Валентину Алексеевну на выписку из роддома не позвали. Ну, хоть она и родная бабушка младенца Софии была. Честно так и заявили: «На дворе февраль, метель. Не хватало только нашему сокровищу микробов да улицы московской зимы тащить! А вдруг стресс? Мало ли, кто не вовремя чихнёт. Сидите, Валентина Алексеевна, дома, выписку переживём без вас, уж как-нибудь».
Валентина Алексеевна обиделась и до слёз расстроилась, не скрывая. Внучку единственную хочется увидеть дело же большое, выписка! Подрастёт София, начнёт мамины фото смотреть, а там ни одной бабушки Валентины. И всё, кто узнает подумают, будто чужая женщина.
Сын Коля уговаривает не дучиться, а положение принять. Мол, молодая мать нервничает, за малышку боится. Да и устала Ирина жена его больничные стены видеть. Мечтает поскорей домашнюю ванну занять и голову промыть шампунем, а не больничной пеной. Не до родственников ей чуть позже, вот тогда и пригласят, и Софейку покажут. Никто не запрещает.
Валентина Алексеевна с трудом, но проглотила объяснения. А что поделать? В стены роддома ломиться ломом не станешь несолидно в её возрасте. Всё-таки обида осталась. Перед соседками тоже неудобно все любопытствуют: «На кого внучка похожа? Точно же на вас, Валечка?» А она и показать не может Ирина даже фотографию Софии не прислала.
«Я не намерена, невестка говорит, фоткать новорожденную всем подряд. Вдруг сглаз? Я рисковать не стану категорически!»
И карточку не показала.
А внучке уж второй месяц, как она дома. Валентину Алексеевну всё не зовут. Вечно «Подожди, вот окрепнет…», кормят завтраками.
Вот подрастёт София, шепчет сын Коля по телефону, сразу тебя пустим, полюбуешься. Пока рано.
Ножки окрепнут, орёт Ирина на заднем плане, вот тогда и погостишь. А сейчас пусть бабушка дома сидит, телевизор смотрит, новости обсуждает! До смотрин ли тут, у меня подгузники не поглажены! Коля, не забудь памперсы захватить!
Ирина переживает, опять шепчет Коля, вирусы по городу гуляют злющие… Давай пока повременим с гостями. Бережёного Бог бережёт.
Я ж, всхлипывает Валентина Алексеевна, пропущу всё младенчество! Она, поди, ползает и «мама» говорит а я даже анализы могу принести в баночке, что здорова! Пустите, хоть взгляну на род крови!
Да что ты, мам, опять отбивается Коля, опасно это. Вирусы, колики, всё подряд… Чуток потерпи! Никто ж не виноват, что весь мир на ушах стоит.
И вот уже весна сменила февраль, а летом запахло, а Валентина Алексеевна внучки не видела. Знакомые всё спрашивают: «Ну что, Софийка-то прелесть? В гости зовёт? «Баба» говорит?» Ржём всей пенсионерской компанией: «Ай да наши внуки, какие уморительные были!»
Валентина Алексеевна улыбается криво хвалит Софию на все лады. Мол, лепота, смеётся, «бабусей» с пелёнок зовёт, ногами дрыгает, когда её слышит.
Но в какой-то момент бабушка решила: «Я же всё-таки бабушка или проходящей мимо записалась? Моя-то кровь! Пойду-ка, сама». Нацепила платочек, сложила подарки на Софийку и невестку и отправилась в гости. Право своё иметь не забывает: по Семейному кодексу родственники близкие.
И зазвенела звонком у двери.
Пустите бабушку Валю! суёт глаз в дверной глазок, не зовёте сама пришла! Сколько ждать? Софийка уже, наверное, в университет собирается, а я даже на ручках не держала!
За дверью возня невестка Ирка шипит: «Коля, не пускай! Родня, как на параде! Без приглашения прямо в хату! Софейке стресс, инфекции Упаси Господи, кого с улицы принесёт!»
Полчаса спорили, да всё-таки впустили. Все лица как помидоры. Ирина сердится, София гремит погремушкой у неё на руках.
Ой, какая сладкая! Валентина Алексеевна аж у порога пищит, На папку вылитая! Софийка-матюшка!
Постойте, командует Ирина, пока в ванную. Руки намойте, маску наденьте. Медики, знаете ли, не зря советуют! Здоровье у Софии пока хрустальное.
Пошла бабушка в ванну, тщательно мыла руки по всем пунктам санпина, нацепила маску, довольная вернулась знакомиться поближе. Издалека машет руки ей не дают.
На руки не дам, Ирина издали держит ребёнка, ревную. Я теперь мать-львица, никого не подпущу! Поглядите, не трогайте! Испугается София мне потом до ночи укачивать.
Посидела Валентина Алексеевна двадцать минут, расспросила про кормление, про здоровье, подарки вручила, чаю дали стакан на этом чеканно попрощались.
У нас тут режим, Ирина зевает, Софие пора баиньки. А вы, Валентина Алексеевна, к нам загляните, когда ножки окрепнут, тогда уж с внучкой сами напляшетесь. Софийка, скажи бабушке: «Пока-пока!» и ребенок ручкой машет.
Вот так и познакомились.
Легче Валентине Алексеевне не стало. «Это что, думает, теперь модно такие порядки? Будто мне и не родная внучка разулыбалась и отправили. Даже на руки не дали подержать. Будто я чумная какая. Обидно, ох, как обидно…»На следующее утро Валентина Алексеевна понуро стояла у окна, наблюдая за парком, где гуляли мамы с колясками. Сердце жгла невидимая тоска, а душа болела от того, что любимая внучка осталась такой далёкой за стеной, за страхами, за привычками нового времени.
А вечером, уже перед сном, раздался звонок. На экране высветился сын Коля. Валентина Алексеевна вздохнула, отвечая рассеянно:
Алло?
Мам голос Коли дрожал, Софийка сегодня весь день «ба-ба» лепечет. Ирка говорит, мордашкой тебя ищет. Приезжай завтра Без подарков, просто так. Сама попросила.
В груди у Валентины Алексеевны что-то хрустнуло то ли обида лопнула, то ли надежда проросла.
Наутро она снова надела платок, но подарки оставила дома. В руках была только маленькая погремушка самая любимая в детстве у Коли. Дверь открыл зевающий Коля, а Ирка стояла, укачивая Софию и улыбалась тихой, настоящей улыбкой:
Заходите, бабушка. Сегодня у нас гостей не ждём для вас дверь всегда открыта.
Валентина Алексеевна присела рядом, и на этот раз Софию положили ей на руки, и маленькая ладошка сжала её палец доверчиво, крепко-крепко. Знакомый голубой взгляд Софии смотрел прямо в её душу. Валентина Алексеевна вдохнула, ощутила дрожание счастья по венам и впервые за долгое время почувствовала себя по-настоящему нужной.
А потом никто не засёк, кто первым рассмеялся София звонко лепетала, Коля кивал одобрительно, а Ирина тихонько вытирала глаз то ли комаров погоняла, то ли счастье защипало. И впервые в этой квартире не боялись чужих вирусов и мифических сглазов только бабушка Валя держала семейное тепло на своих ладонях, как самую драгоценную вещь на свете.
