Дворовой стол
Шестьдесят пять лет назад Сергей Ильич Петров почувствовал, как в его дворе наступила гнетущая тишина.
В восьмидесятых под оконцами громко смеялись дети, гоняли мяч, подолгу спорили о голах. Потом в квартале построили гаражный кооператив, прилегли машины, вспыхнули сигналы. Теперь в переулке слышны лишь шуршание пакетов из супермаркета, хлопки дверей автомобилей и редкие шипения курильщиков у подъезда.
Сергей Ильич сидел за кухонным столом, потягивая чай, и слышал, как по асфальту с третьего этажа звенят каблуки молодой соседки. Затем тишина. По субботам к нему в двор собирались подростки с колонкой, включали громкую музыку, но они стояли в собственном круге, к нему не подходя.
Он допил чай, встал и ощутил в груди странный зуд не от сердца, а от чувства собственной никчёмности. Пенсия уже третий год, работу ему не предлагали возраст. Жена ушла пять лет назад, сын живёт в Сочи и приезжает раз в год. Время текло по квартире, будто вода стекает по столу.
Подойдя к окну, он увидел одинокие качели, скрипящие от ветра, и заросшую травой песочницу. На скамейке у подъезда сидел дядя в тёмном пуховике, туго сжатый телефон, дым сигаретный клубился над головой.
Вдруг всплыл в памяти зелёный стол для настольного тенниса, застывший в подвале. Когда-то они с ребятами из дома переносили его туда, считая, что в подвале не будет мешать улицам. Потом все разошлись, завели семьи, кто уехал, а стол остался под трубами, с отскочившим уголком.
Мысль крепла: а вынести его обратно? Поставить у конца дома, где асфальт ровный. Может, ктонибудь захотит поиграть дети, взрослые, ктоугодно.
Он представил тяжесть стола: сам не поднимет, но можно позвать соседей, даже подростков. Платить не хотел пенсия не резиновая, но обещал научить играть. Когдато в заводской команде выступал, грамота у него всё ещё лежит в ящике.
Сергей Ильич отдернул занавеску, открыл форточку; свежий воздух смешался с запахом выхлопа. Решение было принято.
В подвале пахло пылью и старыми тряпками, лампа под потолком моргала. Замок заедал, но он толкнул тяжёлую дверь. Стол стоял прислонённый к стене, покрытый слоем пыли, одна ножка обмотана изолентой, краешек фанеры вздулся от влаги.
Он провёл ладонью по поверхности, оставив чистую полосу. В груди отоздался старый голос стол помнил его удары, крики, споры с друзьями, летние вечера до темноты, когда из окон начинали звать домой.
Ну что, старик, пробормотал он, попробуем снова?
Выбравшись во двор, он увидел у подъезда двух подростков: худого в чёрной худи и широкоплечего в спортивной куртке, курящих и обсуждающих чтото у телефонов.
Ребята, окликнул он, приближаясь, нужна помощь.
Худой поднял глаза, скривился, но не ушёл.
Что за помощь? спросил он.
Вытащить из подвала стол, настольный теннисный, поставить во дворе, будем играть.
Подростки переглянулись. Широкоплечий хмыкнул:
А деньги?
Сергей Ильич почувствовал сжатие в груди.
Денег нет, но научу играть, как полагается. У меня был разряд.
Худой прищурился.
Настольный теннис? спросил он.
Самый главный, ответил Сергей Ильич, хотя сам не знал, где взять ракетки. Поможете?
Худой пожал плечами.
Пойдём, Димка, сказал широкоплечий. Делать нечего.
Трое спустились в подвал. Подростки, ворча, но с улыбкой, подняли тяжёлый стол, сравнивая его с гробом. Сергей Ильич шёл позади, держал край, подсказывая, как не удариться о стены.
Во дворе они поставили стол у конца дома, рядом с облезлой сиренью. Асфальт там был болееменее ровный, машин мало.
Нормально? спросил худой.
Нормально, кивнул Сергей Ильич. Спасибо, ребята.
Товарищи ушли к подъезду, а он остался у стола, протирая его край, представляя, как будет ремонтировать. Краску счищать, фанеру подшивать, ножки укреплять. Дыхание стало легче, появилось дело.
Вечером он вынул из кладовки старую наждачку, молоток, шурупы, банку зелёной краски, оставшейся от ремонта балкона. Работал медленно, отдыхая каждые десять минут. Прохожие останавливались, наблюдая.
Это что, стол для пингпонга? спросила женщина с коляской, поправляя одеяло ребёнка.
Теннисный, поправил её Сергей Ильич. Будем играть.
