Я шел по утренней Москве, когда увидел Ольгу Петровну Соколовскую, сорокавосьмилетнюю женщину с усталым взглядом и собранными в пучок русыми волосами. Каждый будний день она выходила из дома вместе со своей дочерью Аглаей чуть позже десяти утра. Конец марта в столице всё ещё держал в себе холодок: под ногами мерцали лужи от растаявшего снега, а лёгкий ветерок напоминал, что весна ещё не разгорелась полностью.
Аглее исполнилось двадцать два, и она выглядела, как обычная молодая девушка, лишь бы не пропустить каждый шорох вокруг. Несколько недель назад её психотерапевт посоветовал записаться в дневной стационар для людей с тревожными расстройствами. Ольга приняла рекомендацию с облегчением и тревогой одновременно: ей хотелось верить, что дочери помогут, но слово «стационар» звучало пугающе.
В тот же день, как и в предыдущие, они шли пешком до ближайшей автобусной остановки у Тверской. Ольга притормаживала на светофорах, чтобы Аглая не испугалась резких сигналов машин, и они аккуратно дошли до здания клиники.
Врачебный персонал объяснил, что дневной стационар это расширенная форма терапии: пациенты проводят почти весь день до вечера, а ночуют дома. Ольге сообщили, что родственникам разрешён визит с девяти утра до шести вечера, лишь бы соблюдать правила снять верхнюю одежду в гардеробе, надеть бахилы и поставить телефон в беззвучный режим. Я заметил, как Ольга уже в дверях отключила звонок, чтобы не смутить дочь внезапным звуком. Аглая часто вздрагивала от резких шумов, и мать старалась создать ей максимально спокойную атмосферу.
С самого утра Ольга чувствовала напряжение: предстояло провести несколько часов внутри клиники, где привычные весенние картинки сменятся ровными коридорами, белым светом ламп и тихими переговорами врачей.
Последние месяцы были нелёгки для Ольги. Она работала в небольшой кадровой фирме, обзванивая соискателей и помогая им оформлять вакансии, постоянно находясь в режиме многозадачности. Тревога Аглаи подкралась незаметно: в университете дочь всё чаще пропускала лекции, боялась толпы, жаловалась на скачки пульса перед зачётами. Сначала Ольга списывала это на студенческий стресс, но после нескольких панических эпизодов им пришлось обратиться к специалисту. Поняла она, что пора менять темп жизни и внимательнее следить за дочерью.
Ольга расправила тёплое длинное пальто в гардеробе и вздохнула, надев бахилы. Дочь сжала её руку, и медсестра увела Аглаю в отделение для первого обследования. Ольга прошла немного по коридору и увидела, как собираются разные люди. Многие были в её возрасте, ктото выглядел встревоженно, ктото более спокойно. В углу стояла супружеская пара, тихо переговариваясь их сын, судя по всему, был пациентом. Рядом сидела женщина с сумкой на коленях, выглядевшая измотанной, но всё равно улыбавшаяся каждому врачу.
В коридоре ощущалась общая нервозность: люди ждут, когда им разрешат увидеть близких, но никому не хочется навязываться вопросами. Ольга сначала держалась на расстоянии, ведь её мучили собственные тревоги: «Что скажут врачи, не окажется ли диагноз сложнее, чем просто тревожное расстройство?». Но рядом оказалась ещё одна мама, лет пятидесяти, с короткой стрижкой и серьгой в ухе. Она выглядела приветливо, хотя глаза выдали усталость. Ольга присела рядом, кивнула, и женщина ответила тихим голосом: «Вы тоже впервые? Я свою дочь сопровождала в другую больницу, но там всё было формально, а здесь подход иной». Ольга кивнула и сказала, что тоже надеется на результат: «Аглее пока тяжеловато, но врач уверил, что в дневном стационаре есть полезные группы тренинги, а не только таблетки». Они разговорились, обменялись переживаниями. Незнакомка представилась Людмилой, отметив, что здесь стараются работать почеловечески и предлагают общее консультирование для родителей.
