Лада стояла у окна и наблюдала, как редкие машины скользят по заснеженной улице Новосибирска. Стекло было покрыто мелкими царапинами, а свет фонаря размывался в мутном круге. Внизу в длинном пуховике женщина тащила за руку мальчика, который упрямо тянулся к сугробу. Лада отвела взгляд. На ночном столике телефон лежал с полностью чёрным экраном.
В кухне тиканул часы, а у батареи сушились её джинсы. Она вернулась к столу, где лежала тонкая папка с документами: свидетельство о рождении Миши, копия свидетельства о разводе, несколько справок. На верхнем листе, в заявлении в полицию, её почерк выглядел чужим и неуравновешенным.
Две недели назад она сама посадила Мишу в поезд. Бывший муж, Игорь, стоял на перроне, махал рукой, рядом его мать суетилась с термосом и пакетом пирожков. Тогда всё казалось простым: неделя каникул у отца, новая школа в их городе, а сама Лада наконец сможет вздохнуть и расправить шкаф.
Она помнила, как Миша прижимался к стеклу вагона, показывал два пальца: «Две недели, мам!» Лада кивнула, улыбнулась, хотя в горле уже стоял ком. Игорь уверял, что купил обратный билет, что всё под контролем. «Не переживай, Лада, он же не в тайгу едет», сказал он тогда, забирая у неё чемодан сына.
День отъезда совпал с её тридцать четвёртым днём рождения. Вечером она купила себе маленький торт, задула свечу и загадала, чтобы у Миши всё было хорошо. Потом долго сидела в тишине, слыша, как в соседней квартире ктото двигает мебель.
Через неделю Игорь позвонил и сообщил, что Миша простыл, врач советует не ехать. «Ничего страшного, пусть побудет ещё неделю, ты же не против?», сказал он быстро, будто уже готовил оправдание. Лада сжала телефон. Она представила, как сын тяжело переносит дорогу, как поднимается температура от нервного напряжения, и согласилась, что он может долечиваться.
Ещё через неделю Игорь исчез из связи. Сначала он не отвечал на звонки, потом коротко написал в мессенджер: «Не могу сейчас говорить, потом». «Когда потом?» писала она, стирала, писала снова. Ответа не последовало.
Лада начала звонить сыну. Сначала Миша брал трубку, говорил тихо, будто в комнате ктото слушает. «Мам, всё нормально, мы в парк ходили, папа мне машинку купил». Она спросила о школе, об уроках. «Бабушка помогает, не переживай». На вопрос, когда он вернётся, Миша замолчал, а потом сказал: «Папа говорит, что мы ещё побудем, здесь лучше».
Эта фраза «здесь лучше» застряла у неё в голове, как кость. Она спросила, где они живут. Миша назвал городцентр Омск, в тысяче километров от её дома, и связь оборвалась.
С тех пор жизнь Лады сузилась до одной задачи вернуть сына. Всё остальное работа бухгалтером в небольшой строительной фирме, походы в магазин, разговоры с соседкой в лифте стали фоном, как шум телевизора в чужой квартире.
В отдел полиции она пришла с дрожью в коленях. В коридоре пахло дешёвым освежителем и бумагой. На стене висел плакат с выцветшими листовками. Молодой дежурный, взглянув на её заявление, позвал старшего. Тот, мужчина с уставшим лицом, прочитал, вздохнул и спросил:
У вас есть соглашение о порядке общения с ребёнком?
Нет, призналась Лада. Мы договаривались устно. Ребёнок зарегистрирован на меня, жил у меня. Он должен был вернуться.
Пишите заявление о неисполнении решения суда, если оно есть. Если нет о самоуправстве. Это гражданскоправовой спор, вам придётся в суд, чтобы определить место жительства ребёнка, сказал он ровно, без злости и без особого участия. Лада кивала, хотя в голове шумело. Ей казалось, что всё должно быть проще: мать, ребёнок, дом. Ктото забрал его и не отдаёт.
Вечером она позвонила сестре Тамаре, живущей в другом районе с мужем и двумя детьми. Может, он действительно уже обосновался, осторожно сказала Тамара. Работа, садик, школа. Ты подумай, что будет лучше для Миши.
