5 октября, 2025г.
Твои вещи уже собраны, сухо произнесла Клавдия Степановна, указывая на старый синий чемодан, стоящий у входной двери.
Что вы себе позволяете! едва сдерживалась я, голос дрожал от гнева. Это же мой дом, между прочим!
Твой? усмехнулась свекровь, отряхивая руки о передник. Игорёк мой сын, квартира оформлена на него. Подбирай слова осторожнее.
Я живу здесь восемь лет! Восемь! Вы не имеете права
Имею, милая, ещё как имею. Возьми свою кастрюлю, мне готовить обед, а не слушать твои упрёки. Я не гость в твоей кухне, а хозяйка.
Я схватила кастрюлю так резко, что борщ чуть не вырвался на пол. Руки дрожали, в висках гудело. Свекровь приехала три дня назад, а квартира уже превратилась в её территорию, как ей того захотелось.
Клавдия Степановна, я понимаю, что вы волнуетесь за сына, но
Не волнуюсь, я знаю, что делаю. А ты, дорогая, всё только о себе думаешь. Игорь в больнице, а ты тут борщи варишь.
Я езжу к нему каждый день! Сейчас нельзя навещать, процедуры!
Процедуры, говоришь. А сама дома сидишь, готовишь. Жена должна быть рядом, а не в своей кухне.
Я поставила кастрюлю обратно, глубоко выдохнула, считая про себя до десяти, как учила психолог. Счёт оборвался на три.
Знаете что? тихо произнесла я. Делайте, что хотите. Я пойду прогуляюсь.
Схватила пальто, впихнула ноги в ботинки, даже не завязав шнурки, и выбежала на улицу. Остановилась у входа в подъезд, прислонив лоб к холодной стене, глубоко вдыхая и выдыхая. Внутри всё клокотало, словно в груди зажёгся маленький, но яростный вулкан.
Игорь оказался в больнице неделю назад аппендицит, простая операция, но осложнения. Я спала мало, металась между работой и роддомом. А теперь свекровь, как ураган, ввалилась из провинциального города, заняла их спальню, а меня посадила на диван в гостиной.
Я медленно спустилась по лестнице, вышла во двор. Октябрьский ветер развевал волосы, задирал пальто. Села на скамейку у входа, выдохнула сигарету.
Ларка, ты чего такая? окликнула меня соседка Тамара Ивановна, проходившая с авоськой. Побледнела вся.
Да так, Тома. Устала немного.
Свекровь приехала, слышала? Как она помогает?
Я усмехнулась, но без радости.
Помогает. Ещё как.
Тамара, уже за шестьдесят, жила одна, воспитала детей и разослала их по разным городам. Мудрая, тихая, с добрыми глазами.
Знаешь, Ларочка, свекрови бывают разными. Моя, покойная, тоже любила руководить. Я быстро поняла, что это её способ показать любовь неправильный, но единственный.
Клавдия Степановна любит только сына, меня лишь терпит.
Может, боится потерять контроль. Ей уже семьдесят, а сын в больнице, и она не хочет быть никому не нужной.
Я докурила, бросила окурок в урну.
Жить с ней невозможно, Томочка. Она меня сведёт с ума.
Переживёшь. Игорёк выпишется, она уйдёт.
Тамара погладила меня по плечу и пошла дальше. Я осталась сидеть, впадая в воспоминания.
Я встретила Игоря на работе: он пришёл в офис по делам, а я несла документы. Мы столкнулись в коридоре, бумаги разлетелись, он помог собрать их, улыбнулся. Высокий, с ямочкой на подбородке, пригласил в кафе. Я согласилась.
Он ухаживал за мной постарому букеты, комплименты. Мне было тридцать два, замуж всё ещё не вышла, хотя предложения были. Работа занимала всё время, а он оказался тем, кто дарил внимание. О семье говорил мало: мать живёт в небольшом городке, навещает её раз в год, отца уже нет. Я не придала этому значения.
Свекровь пришла на нашу свадьбу, маленькая, сухая, с седыми волосами, собранными в тугой пучок. Оценивала меня, будто выбирала телёнка на базаре. Каждый её комментарий был с подковыркой.
Платье красиво, жаль, что немного полнит.
Держи букет правильно, а то получишь веники.
Игорёшка, ты уверен? Не рано ещё?
Игорь лишь улыбался, отшучивался, мол, мама переживает, это нормально. Мы молча терпели.
