Сегодня
Опять она в отпуск уезжает Откуда у неё деньги?!
Людмила ткнула пальцем в экран смартфона, увеличивая снимок. Алёна в соломенной шляпе, за спиной лазурное море, белый песок, пальмы. Идеальная картинка. Идеальная жизнь
А ведь когдато мы жили одинаково. На первом курсе экономики делили одну комнату в общежитии в СанктПетербурге, варили макароны вдвоём, мечтали о больших карьерных вершинах. Потом Алёна вышла замуж, родила Варвару, развелась и наши пути разошлись. Я пошёл по другому пути: стабильная работа бухгалтером, надёжный муж, ипотека, ребёнок, раз в год отпуск у моря. Всё как у людей. Всё как положено.
А Алёна после развода будто сорвалась с цепи. Курсы, странный графический дизайн, заказчики из Европы и США. Я тогда ещё посмеивался. Фриланс это несерьёзно, нестабильно!
Прошло пять лет. Алёна теперь зарабатывала больше, чем мы с Алексеем вместе. В три раза больше. Может работать откуда угодно. Может в будний день гулять с дочкой в парке, пока мы сидим в офисах. Может уехать на месяц в тёплые страны просто так, потому что захотелось.
Папа, а когда мы поедем к морю? Артём появился бесшумно, заглянул мне через плечо.
В июле, солнышко. Как обычно.
Опять на неделю А почему только на неделю? Варвара говорит, они месяц жили у моря. Целый месяц! Там были горы, они поднимались, и видели облака снизу. Представляешь?
Я видел, как Людмила представляла. Слишком ярко.
У всех всё поразному, сынок. Иди спать.
А ещё Варвара сказала, что в Грузии говорят «гамарджоба», это значит «привет». Она уже знает двадцать слов на грузинском и учит английский с настоящей американкой онлайн. А я английский буду учить?
Чтото сжалось в груди. Я погладил сына по голове, стараясь не выдать, что происходит внутри.
Будешь, конечно, сынок. В школе.
Артём ушёл, а я ещё долго смотрел в одну точку. Школа. Обычный английский в обычной школе. Не с носителем по скайпу, не в языковом лагере на Мальте, не в месячном погружении. Обычное. Как у всех.
Почему «как у всех» вдруг стало синонимом «хуже»?
Я попытался вспомнить, когда именно начал сравнивать. Наверное, после той встречи полгода назад, когда Алёна приехала в СанктПетербург между своими поездками. Мы сидели в кафе, Алёна рассказывала о новом проекте для стартапа из Калифорнии, о том, как здорово работать три часа в день и зарабатывать больше, чем за полную неделю. Я кивнул, улыбнулся и подумал: почему не я?
С тех пор это «почему не я» прочно вросло в мою жизнь.
Людмила начала считать. Новый ноутбук Алёны 115000, курсы Варвары минимум 20000 в месяц, перелёт в Таиланд на двоих ещё 200000, аренда квартиры там не копейки. И это только верхушка айсберга.
Она делала всё правильно: работала, копила, планировала, не тратила лишнего. А Алёна одинокая мать, без мужа, без стабильности путешествовала по миру, пока я выбирал между кофе на работе и экономией ста рублей.
Алексей вернулся около девяти.
Привет. Он поцеловал меня в щёку и открыл холодильник. Что на ужин?
Как обычно. Картошка с котлетами.
Отлично.
Он сел за стол, начал есть. Я смотрел на него и думал: вот он, мой муж. Надёжный и предсказуемый. Восемь лет на одном месте. Та же зарплата, что три года назад, с поправкой на инфляцию. Никаких амбиций, никаких планов, никакого желания достичь большего.
Алёня опять в Таиланде, сказал я почти между прочим.
Мм, пробормотал Алексей, не отрываясь от тарелки.
Третий раз за год.
Хорошо ей.
Хорошо? Я не удержался. Хорошо, что она одна с ребёнком зарабатывает больше нас двоих? Хорошо, что может позволить себе то, о чём мы даже мечтать не можем?
Алексей поднял глаза. В них мелькнула усталость.
Люда, чего ты от меня хочешь? У неё другая работа, другая жизнь. Она рискнула и выиграла. Мы же живём стабильно.
Стабильно нищими!
Мы не нищие. У нас всё есть.
Что у нас есть? Квартира? Работа? Жизнь от зарплаты до зарплаты? Артём даже толком ничего не видит, пока Варвара
Люда, хватит. Я устал. Можно просто поесть?
Но остановиться я уже не мог. Слова лились сами, копившиеся месяцами, пропитанные горечью и обидой. Почему он не ищет работу получше? Почему не развивается? Почему не учит английский, не проходит курсы, не пытается хоть чтото изменить? Алёна справилась одна, без поддержки, с маленькой дочкой. А я что?
Алексей слушал, жевал, молчал. Потом аккуратно положил вилку.
Я не Алёна. И никогда ею не стану. Запомни это.
Он встал и ушёл в комнату. Я остался один с раскалённой злостью внутри.
Так продолжалась неделя, две, месяц. Конфликты нарастали, как снежный ком на склоне. Я срывался по любому поводу: не так помыл посуду, не туда положил ключи, слишком поздно пришёл, слишком рано лёг. Всё становилось доказательством его несостоятельности, его неспособности дать семье достойную жизнь.
Алексей сначала оправдывался, объяснял, пытался урезонить. Потом замолчал. Начал задерживаться на работе, уходить к друзьям на выходных, возвращаться, когда я уже спал. Отдалялся физически и эмоционально, строил невидимую стену между нами.
