Нерождающая баба уже не баба, а лишь полбабы, так полуглухая тёща восклицает, а я, Агримина, лишь горько улыбаюсь.
Не слушай её, громко врезается в разговор полуглухая соседка Шура, Бог знает, что творит. Тебе пока рано задумываться о детях, он ведь всё видит издалека.
Как же, Шура как он видит? Пять лет вместе, а я так хочу малыша, слёзы стекли по щекам Агримины. Она редко говорила об этом вслух, скрывая боль в сердце. Сейчас она пришла в родную деревню за десять километров, чтобы навестить могилу матери, и решила поговорить со старой полуглухой соседкой.
Понимаю, скрипнула Шура, но дети находят нас, а не мы их. Терпи, девчонка.
Сельские собаки лаяли, воробьи щебетали. Обычных звуков деревни уже не осталось: Заимка в Тульской области почти умерла, склонившиеся избушки к реке кланялись ей последним поклоном.
Агримина пошла домой к мужу в село Ильинское. Нужно было уйти из Заимки под светом. Всю жизнь она боялась ночного леса и полей детский страх. Шесть лет назад она осталась одна: отец погиб после войны, мать умерла рано, и она пошла работать дояркой в колхозе.
В июне, когда ей было семнадцать, она познакомилась с будущим мужем Никитой Петровым. Он появился в клетчатой рубашке и штанах, чуть выше колен. Дождь хлёстнул её, и она спряталась под навесом у краёв деревни.
Вот это подарок! воскликнул он, расчесывая мокрые косы. Я Никита, а ты?
Агримина, ответила она, сердце колотилось в темноте.
Тебя громом оглушило? поддразнил он, Хочешь согреться? Я с МТС пришёл.
Он шутил, потом стал приставать, и Агримина, испугавшись, бросилась бежкой сквозь дождь. Лес казался мрачным, но всё закончилось тем, что Никита пришёл к ним скотником на подмену.
Брак с Никитой принёс радость, но и новые испытания. Тёща, строгая Марфа Ивановна, постоянно упрекала невестку, хотя и следила за делами зорко. Агримина была трудолюбивая, но упрёки тёщи иногда ранили.
Год прошёл, второй пришёл, а ребёнка всё не было.
Ты, девочка, уже полбаба! крикнула Марфа, Где же внуки?
Агримина плакала в плечо Никите, он упрямил мать, а та лишь сердилась. Агримина сама ходила к фельдшеру, тайком к батюшке, варила отвары от бездетности.
Дом Петровых был не богат, но и не убог. Однажды утром Никита принес полмешка сырого зерна.
Ох, Коленька, не надейся, заахала тёща.
Агримина переживала за мужа, просила его не ввязываться в такие дела, но он упорно тянул. Ночью она не могла спать, сидела в темноте, ждёт мужа.
Однажды, выйдя навстречу, она нашла под кроватью резиновые сапоги, брезентовый плащ и вышла на улицу. Ноябрьский ветер бил в двери, капли воды обжигали лицо. Она пошла к краю села, где стоял старый овин, и услышала женский смех.
Голос принадлежал Любове, девушке из соседней деревни, с которой Агримина работала на колхозе. Любовь когдато была шумной и мечтала уехать в город, но сейчас её веселье угасло, а она говорила, что замужем за Колей тем самым Никитой.
Любовь, запыхавшись, бросилась к дому, но её юбка зацепилась за солому, и она упала в грязь. Дождавшись, она поспешила в баню, стирая одежду, пока шептала щенку Феньке:
Стирай, Фенька, стирай
В бане её посетил Никита, но она молчала, решив подождать до утра.
Утром пришли два милиционера и председатель колхоза. Марфа рыдала, схватилась за пиджак председателя, а отец Никиты молча провожал сына, глядя на гостей. Селяне собрали четырнадцать человек, отвезли в правление, а потом в грузовике сказали, что их везут в суд.
Агримина оглянулась и увидела Любовь, стоящую под берёзами.
Арест потряс деревню, но о нём молчали, закрываясь в избах. Свекровь упала в печаль, а свёк ослаб. Агримина почти не спала.
Через несколько дней, возвращаясь с фермы с молоком, она открыла дверь и увидела Любовь за столом с Марфой и её мужем.
Здравствуйте, пропела Любовь.
И вам не болеть, ответила Агримина.
Марфа, неожиданно улыбаясь, рассказала, что Любовь ездила в город к Ольге и Нине, а её муж Васька, отец её.
Суд был, шепнула Марфа, Коленьке дали десять лет!
Любовь уточнила, что их назвали государственными преступниками, почти всем по десять лет.
Агримина, не веря, воскликнула:
Как так!
Марфа плакала, а Агримина утешала её:
Может, подумают и отпустят
Любовь, не теряя времени, заявила, что будет нянчить внука, если нужно.
Свекровь, всхлипнув, спросила:
Что будет с Коленькой?
Любовь ответила, что он вернётся, но ребёнок будет растить её.
Агримина, с трудом удерживая слёзы, согласилась, приняв внука Егорку, которого привёз свёк из роддома.
Зимы стали короче, свекровь болела, Любовь часто приходила к ней в помощь. Агримина ухаживала за хозяйством, а щенок Фенька бегал кругами, не понимая, что происходит.
Она часто смотрела в окно на белый лес за рекой, думая о своей судьбе. Вернуться в родную деревню было невозможно избушка свистела ветрами, а работа в десяти километрах в сильный мороз была тяжела.
Вспоминала мать, представляя, что та бы сказала, увидев её сейчас: «Две жёны у одного мужика, а кто главная?»
Среди холодных дней в январе родился мальчик маленький лучик радости.
Любовь иногда брала ребёнка в коляску, а Агримина пыталась не смотреть, будто это не её дитя.
В деревню пришли новые доярки, и Агримина подружилась с Верой.
Ты чего? спросила Вера.
Ничего, ответила Агримина, Уходить некуда.
Егорка рос, ползал, цапал её руки, целует щёки, а Фенька с ним дерётся в играх.
На Первое мая Агримина готовила пироги, замешивая тесто в чугунной кастрюле. Любовь, надела белые бусы и ушла на гулянку. Марфа сидела рядом, держа Егорку на руках.
Что будет с нашим внуком? спросила она, Коля вернётся?
Агримина, глядя на ребёнка, подумала: «Бог может, и не дал мне своих детей, но есть ребёнок, который будет расти».
Дни стали короче, свекровь всё болела, а хозяйство лежало на плечах Агримины. Любовь иногда помогала, хотя и была строгой.
Агримина часто сидела на ферме, глядя в окно, вспоминая мать и её советы.
В один вечер, собрав всё, она взяла старую холщовую сумку, резиновые сапоги и пальтишко, вышла из дома и пошла дорогой к Иванову, где наборщики ткачих набирали девушек в учебные корпуса.
По дороге её догнал мужчина в телеге, поднял сумку и сказал:
Довезу, а то пешком тяжело.
Он подал ей две десятирублевых облигации, прощаясь.
Агримина, глядя ему в спину, прощалась с прошлым и шагнула к новому. Утром прибыл поезд, гудя, и унес её к новой жизни, где, как она надеялась, будет и смех, и пироги, и, может, даже ребёнок.
