15апреля.
Сегодня я записал в дневник всё, что случилось с нами в квартире на Шоссейной. Пишу от первого лица, потому что всё это выглядит как серия ошибок, которые я наконец осознал.
Утром я выслушал крик Вasilисы, когда она, схватив банковскую карту, заявила: «Хватит нести всех на своей спине! Ни копейки больше кормите себя сами!» Её голос эхом разнёсся по коридору, а я, будто замёрзший в своей привычке, не сразу понял, что происходит.
Я открыл дверь квартиры и сразу услышал гул разговоров из кухни. Там я стоял со своей матерью, Валентиной Степановной, которая уже с утра превратила кухню в свою «базу». Мама, как обычно, недовольно посмотрела на старый телевизор.
Что за телевизор? спросил я у неё.
Древний, простонала Валентина. Картинка плоха, звук прерывается. Его бы давно заменить.
Я снял обувь, прошёл в кухню. Валентина сидела за столом, потягивая чай, а Вasilиса, сняв пальто, опустилась рядом.
А где наш новый телевизор? спросила она, уже устав от долгих объяснений.
Практически умер, сказала мама. Нужно купить новый.
Я посмотрел на жену и, словно спрашивая, где же её границы, произнёс: «Ты всегда берёшь на себя такие вещи. Купи маме телевизор, а мы с тобой не будем тратить свои деньги».
Вasilиса остановилась, в её взгляде читалась усталость. Я сказал почти так же спокойно, как будто просил её купить хлеб: «Тебе ведь хорошо платят, ты можешь. Я же получаю небольшую зарплату».
Она нахмурилась, как будто проверяла, серьезен ли я. Я, в своей уверенности, казался праведным: «Я не банк», сказал я тихо, но решительно.
Да ладно, отмахнулся я. Это же лишь один телевизор.
Она вытащила стул и села, её мысли метались по последним трём месяцам. Кто оплачивал аренду? Я, честно говоря, почти всё время платила Вasilиса. Продукты, коммунальные услуги, лекарства для мамы, её кредит всё шло с её карты. Я вспомнил, как мама взяла кредит на ремонт и перестала платить спустя три месяца, а я покрыла оставшиеся взносы.
Ты помнишь, кто платит за всё в семье? спросил я, пытаясь вывести её на разговор.
Я помню, ответила она ровным тоном. Я уже два года держу на себе всё.
Мама, не упуская момента, вмешалась: «Вasilиса, ты же хозяйка дома, твоё дело купить маме телевизор. Это семейные расходы».
Я, не желая уступать, возразил: «И где же эта «семья» появляется, когда приходит счёт?»
Мы же ничего не делаем, возразил я. Я работаю, мама помогает по дому.
Помогает? переспросила Вasilиса. Она лишь приходит попить чай и перечислить свои жалобы.
Мама обиделась: «Я даю советы, как вести семью правильно».
Как советовать, когда ты сама полагаешь, что я должна поддерживать всех? бросила она.
Я попытался разъяснить: «Я откладываю деньги «на черный день».»
На какой черный день? спросила Вasilиса. На что ты откладываешь? На собственный карман?
Ты ведь не теряешь работу, сказал я. Меня не уволят.
Вasilиса, выдерживая спокойствие, ответила: «Пожалуй, вам и маме стоит решить, что купить, и из каких средств.»
Я усмехнулся: «Ты так умеешь управлять деньгами, что нам уже не нужно тебя нагружать лишними расходами.»
Её щеки вспыхнули: «Игорь, ты действительно считаешь, что не являешься бременем?»
Мама вмешалась: «Мы не просим каждый день, а только когда действительно нужно.»
Телевизор действительно нужен? спросил я.
Конечно! Как без него жить? Новости, программы! заявила она.
Всё же можно смотреть онлайн, возразила Вasilиса.
Мама прервала её: «Я не понимаю интернет, мне нужен настоящий телевизор.»
Мы зациклились в этом споре, пока каждый не начал считать, сколько денег уходит на «мои» нужды. Я сказал, что хороший телевизор стоит сорок тысяч рублей. Вasilиса повторила: «Сорок тысяч?»
Я каждый месяц вношу в семью около семидесяти тысяч: аренда, еда, коммунальные услуги, лекарства мамы, её кредит, перечислила она.
А я? спросил я. Иногда покупаю молоко, хлеб.
Ты тратишь максимум пять тысяч в месяц, подсчитала Вasilиса. И даже не каждый месяц.
Я коплю «на черный день», ответил я. Для нашей семьи.
Чей же это черный день? Твой? спросила она. Почему деньги в твоём личном счёте, а не в совместном?
Я замолчал. Мама тоже замолчала.
