Ночная работа
Шум начинается в начале ноября, когда к пяти уже темнеет. Марина сидит на кухне, слушает, как в трубах шумит вода, и вдруг сверху слышит резкий удар, потом ещё один. Чтото тяжёлое катится по полу, скрипит.
Она вздрагивает, снимает очки и вслушивается. Мгновение тишины и снова глухой стук, будто бросают доску или ящик. Затем трещит, заскрежетало, будто чтото ползёт, царапая линолеум.
«Опять ремонт», думает Марина, чувствуя, как в груди поднимается раздражение. В доме почти безмолвно, в коридоре слышен лишь крик соседки с пятого этажа, ругающей когото по телефону, а сверху будто идёт стройка.
Она бросает взгляд на часы: без двадцати одиннадцать. По правилам после одиннадцати должно быть тихо, но ей уже хочется схватить швабру и ударить по потолку.
Не делает этого. Сидит, доедает гречку, слушает, как наверху продолжается грохот. Через десять минут всё стихает. Марина вздыхает, моет тарелку, выключает свет и направляется в комнату.
Кровать стоит у стены, под окном. За окном редкие машины проезжают по двору, фары скользят по потолку. Она ложится, покрывается пледом, тянется к книге, но глаза уже слипаются. Гасит настольную лампу и закрывает глаза.
В полночь её будит новый удар такой, что дрогнул абажур.
Что это такое? выдыхает Марина, садясь на кровать.
Сверху глухо бахает, потом слышится странная дробь, не как молотком по гвоздю, а быстрее, ритмичнее. Пауза, снова стук.
Она смотрит на телефон: ноль часов двенадцать. В голове всплывают слова участкового о «режиме тишины». Звонить в полицию она пока не собирается.
Утром, когда выходит в подъезд выбросить мусор, на лестничной площадке уже витает запах варёной капусты, снизу ктото тащит пакет. Наверху хлопает дверь, и по ступенькам быстро стучат кроссовки.
Мимо неё пролетает парень лет двадцатипяти с рюкзаком и наушниками, висящими на шее. Тёмная куртка, волосы торчат изпод шапки. Он машинально кивает ей и уже перепрыгивает через две ступеньки.
Молодой человек, окликает его Марина.
Он останавливается, оборачивается. Лицо у него бледное, глаза красные, но улыбка вежливая.
Да? отвечает он.
Вы на шестом живёте? спрашивает она, прищурившись.
Да. Что?
У вас ночью ищет слово, стучат?
Он смущается, поправляет рюкзак.
А, это. Ну да, мы просто работаем. Стараюсь не шуметь.
В час ночи? поднимает брови Марина.
Мы не каждый день, говорит он. И не до утра. Я думал, никому не мешаем.
Марина ощущает, как в ней закипает раздражение.
Я сплю в это время, кстати. Мне шестьдесят пять, давление повышается. От ваших ударов я подпрыгиваю.
Он сжимает губы и кивает.
Извините. Я поговорю с ребятами. Будем тише.
«Ребятами»? Значит их несколько. Марина представляет себе компанию в наушниках, с банками пива и колонкой на полную.
Очень надеюсь, сухо отвечает она. Иначе придётся вызвать участкового.
Парень снова кивает и спешит вниз. Марина смотрит ему вслед, морщит лоб и возвращается в квартиру.
Днём всё спокойно, лишь иногда слышатся шаги сверху. Вечером Марина варит суп, смотрит новости, звонит подруге Ольге. Они обсуждают цены, лекарства, болезни. О шуме Марина лишь вздыхает, но не говорит.
Ночью в полвторого снова начинается. Сначала тихо, будто ктото топнул ногой. Потом серия ударов, будто ставят тяжёлый стул. Затем короткий звонкий звук, будто бьют по металлу.
Ну всё, говорит Марина в темноте.
Включает лампу, натягивает халат, надевает тапочки и идёт на кухню. Берёт швабру, возвращается в комнату и несколько раз сильно бьёт по потолку.
Шум сверху на секунду прекращается, потом продолжается, но уже чуть тише.
Она ложится, но не может уснуть. Слушает, как над головой чтото гремит, как ктото ходит, двигает. В голове крутятся слова: «Молодёжь обнаглела, никого не уважает». Думы о том, как раньше соседи приходили друг к другу на чай, а теперь даже имён не знают.