После свадьбы она начала часто приезжать, сначала на праздники, потом «заглядывать». Квартира менялась: переставляла мебель, готовила то, что нравилось Игорю, игнорировала меня, критиковала мою готовку, уборку, одежду.
Игорёк, как ты живёшь с ней? Шторы грязные, я бы их сама постирала.
Лариса, а ты не меняла прическу? Она уже не в моду.
О, опять макароны? Игорёк, ты же их не любишь! Сейчас я тебе котлетки пожарю.
Он уходил в другую комнату, оставляя меня одну с её колкостями.
Прошло восемь лет, детей не было, врачи говорили о стрессе и возрасте. Клавдия Степановна намекала, что всё изза меня, что Игорь здоров, значит, дело в меня. Я плакала по ночам в подушку, тихо, чтобы он не слышал.
С течением времени свекровь приезжала реже, я научилась не отвечать на её уколы. Жили, но не счастливо.
Тогда Игорь опять попал в больницу. Через три часа после звонка к нам в квартиру вбежала Клавдия Степановна с огромной сумкой, кастрюлями, решительным видом.
Я теперь здесь надолго. Игорёк без присмотра нельзя оставлять.
Я поднялась с скамейки, отряхнула пальто и пошла обратно. В прихожей стоял мой старый синий чемодан.
Клавдия Степановна вышла из спальни, вытирая руки.
Твои вещи уже собраны, сказала она, указывая на чемодан. Можешь забирать.
Сердце замерло.
Что?
Ты меня прекрасно поняла. Игорю сейчас нужен покой, а не твои истерики. Он позвонил мне и сказал, что ты постоянно нервничаешь. Пока он болеет, лучше живи отдельно.
Игорь говорил? хватало воздуха, голос дрожал. Это неправда.
Правда, милая. Он попросил меня отправить тебя. Не навсегда, конечно, но пока он не поправится, живи у подруги.
Я подошла к чемодану, открыла его. Внутри были мои платья, кофты, бельё, разбросанные без порядка.
Вы не имеете права, прошептала я.
Имею. Я мать Игоря, я лучше знаю, что ему нужно.
Я взглянула в глаза свекрови, её лицо было каменным.
Вы звонили Игорю? Сейчас позвоню ему сама.
Я нашла в телефоне номер мужа, нажала вызов. Долго гудел телефон, потом прозвучал сонный, слабый голос Игоря.
Алё
Игорь, это я. Мама говорит, что ты просил меня уехать. Это правда?
Тишина давила, я едва дышала.
Игорь?
Лариса мама считает, что так будет лучше. Вы не ладите, а мне сейчас нервничать нельзя.
Ты согласен? Хочешь, чтобы я ушла?
Я хочу, чтобы вы не ссорились. Поживи пару недель, мама уедет, и ты вернёшься.
А если она не уедет?
Уедет, конечно. Не устраивай сцен, ладно? Мне правда плохо.
Я повесила трубку, села на пол в прихожей, сперва прислонившись к стене, потом с головой к ней. Клавдия Степановна стояла над мной, победно улыбаясь.
Ну что, убедилась? Забирай свой чемодан и иди.
Я закрыла глаза. Внутри всё оборвалось, как натянутый канат, который, наконец, разорвался. Боль была тусклой, но вместе с ней пришло облегчение.
Хорошо, прошептала я. Я уйду.
Поднялась, взяла тяжёлый чемодан, который свекровь явно наполнила всем, что попалось под руку. Накинула пальто, взяла сумку.
Знаете что, Клавдия Степановна? остановилась у двери. Я не вернусь.
Как так? Игорь же
Игорь пусть живёт с вами. Вы важнее его, вы не защитите меня в такой ситуации. Восемь лет я терпела ваши уколы, ваше пренебрежение. Думала, что всё пройдёт, но я поняла, что больше не хочу терпеть. Я устала.
Свекровь побледнела.
Ты что себе позволяешь?! Игорь тебя не отпустит!
Посмотрим.
Я вышла, закрыла за собой дверь, спустилась по лестнице, волоча чемодан. На улице остановилась, набрала телефон.
Света, привет. Можно к тебе переехать? Да, с вещами. Расскажу потом.
Села в такси, озвучило адрес. Водитель молчал, включил лёгкую попмузыку. Я смотрела в окно, наблюдая, как проносятся домики, деревья, люди.