Ты говоришь, что ты, Игорь, обеспечиваешь семью, заявила Валентина. С чем же?
С тем, что я покупаю продукты, когда ты больна, ответил я, чувствуя, как в груди сжимается горло.
Я работаю! бросилась она. А ты всё время берёшь деньги себе.
«Управлять домом» не значит «нести всех на своих плечах», подумал я, но не сказал вслух.
Я спросил: «Что ты предлагаешь?»
Чтобы каждый нес свою часть, ответила Вasilиса. Семья это когда все вносят, а не один таскает всё.
Мама воскликнула: «Так мы же семья!»
Семья это совместный бюджет, сказал я. Но у нас его нет. Я вношу деньги в свой счёт, а ты их используешь только для себя.
«Твои сбережения твоя личная копилка», заметила Вasilиса. И если мама хочет телевизор, пусть покупает его из своей пенсии.
Я попытался оправдаться: «У меня небольшая зарплата, но я коплю.»
«Тогда почему твоя пенсия маленькая, а твоя зарплата не растягивается, как резина?» поддразнила она.
Наконец я согласился: «Да, я могу купить телевизор. У меня есть сорок тысяч в резерве.»
Но ты их не хочешь тратить, отозвалась Вasilиса.
Тишина повисла над столом. Мама, злясь, заявила: «Ты, Игорь, должен быть главой семьи, а не ползти за женой!»
Я, наконец, понял, что всё время жил в иллюзии: я думал, что мои сбережения «для будущего», но на деле они стали моим личным «запасом», а не семейным фондом.
Я встал, подошёл к столу и открыл банковское приложение. Блокировал совместную карту, которую использовал я. Перевёл все свои сбережения на новый счёт, открытый месяц назад, и отключил доступ к нему для всех, кроме себя.
Что ты делаешь? спросил меня Вasilиса, испуганно глядя на экран.
Я управляю своими финансами, ответил я холодно.
Через пять минут все мои рубли были в отдельном счёте, недоступном ни маме, ни жене.
«Игорь, что происходит?», возмутился я.
Что должно было произойти давно, произнесла Вasilиса.
Мама воскликнула: «Мы останемся без денег!»
Вы останетесь только с тем, что заработаете, сказала я.
«Мы семья!», крикнула она. «У нас же совместный бюджет!»
Совместного бюджета у нас не было, отвечала я спокойно. Был только мой.
«Ты сошла с ума!», орала она. «Мы семья!»
Моя голос был твёрд: «Отныне живём раздельно. Я не обязана финансировать ваши прихоти.»
Это необходимый телевизор? подзадала она.
Если мама хочет, пусть покупает из своей пенсии, сказал я.
Мама обрушилась на меня, требуя деньги на лекарства. Я ответил: «Твои лекарства твои деньги.»
Она жаловалась, что её пенсия мала, но я указал, что её сын копит свои средства, а не делится ими.
«Вasilиса, верни деньги!», кричала она. «Я без лекарств!»
Купи их сама, ответила я.
В конце концов, мама сдалась, бросив ключи на пол. Я позвал полицию, чтобы оформить возврат ключей. Офицеры подтвердили, что я единственный владелец квартиры, и потребовали от неё сдать копию ключей. Она бросила их в мою сторону, клянясь, что будет одна.
Спустя неделю я подал на развод. Имущество оказалось почти полностью моим: квартира, автомобиль, деньги всё, что я вёл в своей голове, было моим. Игорь (я) уже не был в положении «мужажертвы», а лишь человеком, осознавшим цену финансовой независимости.
Через месяц мама вновь звонила, требуя деньги на лекарства. Я слушала её в тишине и повесила трубку. Я понял, что её давление лишь очередной способ держать меня на привязи.
Шесть месяцев спустя я встретил Игоря в магазине. Он выглядел измождённым, одежда изменила цвет. Мы коротко поговорили. Он признался, что теперь сам платит за всё, включая мамину пенсию и ремонт её квартиры. Он сказал, что понял, как тяжело было тратить свои накопления, пока не стало слишком поздно.
Я кивнул и сказал: «Все уроки уже пройденные, но они стоят дорого». Он попросил прощения, но я уже нашёл мир в своей независимости.
Сейчас я сижу в своей квартире, пью чай у окна, открываю книгу. В доме нет криков за деньги, нет требовательных голосов, нет лишних расходов. На моём счету только те рубли, которые я сам выбираю тратить. Я впервые ощущаю лёгкость, которую никогда не давали «семейные» обязательства.
Урок, который я вынес: финансовая честность и личная граница важнее любой иллюзии семейного долга. Нельзя позволять другим держать тебя на цепи, если ты сам не удержал её. Каждый должен нести свою часть, иначе семья превратится в бремя, а не в поддержку.