Она улыбнулась.
Детям будет интересно.
К вечеру один край уже блестел свежей краской, другой всё ещё был серый и облезлый. Спина нытила, но настроение поднялось он чувствовал себя нужным.
На следующий день к нему подошёл сосед из третьего подъезда, сухощавый мужчина лет сорока.
Сергей Ильич? спросил он. Я помню, мы с вами в детстве в футбол играли. Я Костя.
Сергей Ильич узнал в нём мальчёнка с торчащими ушами, который вечно бегал за мячом.
Костя, точно. Ты живёшь здесь?
Да, с семьёй. По поводу стола у меня в кладовке лежат старые ракетки, мячики. Принести?
Принеси, конечно.
К обеду стол был полностью окрашен и подсыхал. Костя принес две ракетки и коробку жёлтых шариков. Они встали по разные стороны, попробовали перекинуться.
Первый удар Сергея Ильича оказался неуклюжим: мяч уплыл в сторону. Он поправил хват, сделал подачу; мяч перелетел сетку, отскочил от стола и вернулся.
Ого, воскликнул Костя. Неплохо!
С балконов выглядывали прохожие, дети приближались, подростки, помогавшие, тоже подошли.
Можно попробовать? спросил худой.
Подождите, закончим, ответил Сергей Ильич. Потом всех научим.
К вечеру у стола образовалась небольшая очередь. Ктото приносил пластиковые стулья, ктото бутылки с водой. Двор оживал.
Через неделю он понял, что играть мало. Люди начали спорить, кто дальше будет играть, кто слишком долго занимает стол. Он сел за кухонный стол, достал клетчатый блокнот, написал на обложке: «Клуб настольного тенниса. Наш двор». На первой странице создал «Список участников».
На следующий день вывесил у входной двери листок: «Во дворе открывается любительский клуб настольного тенниса. Запись у Сергея Ильича, кв. 47». Ниже добавил: «Расписание составим совместно».
К обеду в его дверь постучала девочка лет десяти, косой и в очках.
Вы Сергей Ильич? спросила она, сжимая листок, который ктото уже сорвал.
Я. Заходи.
Она робко переступила порог.
Хочу записаться. Меня зовут Аграфена, квартира 42.
Он посадил её за кухонный стол, открыл блокнот.
Пиши фамилию, имя, квартиру, возраст.
Она вписала: «Петрова Аграфена, кв. 42, 10 лет».
Умеешь играть? спросил он.
В школе немного, но стол у меня был кривой.
Не важно. Научим.
За Аграфеной пришёл Костя, записался сам и вписал сынаподростка. Пришла женщина с коляской, записала мужа и себя. Подростки Димка и Лёха тоже записались, хмыкнув, но оставив фамилии. К вечеру в списке уже пятнадцать имён.
Сергей Ильич сидел на кухне, листая блокнот, продумывая расписание: учтём тех, кто работает до вечера, школьников, пенсионеров, которым удобно днём. Он взял линейку, построил таблицу: «Время», «Пн», «Вт» и т.д.
Первые дни шли гладко. Днём играли пенсионеры и дети, вечером работающие. Сергей Ильич ходил по двору с блокнотом, отмечал приход и отсутствие. Люди кивали, улыбались, он стал своего рода наставником.
Соседи начали подшучивать друг над другом.
Осторожно, у нас чемпионка района, говорил Костя, когда Аграфена выходила к столу.
Не мешай, у меня фирменная подача, отвечала она, закатывая глаза.
Он подсказывал Димке: «Не маши ракеткой, как лопатой, кисть мягче». Не забывал, что мяч не бьют сверху, а «режут» его.
Двор постепенно привык к новому звуку частому стуку шарика о стол, радостным крикам, лёгкому смеху. Машины всё ещё выезжали и заезжали, но их гул теперь переплетался с этим ритмом.
Через месяц ктото предложил турнир.
Давайте устроим соревнование, сказал Костя, вытягивая лоб после матча. С сеткой, жеребьёвкой, призом.
Приз? усмехнулся Димка. Деньги у нас нет.
Приз будет слава, вмешался Сергей Ильич. И пирог, я испеку.
Тогда точно, оживилась женщина с коляской, уже перестанувшая возить её, а бегущая за ребёнком.
Турнир назначили на субботу. В пятницу вечером Сергей Ильич сидел за блокнотом, рисовал таблицу, вспоминая, как на заводе делали такие листы.
В субботу двор ожил. Дети бегали вокруг стола, взрослые обсуждали, кто с кем будет играть. Ктото принёс складной столик, поставил стаканчики, термос с чаем, печенье.
