Галя, ты что, совсем сошла с ума? Свадьба твоего единственного сына, а ты сидишь тут, чай попиваешь!
Людмила Викторовна стояла в дверях кухни, руки в боки, глаза пылали праведным гневом. Галина не отрывала взгляд от чашки.
Садись, раз пришла. Чайник уже готов.
Какой чай? Людмила прошла к плите, плюхнулась на стул напротив. Сейчас половина второго. Через час твой Артём пойдёт под венец, а ты всё здесь
Никак я не пойду, ответила Галина, отхлебнув глоток, глянуло в окно. И не уговаривай.
Людмила замолчала, изучая лицо подруги. Они дружат сорок лет, со школьных скамей, и Галина ей как родная. Но такой реакции она не ожидала.
Что случилось? спросила она чуть тише. Вы вроде помирились после того разговора?
Галина ухмыльнулась.
Помирились. Позвонил позавчера, сказал: «Приходи, мам, если хочешь». Как будто я собираюсь на базар, а не на свадьбу собственного ребёнка.
Может, он просто так выразился?
Людка, Галина обернулась к подруге, в её глазах блеснули слёзы. Мне сорок девять лет. Я воспитывала его одна, без мужа, работала на двух работах, чтоб ему всё было. Учила, лечила, не спала ночами, когда болел. А теперь я для него обуза. Лишняя.
Людмила положила руку на её ладонь.
Расскажи всё по порядку, с самого начала.
Галина наливала чай, достала из буфета печенье, села и тяжело вздохнула.
Всё началось полгода назад. Артём привёл эту Ксению. Высокая, стройная, красивая. Я сначала обрадовалась наконец сын нашёл серьёзные отношения, ему уже двадцать семь. Сказала: «Заходите, познакомимся, я ужин приготовлю».
И что она?
Она вошла, оглянулась, видно было, что не в восторге. У нас обычная двушка в хрущёвке, мебель старая, обои давно не меняли, но чистота, порядок. Я весь день убиралась, испекла пироги.
Галина вспоминала тот вечер: надевала лучшую блузку, причесывалась, накрыла стол, достала бабушкин сервиз.
Села она на край стула, будто боялась запачкаться. Улыбка, но глаза холодные. Я спросила, чем она занимается. Она ответила, что работает в маркетинге, ведёт проекты, и добавила: «Ваш Артём талантливый, жаль, что пока он на обычной работе».
Нахалка, фыркнула Людмила.
Сначала я не поняла, а потом до меня дошло: она намекает, что я не помогла сыну вырасти. А я что? Медсестра в поликлинике, получаю копейки. Артём же закончил институт, работает программистом, зарплата хорошая, снимает квартиру в новостройке. Я горжусь им.
Конечно, гордишься, кивнула Людмила. Что дальше?
За столом Ксения всё о себе рассказывала: какие проекты, сколько зарабатывает. Затем спросила: «А у вас, Галина Петровна, нет желания переехать в дом престарелых? Там хороший уход, общение с людьми вашего возраста».
Людмила ахнула.
Ты серьёзно?
Я онемела. Артём молчал, смотрел в тарелку. Я ответила: «Мне сорок восемь, какой дом престарелых? Я работаю, здоровье в порядке». Она улыбнулась: «Это на будущее, чтобы не обременять тебя».
Галина подошла к окну, солнце ярко светило, май был в полном разгаре. Гдето её сын готовился к церемонии, надевал костюм, волновался. А она сидела в кухне.
После того ужина они ушли. Артём обнял меня, сказал: «Не обращай внимания, мам, Ксения просто практичная». Практичная! Как будто речь о старом диване, а не о человеке.
И ты молчала?
Нет, позвонила ему позже, высказала всё, что думаю. Спросила, чьё это мнение твоё или её? Он рассердился, заявил, что я ревную к девушке, что мне надо научиться отпускать, что он взрослый и сам решает, с кем жить.
Людмила покачала головой.
Дети иногда бывают жёсткими, они не понимают.
Мы поругались. Он месяц не звонил, я чуть с ума не сошла, думала, потеряла сына навсегда. Потом он приехал, попросил прощения, сказал, что любит меня, что я всегда буду для него самым важным человеком. Я поверила.
Галина вернулась к столу, села. Чай в чашке давно остыл, но она допила.
