В тот же день, когда я впервые держала на руках нашего малыша, Алексей уже был в отеле с той самой девушкой. Он выслал мне фотографию чекана ней была дата, время и название отеля «ГрандПариж» в центре Москвы. Именно в тот миг, когда я нежно держала свою маленькую дочку, он писал: «Скоро буду, в пробке, уже еду».
Я подумала, что это шутка, что ктото хочет меня подставить, что факты перепутаны. Но снимок не врал: на нём стоял онмой муж, тот самый мужчина, который час назад послал мне сердечко и слово «люблю».
Не помню, сколько времени я просидела с телефоном в руках, пока в родильном палате пахло детским молочным шампунем и дезинфицирующими средствами. В углу тихо спала наша крошка, беззащитная и мирная. А я ощущала, будто мир рушится без криков, только внутри меня.
Сначала я отказывалась принимать правду. Как будто так не может быть. Как будто ктото заставил его, как будто случилось чтото ужасное. Но правда оказалась проще и больнее одновременно.
Тот же вечер Любовь, та женщина в красном платье, написала мне: «Не хотела тебе этого говорить, но ты должна знать правду. Он был со мной уже раньше. И тогда тоже».
Не знаю, что меня ранило сильнее измена или осознание, что в момент, когда рождается новая жизнь, чтото в нас умирал. Я решила узнать всё, даже если это меня разрушит.
Мы стояли в дверях, я держала тот же снимок, а позади тихо плакала наша малышка. Я взглянула на знакомый силуэт мужчины, который ещё несколько часов назад держал меня за руку в родильном зале. А сейчас на экране телефона он улыбался женщине в красном. Дата, время, локация: отель в центре Москвы. Именно тогда, когда наш ребёнок выходил на свет.
Сердце колотилось, как бешеное, ноги казались ватными, а голова отказывалась работать. Я вечно задавала себе один и тот же вопрос: почему именно тогда? Почему он не мог быть со мной? Кто же была эта женщина?
В последующие дни он вёл себя как обычно: дарил цветы, гладил нашу крошку, говорил, что я «самая смелая на свете». Я же смотрела на него и хотелось крикнуть, но молчала. Сначала я просто хотела больше знать.
Я начала копаться в его компьютере, в телефоне, в бумагах. Делала это ночью, пока он спал, пока держал ребёнка на руках и даже не подозревал, что я, его жена, та, кто только что подарил ему новое дыхание, уже не верю ему ни секунды.
И быстро нашла больше, чем хотела бы знать. Сообщения, совместные фотографии, билеты на концерты, бронирования столиков всё за несколько месяцев до родов. Она не была случайной случайностью, а частью его жизни, возможно, даже более важной, чем я.
Больше всего ранило не то, что он меня изменил, а то, что он сделал это именно тогда, когда должен был быть рядом в самый красивый день нашей семьи.
Я не выдержала. Однажды, когда ребёнок уже спал, я поставила перед ним ноутбук с открытой галереей. Ничего не сказала. Он посмотрел, потом опустил голову.
Это не так, как ты думаешь, прошептал он.
И как же?
Ошибка.
Ошибка, длиною в год?
Он молчал. И впервые я увидела в его глазах страх, а не раскаяние. Страх, что всё кончено. И он ушёл в ту же ночь, собрав вещи. Я не просила его остаться, не плакала мне хватило слёз.
Первые недели я была как тень, действовала на автомате, только ради дочери. Внутри же я была кораблёмкораблекрушением, вопросы грызли меня: почему? Почему он не мог подождать? Почему он не выбрал нас?
Потом пришла мысль: может, он никогда нас не выбирал. Может, он был с нами только потому, что так было удобно, потому что так «выглядит». Но я не хотела быть удобным выбором.
Я начала восстанавливать себя шаг за шагом: терапия, встречи с подругами, бессонные ночи, чередующиеся с теми, когда всё спало. И один лучик первая искренняя улыбка нашей малышки, без причины, просто так. Для неё я должна была быть сильной.
Через три месяца он написал короткое сообщение: «Скучаю, хочу всё объяснить». Я не ответила, но через неделю он постучал в дверь без предупреждения, с букетом и чемоданами.
Я не пришёл просить прощения, а чтобы извиниться, сказал он.
Он рассказал, как потерялся, как боялся ответственности, как та женщина была лишь «побегом». Как, увидев меня с ребёнком, чтото в нём треснуло. Как понимает, что исправить всё нельзя, но хочет быть отцом, помогать.
Я смотрела на него, не зная, что чувствовать: гнев? Жалость? Усталость? Я впустила его, но не потому, что простила. Потому что знала, что однажды наша дочь спросит, где он был. И я хотела, чтобы у неё был шанс спросить прямо в глаза.
Сегодня прошло два года с того дня. Мы уже не вместе, но остаёмся родителями. Алексей иногда неуклюж, иногда опаздывает, но всё чаще появляется. Я уже не та, что была раньше: сильнее, умнее, спокойнее.
Иногда я вспоминаю, могла бы я поступить иначе? Спасать, бороться, говорить? Но гляжу на дочь, её смех, её энергию, и понимаю, что единственный, кто нуждался в моей силе, это она.
Муж, который меня предал, стал лишь главой книги. А она всей историей.