Игорь мой муж. Тихий, спокойный, надёжный. Я любила его, но эта любовь стала тяжёлой, как будто я сама себя убеждала, что должна любить. На деле это была привычка, страх одиночества. Он никогда меня не защищал, когда мать говорила гадости, он молчал. Когда мне было плохо, он уходил в себя. Когда нужно было принимать решения, он перекладывал их на меня.
Я терпела, потому что «должна», потому что «вышла замуж», потому что уже не хотела стареть одна.
Такси остановилось у квартиры Светы. Я заплатила, поднялась на третий этаж. Света открыла дверь в халате с чашкой кофе.
Лар, что случилось?
Можно у тебя пожить? Пока не найду квартиру.
Конечно, проходи, рассказывай.
Мы сидели на кухне до поздней ночи. Я говорила, плакала, смеялась. Света слушала, кивала, добавляла чай.
Знаешь, Ларка, ты слишком хороша для Игоря.
Да?
Ты умна, красива, трудолюбива. А он Он как тряпка, мать его «затюкала», а теперь пытается и тебя «затюкать».
Не пытается, уже затюкала.
Теперь ты свободна. Развод, жизнь без него.
Я кивнула. Думая о разводе, ещё не хотела принимать окончательное решение, но нуждалась в передышке.
Через неделю Игоря выписали. Он звонил, просил вернуться, говорил, что всё наладится, что мать уже уехала, что он скучает. Я молчала.
Лар, что ты молчишь? Приезжай, поговорим.
Игорь, ты понимаешь, что произошло?
Мама погорячилась. Но она же волновалась.
А за меня кто волновался? Ты?
Я Лариса, не начинай опять.
Я не начинаю. Я заканчиваю. Подаю на развод.
Что? Ты с ума сошла! Изза одной ссоры разводиться?
Не изза одной. Изза восьми лет.
Я повесила трубку. Игорь звонил ещё несколько дней, присылал сообщения, потом замолчал.
Найти небольшую квартиру на краю города удалось через месяц. Перевезла вещи, обулась, начала работать, гулять, читать. Я наконец почувствовала себя живой.
Через месяц свекровь позвонила, захотела встретиться. Мы встретились в кафе. Клавдия Степановна выглядела старой, осунувшейся, с морщинистыми руками, сжимающими чашку.
Лариса, я хотела поговорить.
Слушаю.
Игорь почти пропадает, не ест, не заботится о себе. Говорит, что ты не хочешь с ним общаться.
Я подала на развод.
Но почему? Неужели нельзя было простить? Я не хотела тебя обидеть.
Я улыбнулась.
Клавдия Степановна, восемь лет вы меня унижали. Игорь молчал. Вы выгнали меня из дома, собрали чемодан, как прислугу. Он согласился. Вы думаете, что я простлю?
Я я не думала, что ты так воспримешь. Мне казалось, что это временно.
Временно? Да. Но для меня это была последняя капля.
Клавдия опустила глаза.
Всё время боялась, что Игорь меня бросит. Муж ушёл, когда сыну было три года, назвал меня скучной. Одна, я растила Игоря, баловала, опекала. Боялась, что и он уйдёт. Потом ты появилась, и я подумала, что ты отнимешь его у меня.
Я не отнимала, я просто хотела быть его женой.
Знаю. Прости.
Я вздохнула, глядела на её сгорбленную спину, на морщинистые руки, сжимающие чашку. Старая, одинокая женщина, но тоже жертва.
Клавдия Степановна, я прощаю вас. Но это ничего не меняет. Я не вернусь к Игорю.
А если он изменится?
Он не изменится. Ему удобно, как есть: мать рядом, жена терпит. Ему это нравится.
Свекровь кивнула и встала.
Тогда прощай, Лариса.
Прощайте.
Я допила кофе, вышла из кафе, шла по улице, смотрела витрины и людей. Внутри стало спокойно, будто я сбросила тяжёлый груз, который тащила годами.
Развод прошёл быстро, Игорь не сопротивлялся, имущество не делилось. Я ничего не хотела из той квартиры, начала с нуля.
Год спустя я сменила работу, нашла лучше, познакомилась с Сергеем внимательным, но не навязчивым мужчиной, который уважает моё пространство.
Лара, жалеешь о разводе? спросила Света.
Я наконец поняла, что свобода не отсутствие когото, а возможность жить себе истинной, даже если путь к этой правде оказался длинным и одиноким.