Официальное открытие, шутил Костя, хлопая ладонями.
Сергей Ильич вышел вперёд, слегка смущённый.
Граждане, сказал он. Открываем наш первый турнир. Играем до одиннадцати очков, два сета. Главное не победа, а интерес.
И чтобы не ругались, добавила женщина с ребёнком.
Первые игры прошли весело. Дети проигрывали взрослым, но не обижались, получали подбадривание. Подростки спорили о мячах, но в конце договаривались переиграть. Сергей Ильич судил, иногда шутихал, иногда поднимал руку, останавливая горячие споры.
К середине дня он уже был уставшим, спина ноет, но в груди горело тепло. Он смотрел на двор, наполненный людьми, и понял, что всё не зря.
Проблемы начали появляться, когда дни стали короче, а вечера темнее.
Сначала мелочи: ктото задерживался после девяти, ктото жаловался, что дети не могут спать изза стука. Однажды вечером, уже темно, к столу подошёл мужчина из соседнего подъезда, невысокий, с тяжёлым взглядом.
Сколько можно? сказал он, не поздоровавшись. Уже десятый час, а вы грохочете.
Сергей Ильич посмотрел на часы: без пятнадцати десять.
Сейчас завершим, сказал он. Последняя партия.
Вы каждый раз так говорите. У меня ребёнок маленький, он от шума просыпается, продолжал мужчина, голос стал громче, люди замолчали.
Мы играем по расписанию, попытался объяснить Сергей Ильич. До десяти.
А сейчас сколько? указал он на телефон. Уже почти.
Почти не значит уже, буркнул один из подростков.
Мужчина резко повернулся к нему.
Не разговаривай со мной так. Здесь не спортзал.
Тension повисло в воздухе, Сергей Ильич почувствовал холодок по спине. Он не любил конфликты.
Ладно, ребята, сказал он. На сегодня всё. Завтра продолжим.
Подростки опустили ракетки, хмыкнув.
Мы только разыгрались, пробормотал Димка.
Приходите пораньше, ответил Сергей Ильич. Поздно нельзя.
Мужчина ушёл, но слово его эхом осталось.
Через неделю повторилось, уже с женщиной из того же подъезда.
У нас окна выходят на стол, говорила она. Ограничьте игру в будни до девяти. Люди работают, им нужен отдых.
А нам когда играть? возмутилась Аграфена. Школа до трёх, потом уроки. Только вечером получается.
Сергей Ильич стоял между ними, чувствуя тяжесть блокнота в руках. Все глазели на него, будто он отвечал за их сон, отдых и удовольствие.
Он попытался изменить расписание: детские игры перенёс на более раннее время, взрослым на выходные. Но не всем это подошло.
Я в дачу езжу по выходным, сказал Костя. Вечером удобно.
А мне по вечерам ребёнок спит, возразила женщина.
В блокноте началась путаница: люди вычёркивали себя, вписывали в другие ячейки, ктото обижался, ктото уходил, считая, что шанс попасть за стол нет.
Однажды вечером к столу подошла группа подростков из соседнего дома, принесли колонку, включили громкую музыку и начали играть, не спросив расписание.
Ребята, подошёл к ним Сергей Ильич. У нас очередь, по списку.
А вы кто? спросил высокий парень в капюшоне.
Я организатор клуба, ответил Сергей Ильич, поднимая блокнот. У нас расписание.
Какое ещё расписание? Двор общий, а не понятно, возразил другой. Мы тоже имеем право.
Костя подошёл ближе.
Мужики, давайте почеловечески. У детей, у пенсионеров свои часы. Мы уже договорились, кто когда играет.
С кем договорились? С собой? засмеялся высокий. Мы пришли, стол свободен. Всё честно.
Началась перепалка. Соседи из их дома заявляли, что живут здесь сто лет, а гости отвечали, что двор муниципальный и никому не принадлежит. Голоса росли, ктото снимал на телефон. Аграфена стояла в стороне, прижимая ракетку к груди, тревожно глядя на Сергея Ильича.
Он почувствовал, как дрожат руки. Всё, что он строил, его таблички, очереди, вдруг оказалось под угрозой. Если сейчас они разгорятся, стол станет поводом для ссоры, а не для общения. И тогда его могут опять унести в подвал.
Хватит, сказал он, неожиданно громко. Двор общий, но мы живём рядом, видимся каждый день. Мы уже согласовали время. Если хотите играть, приходите по расписанию. Я вас запишу. Или придумаем,И когда последний мяч отскочил от стола, тишина вновь окутала двор, но теперь она звучала как обещание новых встреч.