Утром она пишет объявление на листке из тетради: «Уважаемые соседи с шестого этажа! Пожалуйста, соблюдайте тишину после 23:00. Невозможно спать от постоянного шума. С уважением, жильцы пятого этажа». Подписываться не решает, просто приклеивает его к двери подъезда скотчем.
Днём, выходя в магазин, замечает, что листок уже сорвали. На месте лишь полоски скотча.
Она сжимает губы. В голове мелькает мысль: «Значит, война». Слово звучит громко, но ощущается как будто её спокойную жизнь ктото захватывает.
Вечером звонит соседка с пятого, Галина Петровна.
Валя, ты писала про шум? спрашивает она.
Я. Ты тоже слышишь? отвечает Марина.
Я уже глуховата, мне не так мешает. Но внучка жалуется, что там долбят. Будь осторожнее, не связывайся. Сейчас молодёжь нервная.
А что, терпеть? удивляется Марина.
Поговори ещё раз, но почеловечески. А если нет жалуйся куданибудь.
Марина вешает трубку, садится на диван. По телевизору идёт передача про дачи, люди копаются в грядках, смеются. Вспоминает свою дачу, куда ездила с мужем. Дачу продали, мужа уже нет, и всё её пространство двухкомнатная квартира и война за тишину.
На следующий день к девяти вечера поднимается на шестой этаж. Дверь у соседей новая, тёмная, с глазком. Звонок светится синим кругом. Нажимает.
Дверь открывает тот же парень. На нём домашняя футболка, на шее висят наушники, из квартиры пахнет жареной картошкой.
Здравствуйте, говорит Марина, стараясь говорить ровно. Это опять я, снизу.
Здравствуйте, смущается он. Мы же вчера Я сказал ребятам, что поздно нельзя.
Вчера в час ночи у вас опять чтото гремело, замечает она. Я не спала до двух.
Он вздыхает, отступает вглубь, опирается рукой о косяк.
Понимаю. Нам очень неудобно. Но запинается он. У нас сейчас дедлайн. Нужно доделать одну штуку. Днём работаем, только вечером получается.
Какой ещё дедлайн? не понимает Марина.
Срок, поясняет он. Мы делаем музыку, проект. Нужно записать до конца месяца, потом уже поздно будет.
Слово «музыка» её не успокаивает. Она представляет громкие колонки и басы.
Музыку делаете? Ночью? ухмыляется она. А я спать когда должна?
Из глубины квартиры слышится женский голос:
Антон, кто там?
Соседка снизу, отвечает он. По поводу шума.
В коридоре появляется девушка в свитере, волосы подняты наверх, в руках кружка.
Здравствуйте, говорит она. Мы правда стараемся не шуметь. Всё в наушниках, иногда барабаны, но мы подложили коврик.
Какой ещё коврик? устало спрашивает Марина.
Специальный, чтобы не вибрировало, объясняет Антон. Я барабанщик. Пишем демо, шанс попасть на фестиваль. Это важно.
Марина чувствует, как внутри чтото сдвигается. «Барабанщик», «фестиваль» звучат ей дико. Но в голосе парня нет наглости, только усталость и напряжённая надежда.
Вы понимаете, что мне шестьдесят пять, я живу одна, не могу ночью вскакивать от ваших ударов, говорит она тихо.
Девушка кивает.
Мы понимаем. Давайте так: работаем до одиннадцати, потом всё. Сегодня вообще не будем. Ладно?
А вчера? спрашивает Марина.
Вчера увлеклись, виновато признаётся Антон. Не заметили время.
Они выглядят не как хулиганы, а как люди, которые чтото делают серьёзно. Марина всё равно не чувствует облегчения. В голове крутится мысль: «Их шанс, их фестиваль, а я потом таблетки пью».
Договоримся, говорит она. После десяти никаких ударов. Ни одного. Пойте шёпотом, но без ваших машет рукой вверх.
Антон переглядывается с девушкой.
До десяти пробует он. Попробуем, но иногда нужны дватри дубля. Если не успеем, всё накроется.
А если накроется, вы же не умрёте, сухо замечает Марина. А я, если давление подскочит, могу.
В коридоре висит молчание. Девушка опускает глаза.
Ладно, говорит Антон. До десяти.
Марина кивает и спускается вниз. В груди тяжело. Кажется, что она отняла у них чтото важное, но и понимает, что никому её дело, если сама о себе не позаботится.
Несколько дней проходят относительно спокойно. Шумят до девяти, иногда до половины десятого. Она слышит глухой ритм, но терпит, глядя на часы. В десять всё стихает, и она ложится спать с облегчением.
