И я благодарна. Но это не значит, что я должна отказаться от всего ради того, чтобы сидеть рядом с тобой!
Александра поднялась.
Я улетаю завтра. Если захочешь переехать скажи. Если хочешь приехать в гости билет за мой счёт, в любое время. Но манипулировать мной ты больше не будешь.
Саша!
Она вышла из квартиры, не оглядываясь.
В самолёте, глядя на облака, Александра написала Дмитрию: «Я в порядке. Расскажу, когда прилечу».
Он ответил через минуту: «Ждём. София нарисовала новую картину. Для тебя».
Александра улыбнулась сквозь слёзы.
В следующие месяцы она не звонила маме. Деньги продолжала переводить принцип, а не любовь. О здоровье мамы узнавала от тёти Гали, маминой двоюродной сестры.
Жива твоя мама, сухо сообщала тётя Галя. В магазин ходит, на давление жалуется. На тебя обижена страшно.
Я знаю, отвечала Александра.
Обида мамы была предсказуемой. Её собственная тоже. Между ними пропасть, которую никто не собирался преодолевать.
Но Александра вдруг поняла: впервые за много лет она может дышать свободно. Нет ежедневных звонков со слезами. Нет вины, грызущей изнутри. Нет ощущения, что она плохая дочь, сбежавшая от долга.
Она просто женщина, выбравшая своё счастье.