Ему лучше со мной, ответила Лада, чувствуя, как в груди поднимается волна. Он даже вещей своих не забрал. У него здесь врач, школа, друзья. Он боится темноты, помнишь? А там я даже не знаю, где они живут.
Тамара вздохнула, но поддержать свою сестру не смогла.
На работе начальник вызвал её к себе, потому что она снова опоздала, возвращаясь из многофункционального центра. Лада Николаевна, вы хороший специалист, но я не могу закрывать глаза, сказал он, сложив руки. У вас проблемы личного характера, я понимаю. Но отчёты сами себя не сделают.
Она почувствовала, как раскраснелась. Хотелось объяснить, что её ребёнок в чужом городе, что каждый пропущенный звонок может стоить ей чегото важного. Слова застряли, и она лишь кивнула, обещая постараться.
По совету коллеги она нашла юриста в небольшом офисе на первом этаже жилого дома. На двери выцветшая табличка, внутри пахло кофе. Мужчина лет сорока, с редеющими волосами и внимательными глазами, выслушал её, задавал уточняющие вопросы.
То есть официального решения суда о месте жительства ребёнка нет? переспросил он.
Нет. Мы развелись через ЗАГС без споров. Игорь тогда сказал, что ребёнок остаётся со мной.
Регистрация ребёнка у вас плюс, но отец тоже родитель, у него равные права. Сейчас он фактически удерживает ребёнка. Мы можем подать иск о определении места жительства с вами и заявление в орган опеки. Они будут участвовать в процессе, объяснил юрист.
Сколько это займет? спросила Лада.
Пятьшесть месяцев, может и больше, зависит от загруженности суда, от экспертиз. Нужно запастись терпением, сказал он, пожав плечами.
Трудно было представить эти месяцы: пустая кровать Миши, его тетрадки на полке. Лада подсчитала, сколько сможет отложить, если перестанет покупать себе лишнее, кроме самого необходимого. Они подали иск, и Лада несколько раз ходила в орган опеки. Специалист по делам несовершеннолетних задавала вопросы, заполняла бланки.
Ребёнок с какого возраста проживает с вами?
С рождения. Игорь тогда работал вахтами, редко бывал дома.
Условия проживания? спросила она, глядя на полку для игрушек, отдельную кровать, письменный стол, поликлинику рядом. Специалист записала всё, но добавила, что нужно увидеть ребёнка.
Он сейчас в другом регионе? уточнила она.
Да, у отца. Точного адреса нет, ответил сотрудник.
Лада понимала, что каждый день без сына растягивается и ломает её привычную жизнь. Сон стал плохим, мысли крутятся, как зимний ветер. Иногда Игорь всё же выходил на связь: короткие звонки, в которых он говорил уверенно, чуть раздражённо.
Оля, успокойся. Ребёнок со мной, ему хорошо. Тут школа лучше, кружки, секции. У тебя работа, ты вечно занята. Я могу ему больше дать, говорил он.
Ты забрал его без моего согласия, отвечала Лада, стараясь держать голос ровным. Он должен жить со мной. Мы можем договариваться о каникулах, но не так.
Ты сама посадила его в поезд, напоминал Игорь. У тебя нет доказательств, что я его похитил. Суд разберётся.
Слово «похитил» звучало с усмешкой, но для Лады это было правдой.
Она впервые поехала в Омск, где, как выяснилось, жил Игорь. Поезд шел ночью, а утром на перроне её встретили серые девятиэтажки и облупленная остановка. Адрес она узнала из письма юриста. Дом оказался на окраине, во дворе стояли машины, детская площадка завалена снегом. Лада поднялась на нужный этаж, остановилась перед дверью, где лежал старый коврик.
Долго она не решалась позвонить. Пальцы дрожали. Наконец нажала кнопку звонка. Дверь открыл Игорь, уставший, но настороженный.
Что ты здесь делаешь? спросил он, не приглашая её войти.
Я хочу увидеть сына, сказала Лада. Я мать.