Но в субботу вечером, без пятнадцати одиннадцать, сверху ударяют так, что стакан с водой на тумбочке подпрыгивает. Затем серия ударов, звонкий щелчок, снова удар.
Марина вскакивает, сердце колотится. Смотрит на телефон, в голове всплывает «звонить участковому?», но вместо этого бросает халат и бросается на лестницу.
Лифт ждать не хочет, идёт пешком. На каждом пролёте слышит, как в такт её шагам наверху чтото гремит. На шестом этаже останавливается, переводит дыхание, нажимает звонок.
Дверь не сразу открывается. Сначала грохот стих, потом слышны быстрые шаги. Дверь раскрывается, и Антон, в майке, потеющий, с палочками в руках, смотрит виновато.
Мы же договаривались, говорит Марина, чувствуя ком в горле.
Знаю, быстро отвечает он. Прости. Просто сегодня пришёл звукорежиссёр, мы записываем сейчас. Один раз. Нужно.
Из комнаты доносится глухой ритм, но приглушённый, будто чтото ставят между барабанами и дверью. Слышны голоса, отрывки мелодии.
Один раз? уточняет она. А если не успеете? Ещё один «один раз» будет?
Он проводит рукой по волосам.
Если не успеем, то, наверное, всё. Нет денег, чтобы брать студию снова, и времени тоже.
Марина смотрит на него и вдруг ощущает не злость, а усталость. Вспоминает, как её сын раньше просил не выключать свет, потому что готовился к экзаменам. Она ворчала, а он сидел, нервничал.
Сколько вам ещё нужно? спрашивает она.
Антон удивлён.
Часа два, максимум три.
Три часа ночью? качает головой. Нет, так нельзя.
Он молчит. Из комнаты появляется высокий парень с наушниками.
Антон, что там? спрашивает он.
Соседка снизу, по шуму, отвечает Антон.
Парень подходит ближе.
Здравствуйте. Мы постараемся побыстрее. Ковёр подложили, микрофоны через подушку. Должно быть почти бесшумно.
Мне слышно, тихо говорит Марина.
В глазах Антона мелькает паника.
Мы можем вам чтонибудь запинается он. Помочь, по дому, или не знаю.
Вы мне тишину помогите вернуть, ухмыляется она.
Он опускает глаза.
Если не запишем сегодня, говорит он, всё зря. Мы полгода работали, нас заметили, дали шанс. Если трек не готов, вычеркнут.
Слово «заметили» застревает в её голове. В молодости она была бухгалтером в небольшом НИИ, мечтала попасть в крупную организацию, но резюме каждый раз терялось.
Она стоит в дверях, слышит, как за спиной Антона ктото пробует гитару, не громко, но отчётливо. Мелодия хрупкая, неуверенная, но живой.
Вы можете сделать так, чтобы до часа было? И без этих сильных ударов? спрашивает она медленно.
Антон поднимает голову.
До часа? Мы успеем. Буду играть мягче, честно.
И это последний раз ночью, добавляет она. Совсем. Потом только днём и вечером до десяти.
Обещаю, быстро отвечает он. Правда.
Она чувствует, как внутри всё ещё сопротивляется. Хочет сказать «нет» и поставить точку, но понимает, что для них эта ночь как защита диплома. Один раз. Потом уже не будет.
Ладно, говорит она. До часа.
Антон выдыхает, будто снял тяжёлую ношу.
Спасибо вам огромное. Мы покажем, что получилось. Если захотите.
Посмотрим, буркнет она и спускается вниз.
Вернувшись в квартиру, она ложится, но свет не выключает. Сверху снова идёт ритм, но действительно мягче. Иногда резкий удар заставляет её вздрагивать, но потом звук становится ровнее, слышны отрывки голосов, ктото считает вслух, ктото ругается, когда ошибается.
Марина лежит и думает, как странно устроена жизнь. Ей нужна тишина, им звук. Её мир сжимается до двух комнат, их мир рвётся наружу, к фестивалям, сценам.
Без пятнадцати часа всё наверху стихает. Наступает такая тишина, что она и не сразу верит. Затем слышит хлопок двери, чейто шаг в коридоре. ГлазаМарина, наконец, уснула, слыша лишь мягкое жужжание нового роутера, будто обещание спокойных ночей, пока сверху в шесть утра снова прозвенел тихий удар по полу.
