Мачеха запрещает Ладе ходить к умирающей маме в больницу. А когда она всё же пробирается в палату
Ладе всего двенадцать, когда её мама попадает в больницу. Говорят ненадолго, простуда. Но неделя идёт, вторая, третья И тут появляется мачеха.
Отец снова женится быстро, будто боится одиночества. Наталья оказывается ухоженной, строгой, чужой. С первого дня в доме исчезает смех.
В больницу детям нельзя, холодно говорит Наталья, когда Лада хватается за её рукав. Твоя мама сейчас не в состоянии тебя видеть. Ей тяжело, ей нужен отдых.
Отец молчит, лишь морщит лоб, когда Лада задаёт вопросы. Каждый раз Наталья смотрит на неё так, будто та лишь мешает.
Но Лада ощущает: мама зовёт. Не просто болеет уходит.
«Подожди меня, мамочка» шепчет она ночью в подушку.
И однажды, на рассвете, когда Наталья спит, Лада надёжно одевает старую куртку, прячет под ней плюшевого зайца подарок мамы и идёт.
Больница в Москве огромна и пугает: охрана, лестницы, кислый запах лекарств. Лада прячется за женщинами, ищет нужный корпус, пока не слышит знакомое имя от проходящей медсестры. Она бросается за ней.
Ты кто? спрашивает медсестра, увидев худенькую девочку у палаты.
Я я дочь. Можно просто заглянуть?
Женщина замирает, потом кивает.
Быстро. Она она ждала.
Палата полутёмная, воздух тяжёлый. Мама лежит почти без движения, прозрачная, как дым. Но глаза глаза сразу оживают.
Солнце моё
Лада падает на колени у кровати и уткнувшись в мамины руки.
Прости прости, я не могла я хотела, но
Мама гладит её по голове медленно, слабо.
Знала что придёшь не могла уйти, не попрощавшись
Лада достаёт зайца и кладёт рядом.
Ты всегда будешь со мной, мамочка?
Всегда. Я в тебе.
В тот миг в палату вбегает Наталья. Ярость в её глазах, но, увидев, как мама Лады улыбается впервые за недели, она останавливается. Впервые она смотрит на Ладу не как на проблему, а как на девочку, потерявшую самое дорогое.
Позже, когда мама уходит, Наталья больше не кричит. Она начинает готовить Ладе завтрак, заплетать ей косы. Тихо, осторожно.
Однажды Лада спрашивает:
А ты ты ведь тоже была когдато дочкой?
Наталья отводит взгляд.
Была только мне не дали попрощаться.
Лада берёт её за руку, молчит, но больше никогда не зовёт её просто Натальей. Теперь мамой.
Проходит несколько месяцев. Дом будто стал тише, но не мрачнее. Лада всё ещё шепчет маме в подушку ночами, но днём уже не прячет глаза, когда Наталья кладёт в ранец яблоко или укрывает пледом.
Чтото в этой новой «маме» ломается тогда, в больнице, когда она видит, как другая женщина уходит, не отталкивая, а прижимая к себе чужого ребёнка, как своего. Наталья многое осознаёт: о себе, о детстве, о том, как важно дарить тепло, особенно когда сам его ищет всю жизнь.
Однажды, перебирая старые вещи на чердаке, Лада находит коробку. Внутри пожелтевшие фото и записки. На одном снимке маленькая девочка в сарафане и женщина, очень похожая на Наталью, только моложе.
Кто это? спрашивает Лада, спустившись вниз.
Наталья долго смотрит на фото, потом садится рядом.
Это я и моя мать. Она умерла, когда мне было восемь. Никто мне не сказал, сказали, что она уехала. Я всё ждала боялась, что правда ушла изза меня.
Лада молча берёт её за руку.
Но ты не ушла от меня. Спасибо тебе
Вечером они вдвоём зажигают свечу. Одна для ушедшей мамы Лады. Вторая для мамы Натальи.
Мы обе дочки, говорит Лада. И теперь мамы друг другу.
В тот момент Наталья плачет не от горя, а от чегото нового, светлого. Так рождаются настоящие семьи не по крови, а по выбору.
Проходит год.
Лада взрослеет не по возрасту, а по взглядам. В их глазах уже нет детской растерянности, осталась лишь тёплая грусть и осторожная надежда.
Наталья больше не напоминает холодную женщину, которая запирала шкафчики, злилась на разбросанные игрушки и требовала, чтобы её называли «Наталья Ивановна». Теперь она сидит на родительском собрании, хранит мамин плюшевый заяц на комоде и учит Ладу завязывать банты на фартуке к первому звонку.
Твоя мама бы гордилась тобой, говорит она однажды, гладя Ладу по голове.
Лада молча кивает, потом обнимает её крепко.
Я знаю. Она смотрит. И не боится за меня, потому что у меня снова есть мама.
Той ночью Наталья долго не спит. Достаёт коробку с письмами теми, что никогда не отправила своей настоящей матери. И впервые решается написать новое письмо, не о боли, а о прощении, о любви, о том, что нашла дочь и это её спасло.
Весной, в день рождения Лады, они вместе едут к могиле первой мамы. Наталья держит букет, Лада фотографию.
Мамочка, спасибо, что родила меня, говорит Лада. И спасибо, что подарила мне ещё одну маму. Смотри, теперь мы вместе.
Над кладбищем дует лёгкий ветер, будто ктото тихо прошёл сквозь деревья, без боли. Обе женщины взрослая и девочка поднимают глаза. В небе, среди облаков, мелькает тень как крыло.
Мама ушла, но осталась в каждом шаге, в том, что у Лады теперь две мамы: одна в сердце, вторая рядом.
Проходит ещё несколько лет. Лада заканчивает школу. На выпускном появляется в светлом платье с косой, как у мамы, и с глазами, в которых отражается целая жизнь с потерей, прощением и настоящей любовью.
На родительском вечере Наталья сидит в первом ряду, держит букет и украдкой вытирает слёзы. Когда ведущая объявляет:
А теперь слово благодарным детям,
Лада выходит на сцену.
У меня в жизни две мамы. Одна дарила жизнь и учила любить. Другая осталась, когда можно было уйти, и научила жить. Хочу сказать спасибо обеим, потому что без них меня бы не было.
Зал затихает. Ктото всхлицает. Наталья закрывает лицо руками, дрожа. За годы она слышала много «мамочка», «спасибо», «люблю», но эти слова, сказанные перед всеми, становятся для неё высшим прощением.
После вечера они идут долго молча. Сумерки, тёплый ветер. Вдруг Наталья говорит:
Знаешь Я часто боялась, что ты сравниваешь нас. Я чужая, она родная
Лада останавливается и крепко берёт её за руку.
Ты не чужая. Она в моём сердце, а ты в моей жизни. С тобой я снова стала дочкой. Спасибо, мама.
Они обнимаются. В этом объятии нет утраты, а есть целое обретение, ведь семья не всегда кровь. Иногда выбор. И любовь, сильнее всего.
Гдето в небе улыбается одна женщина, потому что её девочка теперь не одинока.