Медсестра в светлом халате объявила, что у специалистов плановый приём, и время консультаций может колебаться. Ольга посмотрела на часы, вспомнила, что должна заехать в офис, но сейчас важнее было остаться рядом с дочерью. Людмила, заметив напряжение, предложила зайти в буфет на первом этаже выпить чаю. Мы спустились по лестнице, оказались в крохотной зоне отдыха, где стояли несколько столиков. Ольга налила себе чай, но, отпивая, почти не ощущала вкус. Мы думали о том, как проходит обследование Аглаи, и время от времени бросали взгляды на выключенный телефон.
Вернувшись, Ольга увидела, что в коридоре уже двигаются пациенты: кто идёт на групповые занятия, кто оформляет документы. Медсестра вернула Аглаю, и девушка, слегка смутившись, села рядом с матерью, рассказывая, что врач спросил о частоте панических состояний, выписал успокоительное и пригласил на групповую сессию. Когда Аглая на минуту ушла в туалет, рядом снова оказалась Людмила со своей дочерьюшатенкой. Они тихо обсуждали расписание, и Людмила спросила, когда Ольгу пригласят в группы. Ольга вздохнула: «Пока нет, обещали к полудню». За закрытой дверью ктото всхлипывал, а в коридоре слышались отголоски разговоров о тяжёлых случаях, чем и её собственные тревоги.
Вспомнив, как год назад Аглая говорила, что иногда не может дышать полной грудью, Ольга поняла, что эти ощущения знакомы и ей. Бывали вечера, когда она, разрываясь между домашними делами и работой, тоже напрягалась от простых вещей: звонка клиента, семейных споров. Она называла это усталостью, но, глядя на других родителей, увидела тот же страх в их глазах.
К середине дня многие родственники нашли компромисс с собственными неуверенностями: ктото выходил на улицу подышать, ктото листал брошюры о терапевтических программах. На стенде объявлялось: «Проблемы тревоги у родственников не менее важны, чем у пациента». Ольга ощутила лёгкое покалывание в груди, увидев, как Людмила терпеливо ждёт свою дочь, а пара в углу обсуждает сына.
Вдруг её пронзило: она долго закрывала глаза на собственные переживания, считая, что маме стыдно быть «слабой». Дежурный врач прошёл мимо, улыбнулся и спросил, всё ли в порядке. Ольга кивнула, хотя тревога поднималась к горлу. Перед ней встал выбор: продолжать притворяться, что всё под контролем, или признать, что ей тоже нужна помощь. В глубине души она уже выбрала второе.
Сосредоточенно дыша, Ольга посмотрела на часы в конце коридора приём у Аглаи скоро закончится, и врач, скорее всего, пригласит родственников на короткую беседу. Она ощутила, что обратного пути уже нет: нужно поддержать дочь и одновременно признать свои чувства.
Ольга поднялась со стула, почувствовав, что сделала важный выбор. Она увидела, как Аглая выходит из кабинета врача с поникшими плечами. Был уже поздний послеобеденный час, окна пропускали пасмурный свет, день клонился к вечеру. Дочь подошла к матери и сообщила, что ей выписали препарат на ближайшие недели, а дальше будет наблюдаться динамика. Врач пообещал совместную консультацию, но попросил подождать. Ольга улыбнулась дочери, заметив её дрожь от долгого общения с терапевтом, и сама ощутила противоречивое облегчение: дочь получила помощь, но им обеим придётся проявить ещё больше терпения.
Людмила, с которой Ольга успела подружиться, подошла и осторожно села рядом. Её дочь листала брошюру о групповых занятиях. Ольга спросила, как проходит обследование. Людмила, задумавшись, ответила: «Без нескольких сеансов вряд ли обойдёмся. Программа комплексная: упражнения, лекции, беседы со специалистами». Затем она посмотрела на Аглаю и добавила: «Наши дети ждут, что мы будем уверенно вести их, а мы сами часто держимся на грани». Ольга кивнула, чувствуя, как тёплый комок поднимается к горлу.
Пока пациенты переходили из кабинета в кабинет, родители старались не мешать процессу. Ктото коротко советовался с сестрой, ктото отвлекался книгой, но все время поглядывали на часы: приём и группы могут затянуться до шести вечера. Ольге начала болеть спина от долгого сидения, и она предложила Аглае пройтись по коридору. Дочь согласилась, казалось, успокоилась: лекарство должно снять сильную тревожность. Шагая между стендом с памятками и столиком с стаканчиками, Аглая спросила: «Мама, а у тебя тоже бывают такие страхи?». Ольга призналась, что иногда её тревожит работа, телефонные звонки, семейные споры. Это признание заставило её плечи поёжиться, но в то же время пришло лёгкое чувство освобождения.