Он посторонился, в прихожей пахло жареной картошкой, на табуретке стояли детские ботинки, рядом валялась машинка. Миша выбежал из комнаты в футболке и штанах, увидел её и замер, потом бросился к ней, вцепившись в шею. Лада прижала его к себе, вдохнула запах его волос, тёплый и знакомый.
Мам, ты приехала! говор
ил он, перескакивая с темы на тему. У нас школа рядом, папа мне конструктор купил, а ещё мы на каток ходили.
Она кивала, гладила его спину, поймала взгляд Игоря. В нём читалось чтото вроде вызова.
Пойдём на кухню, сказал он. Поговорим.
На кухне было тесно, на столе стояла сковорода, тарелки с недоеденной едой. Игорь налил себе чай, ей не предложил.
Оля, ты понимаешь, что таскать ребёнка тудасюда это не жизнь? начал он. Тут у него всё: работа, школа, я помогу. У тебя что? Комната в старой квартире, вечная экономия.
У меня дом, где он вырос, ответила Лада. Его вещи, его друзья, врач, который знает его с рождения. И я. Я не отказывалась от ребёнка.
Я тоже не отказываюсь, пожал он плечами. Просто считаю, что так лучше. Суд разберётся.
Лада посмотрела на сына, который увлечённо собирал детали, время от времени глядя в их сторону. В его взгляде было напряжение, которое она раньше не замечала.
Ты настраиваешь его против меня? спросила она тихо.
Не переводи стрелки, отмахнулся Игорь. Я говорю правду. Ты сама знаешь, как тебе тяжело одной. А у него отец, бабушка, устойчивость.
Слово «устойчивость» задело её. Она знала, как трудно платить ипотеку, как считает каждую копейку. Но также знала, как Миша засыпает, держась за её руку, как ищет её взгляд, когда страшно.
Вечером она уехала в гостиницу, где спала в жёсткой кровати перед шумным телевизором. Долго лежала в темноте, слушая чужие разговоры за стеной, перебирая цифры юриста, мысли о билетах и графиках. Понимала, что её жизнь теперь делится на «до» и «после» этого решения.
Суд назначили через три месяца. За это время она дважды съездила к сыну, один раз Игорь не пустил её, сославшись на температуру ребёнка. В другой раз они гуляли втроём, и Миша, крепко сжимая её руку, шептал: «Мам, я хочу к тебе, но папа говорит, что ты меня заберёшь и он меня больше не увидит». Эти слова резали её сердце. Она видела, как ребёнок разрывают между двумя взрослыми, каждый тянет в свою сторону.
В день суда она проснулась рано, на улице ещё темно. Приготовила себе чай, но не смогла его выпить. На стуле висел строгий костюм. Она гладила его, представляя, как будет сидеть в зале, отвечать на вопросы.
Юрист встретил её у входа в здание суда. Высокое серое здание, у входа люди с папками, ктото курил, ктото разговаривал по телефону. Внутри пахло краской и влажными перчатками. На нужном этаже они сели на скамейку перед залом.
Вы готовы? спросил юрист.
А можно быть готовой к такому? ответила Лада, не отводя взгляда от двери.
Затем их пригласили в зал. Судья женщина средних лет с собранными волосами листала дело. Слева сидел представитель опеки, справа Игорь с адвокатом. Лада почувствовала сжатое горло.
Судья зачитала суть иска, уточнила данные, голос её был ровный. Лада отвечала на вопросы о доходах, графике работы, о помощи от сестры. Игорь рассказывал о новой работе, о бабушкепенсионерке, которой можно заниматься с внуком, о школе и секциях. Адвокат подчеркивал, что ребёнок уже несколько месяцев живёт с отцом, и менять обстановку снова будет стрессом.
Представитель опеки зачитала акт обследования квартиры Лады: условия удовлетворительные, есть место для ребёнка, мать проявляет заинтересованность. Затем озвучила ответ из опеки по месту жительства Игоря тоже удовлетворительные условия.
И, обретя баланс между своими правами и желанием сына, она поняла, что истинная сила матери в умении дарить ребёнку свободу любить обоих, не теряя себя.
