Остров надежды.
Рыжик лежал на покосившемся крыльце старого дома в селе Подольск, щурясь в блеклое осеннее солнце. Его шерсть, яркая, словно зрелый апельсин, от пыли и долгих дней на улице потускнула, но всё ещё светилась теплым блеском. Прижался к нему худой котёнок с угольночёрной шубкой и крикущим, будто надломленным, ушком. Они встретились недавно, а Рыжик уже ощущал, что малыш стал частью его одинокого мира.
Черныш появился в Подольске две недели назад. Рыжик, пока грыз рыбную кость у мусорного бака, услышал из кустов лёгкий писк. Изпод ветвей, пошатываясь, вырвался котёнок грязный, с дрожащими лапками и глазами, полными страха. Одно ухо торчало криво, бок был исцарапан. Рыжик замер, глядя на него.
Откуда ты, малютка? спросил он, принюхиваясь. И кто тебя так отрезал?
Черныш лишь пискнул в ответ, дрожа всем телом. Рыжик вздохнул. Он слишком хорошо знал этот взгляд взгляд брошенного, никому не нужного. Кивнув в сторону крыльца, он буркнул:
Ладно, иди за мной. Кость разделим пополам. Не облажешься, но протянешь.
С того дня Черныш остался. Рыжик делился с ним скудной добычей то коркой хлеба, то крошкой колбасы, что добрая старушка бросила с подоконника. Черныш молчал, лишь смотрел на Рыжика с тихой благодарностью, а тот не спрашивал. Зачем? У каждого бродяги своя беда.
Но однажды утром Черныш не поднялся. Рыжик нашёл его свернувшимся в углу крыльца, дрожащим от боли. Лапка распухла, крикущее ухо отёкло, дыхание стало хриплым, тяжёлым. Рыжик лёг рядом и заплакал тихо, без слёз, как плачут звери, когда слова бессильны. Он не знал, как помочь; мог лишь быть рядом и наблюдать, как жизнь гаснет в крошечном теле.
Вокруг расстилался богатый район высокие заборы, блестящие «Москвичи», светящиеся окна дорогих домов. Из одного доносилась музыка, из другого звон бокалов. Но никто не выглянул, не остановился. Люди шли мимо, поглощённые своими делами в их мире не было места для двух котов, притаившихся на обочине. Рыжик видел этот равнодушный мир, и в груди его рос ком. За что? Черныш никому не мешал. Он лишь хотел жить.
И вдруг прозвучали лёгкие шаги и звонкий голос девочки. Рыжик поднял голову. По дорожке шли женщина и ребёнок лет десяти. Девочка, полная оживлённой любознательности, держала в руках корзинку с яблоками, а мама, одетая в простую юбку, бросала взгляды по сторонам.
Мам, коты! воскликнула она, заметив Рыжика. Какой он яркий, будто солнечный луч! А второй ой, ему плохо!
Рыжик насторожился, но не убежал. В голосе девочки звучала теплота, а в глазах тревога. Женщина присела, посмотрела на Черныша и нахмурилась.
Бедняжка, прошептала она, голос дрогнул. Совсем крошка, а уже столько натерпелось.
Она вытащила телефон, пальцы слегка дрожали. Рыжик не понял слов, но ощутил, как воздух стал живым, тёплым. Девочка осторожно протянула руку к Чернышу.
Не бойся, малыш, мы поможем, сказала она, и голос её задрожал от жалости.
Через час у крыльца остановился старый фургон с наклейкой в виде кошачьей лапки. Из него вышли два человека парень в потертой куртке и девушка с растрёпанными волосами. Они принесли переноску и мягкое одеяло. Парень аккуратно поднял Черныша, завернул его и чтото сказал девушке. Та кивнула и посмотрела на Рыжика.
А ты охранял его? улыбнулась она. Храбрый кот.
Рыжик мяукнул, будто соглашаясь, и сердце его затрепетало. Он наблюдал, как Черныша уносят в фургон, и впервые за годы поверил, что малышу дадут шанс. Люди уехали, а он остался на крыльце, глядя в пустоту дороги.
Прошло две недели, Рыжик сидел у забора, грызя корку, когда услышал знакомый гул мотора. Фургон вернулся. Из него вышли тот же парень с девушкой, а за ними женщина с девочкой. Девочка держала Черныша теперь чистого, с зажившей лапкой, блестящей чёрной шерстью и тем же кривым ушком, которое выглядело почти уютно.
Мы его вылечили! радостно воскликнула девочка, опуская котёнка на землю. И решили взять домой. А тебя, Рыжик, тоже возьмём. Будете жить вместе!
Рыжик замер. Он смотрел на Черныша, который боднул его мордочкой, на девочку, светившуюся счастьем, и на женщину, протянувшую руку. Сердце его заколотилось не от страха, а от радости, которой он давно не знал. Он шагнул вперёд и потерся о ладонь.
Женщина улыбнулась и, глядя на Черныша, произнесла:
Знаешь, он ведь породистый, мейнкун. Видимо, изза ушка его отрезали. А нам он самый лучший.
В тот вечер крыльцо опустело. Рыжик и Черныш уехали в новый дом, где их ждали тепло, еда и ласка. Подольск с его богатыми виллами и холодными сердцами остался позади. А впереди был остров надежды крошечный, но реальный, созданный теми, кто умеет видеть и чувствовать.