Когда к ним подошла медсестра и объявила, что врача можно встретить в кабинете семейной терапии, она пригласила их принять участие в минибеседе. Ольга проверила телефон он был в беззвучном режиме в кармане юбки. Они вошли в небольшую комнату со скромным столом и парой стульев. За столом сидел врач лет пятидесяти, доброжелательно посмотревший на них. Он выслушал короткий доклад Аглаи о самочувствии, затем обратился к Ольге.
Как вы? спросил он почти шёпотом. Ольге стало страшно отвечать, но она вспомнила дрожь в руках, потные ладони, ночные пробуждения. Вздохнув, она сказала, что ей непросто. Я думала, что главное терапия Аглаи. Но, видимо, мне самой стоит разобраться со своей тревогой.
Врач кивнул, рассказывая, что в центре есть группы не только для пациентов, но и для близких, страдающих от эмоционального выгорания. Если захотите, можем записать вас на консультацию нашего психолога, предложил он. Ольга взглянула на дочь, увидела в её глазах согласие: ты тоже можешь попробовать, мама. Сердце у неё сжалось от признательности. Ольга кивнула врачу: Хорошо, я готова.
Вышли они в коридор, где осталось несколько посетителей. Людмила стояла неподалёку, увидев их, помахала рукой. Её дочь уже переодела обувь и готовилась уйти. Людмила подошла, спросила: Всё нормально? Ольга сдавленно улыбнулась: Похоже, я тоже запишусь на занятия для родственников. Пришло время заботиться не только о детях, но и о себе. Людмила кивнула: Психолог говорил, что если мы сами не отдохнём, то вряд ли сможем поддерживать других. Она попросила оставить ей телефон, чтобы напомнить о консультациях. Я тоже решилась.
Ольга застегнула пальто в гардеробе, проверила, нет ли у дочери причин задерживаться, и подождала, пока Аглая обует уличные ботинки. До закрытия дневного стационара оставалось около часа, и сотрудники начали готовить списки на завтрашние процедуры. Людмила с дочерью попрощались, пообещав увидеться на дыхательных тренировках. Ольга проводила их взглядом, чувствуя странную смесь смятения и радости: в месте, где всё казалось чужим, появился круг людей, готовых разделить трудности.
Выйдя на улицу, они ощутили холодный ветер, небо серело, фонари вдоль дороги загорались неторопливо. На скамейке у крыльца сидели несколько человек, ожидавшие знакомых. Ольга взглянула на них и, будто со стороны, увидела своё отражение: испуганные глаза и попытку оставаться сильной. Но внутри уже не чувствовала себя одинокой. Несколько часов назад она боялась говорить о собственных проблемах, считая это слабостью. Теперь понимала обратное: тревога усиливается, когда её закрывают от чужих глаз.
Они медленно дошли до автобусной остановки, осторожно, чтобы Аглая не вздрагивала от шума машин. Когда вдалеке показался рейсовый автобус, дочь посмотрела на мать.
Ты не жалеешь, что согласилась на эти консультации? спросила она тихо.
Не жалею, ответила Ольга, положив руку на её плечо. Если хотим выкарабкаться, придётся работать обеим. Аглая кивнула и обняла мать одной рукой. Ольга почувствовала, как осознаёт: ей нужна поддержка, но и у неё есть право на помощь.
Когда автобус открыл двери, они села рядом. Салон был тесноват, но они устроились бок о бок. Ольга попыталась вспомнить, сколько встреч планируется в двухнедельном курсе, и решила, что уточнит детали завтра. Главное она уже приняла решение: нельзя всё время забывать о себе. Аглая устало положила голову на стекло, а Ольга, почувствовав лёгкую боль в спине, расправила плечи и осмотрелась. За окном тянулся сумрачный город, но в свете уличных фонарей мерцал намёк на перемены. Возможно, путь будет тяжёлым, но они уже сделали первый шаг, где каждый член семьи имеет право искать и получать психологическую поддержку. Ольга тихо улыбнулась, глядя вперёд: завтрашний день может принести им обеим новые силы.
