Я вспомню тот день, когда теща Татьяна Петровна начала раздавать мои вещи родственникам, а я, вместе с мебелью, переехала в её крохотную квартиру.
Татьяна Петровна, вы не видели коробку с моими осенними сапогами? Я точно помню, как ставила их на антресоль весной, я слышала, как в коридоре стояла Алёна, поднявшись на стремянку, металась глазами по полупустым полкам.
Теща, Татьяна Петровна, полная женщина, выскочила из кухни, вытирая руки о передник. У неё было такое доброе лицо, будто только что накормила всех голодных в мире.
А, сапоги эти, коричневые? Я отдала их Зине, племяннице моей троюродной из Тамбова. Она приехала прошлой неделей, жаловалась, что у неё совсем обувь прошла, подошва «каша» просит. А ты, Алёночка, всё равно их не носила. Ты же новые, черные, купила. Зачем тебе две пары? Соль их, что ли?
Алёна чуть не упала со стремянки. Спустившись, она ощутила, как внутри закипает холодная ярость.
Татьяна Петровна, это были итальянские сапоги. Я купила их пятнадцать тысяч рублей три года назад. Они были в идеальном состоянии, хранила я их как сменную пару под пальто. Как вы имели право отдавать мои вещи?
Ой, ну началось! Татьяна Петровна закатила глаза и махнула полотенцем. «Итальянские», «пятнадцать тысяч» Ты всё деньгами меряешься, Алёна. Зимний холод на носу, а ты жалуешься на старье. У нас в семье так не делают. Мы друг другу помогаем, последнюю рубашку отдадим. А ты сидишь, как куркуша, на своём добром. Зина, кстати, матьодиночка!
При чём тут Зина? Это мои вещи! голос Алёны дрогнул. Почему вы не спросили меня?
А чего спрашивать? Тебя дома не было, ты всё в работе. А Зине ехать надо было. Я же видела, ты их не носишь. Они лишь пыль собирают. Я порядок навела, пространство освободила. Тебе же лучше дышать.
В этот момент в дверь вошёл я, Антон, её муж. Увидев напряжённые лица жены и тещи, я тяжело вздохнул, ставя ботинки на пол.
Что опять у вас тут случилось? С подъезда слышно, как вы ссоритесь.
Татьяна Петровна сразу бросилась в атаку.
Антоша, скажи своей жене, чтобы она не кидалась на меня! Я доброе дело сделала, сироте помогла, а она мне скандал из старых сапог! Жалко её, видите ли!
Алёна обернулась ко мне, ищя поддержку.
Антон, она отдала мои кожаные сапоги своей племяннице. Просто взяла и подарила без спроса. Это нормально, потвоему?
Я потер переносицу, чувствуя, как между мной и матерью тещи возникает непреодолимая пропасть.
Алёна, ладно. Мама же хотела лучшего. Отдала и отдала. Купим тебе новые, ещё лучше. Не обеднеем. Зачем нервировать изза тряпок?
То есть ты считаешь, что это в порядке вещей? тихо спросила она. Сегодня сапоги, завтра шубу вынесут?
Не утрируй. Мама просто добрая душа, привыкла делиться. В их деревне так принято. Ну, ошиблась, не подумала. Прости её.
Алёна посмотрела на меня, затем на тещу, которая уже громко гудела кастрюлями на кухне, и поняла: разговора не будет. Я опять выбрал позицию страуса, пряча голову в песок, лишь бы мать не обиделась.
Мы жили в квартире Татьяны Петровны уже два года. Сразу после свадьбы она настояла: «Зачем вам тратить деньги на съём? Живите у меня, квартиры хватает, а деньги лучше копите на ипотеку». Я сначала сомневался, но Алёна убедила меня экономией.
Квартира у тещи была «убитая». Ремонт не делали со времён перестройки, мебель сухая, из окон дуло. Алёна, привыкшая к уюту и чистоте, сразу взялась за дело. Она была ведущим логистом в крупной компании, зарабатывала хорошо и могла позволить обустроить быт.
За два года мы с Алёной, а точнее, на её деньги (я часто менял работу, выплачивал кредит за авто), преобразили квартиру. Поменяли окна, наклеили обои, привезли новый холодильник, стиральную машину с сушкой, ортопедический диван, комплект кровати, встроенную кухню, плазменный телевизор, микроволновку, кофемашину, новые шторы, ковры и посуду. Всё покупала Алёна с любовью, создавая гнёздышко.