А я продолжал сравнивать. Каждый пост Алёны удар под дых. Каждая фотография напоминание о том, чего у меня нет и никогда не будет. Зависть разъедала изнутри, как кислота, превращая обычные вещи в символы поражения.
Апогей наступил в апреле.
Ты неудачник! Я зря связал с тобой жизнь! Пока нормальные люди строят будущее, ты просиживаешь штаны в своём офисе за копейки!
Алексей долго молчал. Потом встал, прошёл в спальню, достал сумку.
Что ты делаешь?
Ухожу.
Куда?
К маме. Мне нужно подумать. О нас. О том, есть ли вообще это «мы».
Он собирал вещи методично, спокойно: футболки, джинсы, бритва, зарядка. Я стоял в дверях, не веря происходящему.
Ты не можешь просто уйти!
Могу. Он застёгнул сумку. Я устал быть виноватым в том, что мы не миллионеры. Устал слушать про Алёну каждый день. Устал быть не тем, кого ты хочешь видеть рядом.
А как же Артём?
Артёму я останусь отцом. Вне зависимости от того, что будет с нами.
Я остался один. С шестилетним сыном, с ипотекой, со счетами и с руинами того, что ещё недавно называлось семьёй.
Но вместо раскаяния пришло осознание. Во всём виновата Алёна. Это она со своими фотографиями, рассказами, хвастовством. Это она заставила меня увидеть правду о собственной жизни. Это она разрушила брак. Не специально, конечно, но разве это чтото меняет?
Потом я понял, что не выдержу. Зарплата бухгалтера 47000 после вычета налогов. Ипотека 28000. Коммунальные услуги 8000. Детский сад 5000. На еду, одежду, хоть какуюто жизнь оставалось меньше шести тысяч. Родители помогали, но с неохотой и укором. Они считали, что именно я разрушил брак.
Артём не понимал, что происходит.
Папа, а когда ты вернёшься?
Не знаю, солнышко.
А почему ты ушёл? Он на нас обиделся?
Нет. Просто так бывает у взрослых.
А Варвара говорит, у её папы тоже отдельный дом. Но она к нему ездит на каникулы. Я тоже буду?
При упоминании Варвары чтото тёмное шевельнулось в груди.
Иди делать уроки!
Артём вздрогнул от тона матери и убежал. Я потом плакал в ванной, зажимая рот ладонью, чтобы сын не слышал.
В мае я позвонил Алёне. Ярость затопила меня с головой.
Люда? Привет! Как рад тебя слышать, мы так давно
Ты разрушила мою семью.
Пауза на том конце провода.
Что?
Ты и твоя идеальная жизнь. Ты специально, да? Специально показывала, как у тебя всё хорошо, чтобы я поняла, какая у меня серая жизнь?!
Люда, подожди, я не понимаю
Всё ты понимаешь! Алексей ушёл. Изза тебя. Потому что я наконец увидела, что он обычный офисный планктон! А всё потому, что начала сравнивать наши жизни!
Люда, пожалуйста, давай встретимся, поговорим спокойно
Спокойно? После того, что ты сделала?!
Я орала в трубку минут пятнадцать, выливая всё: зависть, обиду, злость. Алёна пыталась вставить слово, объяснить, что никогда не хотела причинить боль, что всегда считала нашу дружбу настоящей, но я её не слушала. Наконец бросила трубку и заблокировала Алёну везде: в телефоне, в соцсетях, в мессенджерах.
Алёна пыталась связаться через общих знакомых, писала письма на электронную почту, просила передать, что любит меня, что не понимает произошедшего, что готова поговорить в любое время.
Я отвечала одинаково: не хочу иметь ничего общего с этим человеком. И рассказывала всем, как Алёна разрушила мою семью своим хвастовством. Друзья кивали, отдалялись. Никто не хотел участвовать в чужой драме.
Но полностью отпустить не получалось. Я создал фейковый аккаунт пустая страница под чужим именем и продолжал следить. Каждый день, каждый вечер. Листал фотографии Алёны, читал её посты, изучал комментарии. Это превратилось в ритуал, в зависимость, в единственный способ хоть както быть причастным к той жизни, которой у меня никогда не будет.
Потом я стал писать комментарии под её фото: «Не стыдно хвастаться, когда другие еле сводят концы с концами?», злобные сообщения в личку: «Некоторые люди изза таких, как ты, разводятся».
Жизнь Алёны тем временем шла. Новые фотографии из Испании она увезла Варвару на месяц, записала её в местную школу для погружения в язык. Радостные посты о крупном проекте, благодарность жизни за возможности, за свободу, за счастье. Всё искреннее, настоящее Алёна никогда не умела притворяться.
И это было хуже всего.
Я обновлял её страницу. Снова. Снова.
Искал хоть чтонибудь. Намёк на проблемы. Признак усталости. Тень несчастья в глазах. Хочу увидеть доказательство, что идеальная картинка ложь. Ничего.
Я откинулся на спинку стула и уставился в потолок. Алексей так и не вернулся. Подал на развод через месяц после ухода. Друзья исчезли кто устал от моих жалоб, кто не хотел выбирать сторону. Работа превратилась в пытку восемь часов цифр и отчётов, а потом домой, в пустую квартиру, к спящему ребёнку и экрану телефона.
Но всё это было неважно. Меня вела лишь одна мысль найти проблемы в жизни Алёны.
Экран телефона светился в темноте, отражаясь в моих сухих, воспалённых глазах.
Обновить.
Обновить.
Обновить….