Через месяц они объявили помолвку. Артём позвонил, радостный: «Мам, мы женимся!» Я поздравила, спросила, когда. Он ответил, что уже всё готово, ресторан забронирован, приди в субботу обсудить детали.
И ты приехала?
Приехала. Квартира у них большая, светлая, ремонт свежий, мебель новая. Ксения встретила меня холодно, будто я проверка санэпидемстанции, провела в гостиную, даже чай не предложила.
Людмила прокрикнула:
Невоспитанная.
Показали список гостей семьдесят человек, а моих знакомых там нет. Я спросила, можно ли пригласить меня? Артём переглянулся с Ксенией, сказал: «Мам, мест ограничено, только близкие друзья и коллеги». Я промолчала. Затем они стали рассказывать о банкетном зале, меню, всё дорого и красиво. Я сидела, слушала и думала, где же моё место?
Галина замолчала. За окном воробьи сели на ветку старого тополя, где мальчишка Артём в детстве бросал крошки хлеба.
Потом Ксения сказала: «Галина Петровна, нам нужно обсудить важный вопрос. Мы думаем взять кредит на свадьбу. Мы часть оплатим, но дополнительные деньги не помешают».
Что? Людмила вскочила. Ты просишь меня взять кредит?
Именно так. Я сначала подумала, что ослышалась. Сказала: «У вас серьёзно? У меня зарплата тридцать тысяч рублей, кредит мне не дадут. Зачем, если у вас оба хорошие доходы?» Она ответила, что копит на большую квартиру в центре, а свадьбу обычно оплачивают родители.
Я не видела такого нахальства, Людмила покраснела от возмущения.
Я посмотрела на Артёма, он молчал, отводил глаза. Поняла, что он согласен с ней, считает, что я должна заплатить за свадьбу, на которую меня даже толком не приглашают.
Я отказалась, сказала, «Вы взрослые, сами зарабатывайте. Я помогу, чем смогу, но кредит брать не буду». Ксения поджала губы, сказала: «Жаль, что вы так эгоистично относитесь к счастью сына». Эгоистична! Тридцать лет я на себя всё отдавала, а теперь меня называют эгоисткой.
Что сказал Артём?
Он встал, проводил меня до двери, сказал: «Мам, не обижайся. Ксения привыкла, что её родители всё оплачивают». Я спросила, а ты? Он помялся, потом ответил, что они хотят пышную свадьбу, а денег не хватает, я могла бы помочь.
Людмила налила себе ещё чаю, Галина тоже. Обе молчали. Такие истории происходят часто, когда дети женятся. Но когда это твоя история, молчать трудно.
Я ушла, шла по улице и плакала. Позвонила соседка, тётя Валя с пятого этажа, спросила, почему я так убита. Я рассказала, она ответила, что Ксения всем соседям рассказывает, какая у Артёма мать отсталая, как она их тормозит.
Честно! воскликнула я.
Тётя Валя слышала, как Ксения в лифте жаловалась подруге, что свекровь бедная, несовременная, стыдно её звать на свадьбу, и что после свадьбы будет реже навещать меня.
Галина снова села, закрыла лицо руками. Больно было вспоминать, больно осознавать, что сын, которого она вырастила, позволяет так говорить о ней.
Я не звонила сразу Артёму, ждала, может, он сам придёт объясниться. Прошла неделя, две, тишина. Потом пришло сообщение: «Мам, свадьба в субботу, приглашение пришлю».
И пришёл?
Электронное приглашение, как у всех, без тёплых слов, просто ссылка и адрес ресторана. Я посмотрела и поняла он уже не мой сын, он её муж, а я для него лишь обязанность, от которой надо избавиться.
Людмила вздохнула.
Может, она так на него влияет? Может, он сам не такой?
Ему двадцать семь, он взрослый. Если бы хотел, защитил бы мать, но он молчит, соглашается с ней, значит, ему так удобно.
За стеной заиграла музыка, соседи включили телевизор. Галина посмотрела на часы половина третьего. Сейчас гости, наверное, уже собираются. Ксения в белом платье, Артём нервничает, а её там нет.
Ты позвонила ему? Сказала, что не придёшь?
Позвонила вчера, сказала: «Артём, я не приду на свадьбу». Он сначала молчал, потом спросил: «Почему?». Я ответила, что меня там не ждут, я лишняя. Он стал оправдываться, сказал, что ждёт меня, но потом замолчал. В конце сказал: «Приходи, если хочешь».
Если хочешь, повторила Людмила. Какие слова.