Татьяна Петровна принимала обновления с радостью, хвалясь соседкам: «Вот, девчонки, ремонт сделали, красота!». Но при этом продолжала считать себя хозяйкой всего, что появлялось в доме.
Инцидент с сапогами был не первым, но самым крупным. До этого мелкие вещи исчезали: набор полотенец из Турции оказался у соседки Вали, дорогой шампунь получил Зина, пачка элитного чая исчезла в подарок врачу.
Каждый раз Алёна пыталась отстоять границы, а теща отвечала:
Это мой дом! Всё, что в нём, общее. Мы семья, а не «моетвоё». Молодёжь, отставайте.
После случая с сапогами Алёна повесила замок на дверь спальни. Теща в ярости закричала:
Вы что, от родной матери запираетесь? Что там прячете? Стыдоба какая! Я к ним со всей душой, а они замки вешают, как в коммуналке!
Я, видя её гнев, попытался смягчить:
Алёна, сними замок. Мама плачет, давление скачет. Неудобно перед ней, будто мы ей не доверяем.
Алёна ответила жёстко:
Мы ей не доверяем, Антон. Я не хочу однажды вернуться и увидеть, что моё бельё отдали на благотворительность.
Месяц прошёл спокойно. Замок работал, Алёна носила ключ на шее. Теща демонстративно не звала меня пить чай, но вещей не трогала. Я начал расслабляться, думая, что урок усвоен.
Но беда пришла неожиданно. На работе у Алёны назначилась срочная командировка на три дня. В спешке я забыл закрыть дверь спальни на замок просто захлопнула, но язычок не повернула.
В самолёте я вспомнил об этом, сердце ёкнуло, но успокоила себя: «Что может случиться за три дня? Крупного не вынесут, а мелочь я всё в шкафы убрала».
Вернувшись поздно вечером, я нашёл дом подозрительно тихим. Антон, видимо, был ещё на смене, а теща смотрела сериал. Я вошла в спальню, бросила сумку и сразу ощутила, что чтото не так. Комната выглядела пустой.
Я включила свет. На месте моего туалетного столика с подсветкой пустота. На полу остались лишь вмятины от ножек на линолеуме. Я замерла. Столик исчез, вместе с пуфиком и содержимым ящиков: косметикой, духами, украшениями.
Я бросилась в коридор и вбежала в комнату тещи.
Где мой столик? крикнула я.
Татьяна Петровна вздрогнула, оторвавшись от телевизора, но быстро надела маску праведного возмущения.
Чего ты ору с порога? Вернись и поздоровайся сначала! сказала она. У сестры моей, тёти Гали, внучка выходит замуж. Девочке восемнадцать, собирают приданое, а денег нет, отец пьёт, мать болеет. А твой столик лишь пыль собирал. Подарок шикарный получился! Галя так благодарила, плакала!
Я почувствовала, как ноги подкашиваются, прислонилась к стене.
Вы отдали мою мебель? Мою дорогую косметику? Подарили?
Ну не чужим же людям! Родным! ответила теща, вставая с дивана. Ты себе ещё купишь, ты богатая. А Насте́ньке начинать жизнь надо. И вообще, эта мебель стояла в моей квартире, значит, я имею право распоряжаться ею. Вы живёте бесплатно, за аренду не платите, могли бы и «спасибо» сказать, а не жадничать!
Бесплатно? прошептала я. Мы коммуналку платим полностью, ремонт сделали, продукты покупаем на всех, а эта мебель моя собственность. У меня есть чеки.
Теща фыркнула:
Чеки у неё! Бумажки твои никому не нужны. В моём доме мои правила. Не нравится скатертью дорога! Ишь, фифа какая, столик ей пожалели для сироты!
Я ничего не ответила, развернулась и ушла в спальню, где внутри меня чтото оборвалось. Не было ни слёз, ни криков, лишь ледяная пустота и кристальное понимание: это конец.
Когда пришёл Антон, я сидела на кровати, глядела в стену.
Привет, я так устал начал он и замёр, увидев пустое место. Ого. А где триумф? Перестановку затеяла?
Мама подарила его Насте́ньке на свадьбу, вместе с моей косметикой, ровным голосом сказала я.