Вот именно. Не приходи, мам, я буду рад, но не хочу свадьбу без тебя. А если хочешь Я поняла, что не хочу сидеть среди чужих людей, чувствовать себя обузой, слышать снисходительный взгляд Ксении.
Галина подошла к холодильнику, достала вчерашние пирожки с капустой, любимые у неё.
Съешь, предложила Людмиле.
Людмила взяла, но не стала есть, положила на блюдце и посмотрела на подругу.
Ты не жалеешь?
О чём?
Что не пришла на свадьбу.
Галина задумалась. Жалела, конечно. Хочет быть там, видеть, как её мальчик идёт под венец, плакать от счастья, обнять его, желать молодым долгих лет. Но больнее было бы прийти и понять, что её просто терпят.
Ты тридцать лет ради него живёшь, недоедала, недоспала, никуда не ходила, чтобы ему было хорошо. Я думала, он вырастет и будет благодарен, будет любить и заботиться. А он вырос и решил, что я обуза, что мне место в доме престарелых. Пусть живёт без меня.
Ты злишься на него?
Нет, просто больно. Я потеряла сына, понимаешь? Он жив, здоров, гдето рядом, но для меня он уже потерян, потому что тот мальчик, которого я вырастила, исчез, остался чужой человеком.
Людмила встала, обняла подругу. Галина прижалась к её плечу, слёзы текли тихо, сдерживая рыдания. Плакала о потерянных надеждах, о разбитых мечтах, о том, что никогда не услышит от собственного сына благодарных слов.
Может, всё ещё изменится, прошептала Людмила, гладя спину. Может, он поймёт, одумается.
Не изменится, ответила Галина, вытирая слёзы. Ксения не такая. Она добьётся своего, отдалит меня от него окончательно. Дети будут, не покажут, будешь болеть не пустит. Я знаю это. Я не слепая.
Они ещё долго сидели на кухне, пили остывший чай, молчали. Потом Людмила ушла, пообещав зайти вечером. Галина осталась одна в пустой квартире, включила телевизор, но смотреть не могла. Мысли крутились к Артёму, к тому, каким он был в детстве: смешным, ласковым, добрым, как он приносил ей одуванчики, рисовал открытки на 8 марта, говорил: «Мамочка, я тебя люблю больше всех».
Где тот мальчик? Куда он делся?
Телефон зазвонил резко, Галина вздрогнула, увидела имя «Артём». Она долго смотрела, потом сбросила вызов. Через минуту пришло сообщение: «Мам, почему ты не отвечаешь? Свадьба уже началась, все спрашивают, где ты».
Галина прочитала, положила телефон на стол и написала коротко: «Желаю вам счастья. Берегите себя».
Артём позвонил снова, она опять не ответила. Телефон вибрировал от новых сообщений, но она их не открывала. Встала, прошла в комнату, легла на кровать. Тишина давила, в голове крутились вопросы: правильно ли она поступила? Может, надо было пойти? Ради сына, ради приличия?
Нет. Всю жизнь она делала всё ради других: ради Артёма, ради работы, ради того, чтобы всё было в порядке. Пора учиться жить для себя.
Вечером Людмила позвонила, спросила, как дела. Галина ответила, что всё нормально, попросила не приходить, хочет побыть одна. Легла спать рано, но сон не шёл. Сидела в темноте, слушала, как за окном гудят машины, гдето лает собака, думала о будущем, о том, как они будут общаться с сыном.
Утром позвонили в дверь. Открыв, она увидела Артёма в измятом костюме, уставшего, глаза красные, будто не спал всю ночь.
Можно войти? спросил тихо.
Галина отреклась в сторону, он прошёл на кухню, сел на тот же стул, где вчера сидела Людмила. Галина поставила чайник, достала чашки.
Ты не пришла, сказал он наконец.
Не пришла.
Почему?
Галина посмотрела на него, своего мальчика, своего сына, взрослого и чужого.
Потому что меня там не ждали, ответила просто. Потому что я поняла, что я тебе больше не нужна.
Мам, это не так
Артём, не надо. Ты сам знаешь, что это правда. Ты выбрал Ксению, это твоё право. Но не говори, что я нужна, если это не так.
Артём закрыл лицо руками.
Мне стыдно, прохрипел он. Мне так стыдОн нежно сжал её ладонь, и в этом простом прикосновении обеих ощутили, как в их сердцах просыпается надежда на примирение.