Антон раскрыл рот.
Да ладно? Не может быть. Мам! крикнул он в коридор.
Татьяна Петровна выскочила в дверной проём, уперев руки в боки.
Чего «мам»? Да, подарила. Дело сделано. И нечего тут трагедию разыгрывать. Антон, скажи жене, чтобы успокоилась. Подумаешь, цаца!
Антон посмотрел на меня, потом на мать.
Мам, ну это перебор. Это же мои вещи, дорогие. Как нам теперь забирать их? Неудобно, подарок всётаки Настя обидится
Я ответила спокойно:
Значит так. Забирайте ничего не надо. Пусть пользуется. На здоровье.
Теща победно улыбнулась.
Вот и умница! Я знала, что ты поймёшь. Дело житейское, семейное.
Следующие два дня я вела себя идеально: ходила на работу, готовила ужин, улыбалась. Антон выдохнул: «Слава богу, пронесло. Баба перебесилась, смирилась». Теща ходила гоголем, чувствуя полную безнаказанность.
В пятницу мы с тётей Галой поедем на дачу, объявила Татьяна Петровна за ужином. Яблоки собирать надо, Антон, отвези нас? И с ночёвкой останешься, там крыльцо поправить надо.
Конечно, мам, кивнул я, набивая рот котлетой. Алёна, ты с нами?
Нет, мягко отказалась я. Я устала после командировки, хочу дома отоспаться, генеральную уборку сделать.
Ну, дело хозяйское, пожала плечами теща. Убирайся, давно пора, а то углы грязью заросли.
В пятницу вечером я загрузил мать и тётю Галю в машину и уехал. Как только машина скрылась за поворотом, я достал телефон.
Алло, Сергей? Да, нужна бригада грузчиков, большая пятитонка, как договаривались. Жду.
Через полчаса у подъезда затормозил грузовик. Четыре крепких парня поднялись в квартиру. Я встретил их с папкой документов в руках: чеки и гарантийные талоны на всё, что я купил за два года.
Ребята, работаем быстро и аккуратно, отдал я приказ.
Началось великое переселение. Сначала вынесли огромный угловой диван, на котором теща любила смотреть сериалы. Затем сняли плазменный телевизор, оставив лишь дырки от кронштейна. Потом кухня: сняли столешницу, холодильник, микроволновку, чайник, мультиварку, кастрюли, всё упаковали в коробки. Из ванной вынесли стиральную машину, душевую шторку, коврик, полотенца, халаты, бытовую химию.
В спальне разобрали кровать, ортопедический матрас, шкафкупе. Попросил ребят снять шторы и люстры.
Хозяйка, а лампочки выкручивать? пошутил один из грузчиков.
Выкручивайте, серьёзно сказал я. Я покупал энергосберегающие, дорогие. Старые «лампочки Ильича» оставьте в пакете, чтобы не было полной темноты.
Через четыре часа квартира превратилась в постапокалипсис: ободранные стены, старый линолеум с пятнами, одинокая табуретка, советский шкаф. Я оставил ключи на старой тумбочке в прихожей и записку: «Оставил вам простор. Теперь места много, ничего лишнего, как вы и хотели. Прощайте».
Сел в такси и поехал в новую съемную квартиру, которую уже в среду снял, пока «идеально себя вёл». В воскресный вечер я распаковывал коробки, включил телефон, получив кучу пропущенных звонков: десятки от меня, от тещи, от тёти Гали.
Звонок от меня сам.
Алло? спокойно ответил я.
Ты что натворила?! взревел я, голос сорвался. Мы приехали, а тут ничего нет! Пустыня! Ты нас обокрала!
Я забрала свои вещи, сказал я.
Какие вещи?! Ты всё вывезла! Даже унитаз?! крикнула Татьяна Петровна. Воруешь! Пишу в полицию! Верни мебель, дрянь!
Пишите, холодно ответил я. У меня на каждый гвоздь чек с карты. Участковому будет интересно. Я подам встречное заявление о краже моего туалетного столика, сапог, шубы и золотых серёжек, которых я не нашла в шкатулке.
Тишина. Антон, голос его стал жалобным.
Ну зачем ты так? Давай поговорим, верни мебель, мама всёЯ ушёл, понимая, что свобода важнее любой мебели и чужих обещаний.
