Мне 66 лет, и всю жизнь я считал, что семьяглавное, что есть у человека. Я никогда не гонялся за громкими успехами, хотел лишь быть нужным, ощущать близость детей и внуков, иметь своё место в их жизни.
Тридцать лет я жил в нашей семейной квартиретрёхкомнатной: светлой, просторной, с большими окнами. С кухни открывался старый дуб, который посадил моя жена Ольга, когда она ещё жила. В гостиной стоял буфет от мамы, а в спальне вручную вышитый плед, который я сшил, когда ждал сына Алексея. Это был мой дом, мой уголок на земле.
Но дети выросли. Сын Сергей с женой и двумя детьми поселились в двухкомнатной квартире в новостройке на проспекте Мира. Ипотека, коммунальные платежи, садики всё дорожало. Дочь Аксинья только что развелась, делила небольшую комнату с подругой, постоянно спешила изза работы.
Однажды, за воскресным обедом, Сергей, почти в шутку, спросил:
Папа, а ты не думал переехать в поменьше? У тебя столько места, а ты живёшь один
Во мне проскользнуло лёгкое жало, но я улыбнулся.
И ты думал, что можно просто так оставить всё, что знаешь?
Нетнет, конечно, смущённо ответил он. Но если захочешь, могла бы помочь нам с покупкой более крупной квартиры, было бы замечательно
Долго я обдумывал это, а потом принял решение. Продал большую квартиру и нашёл скромную двухкомнатную на окраине Москвы, без лифта, с видом на стоянку вместо дуба. Она была новая, тихая, чистая.
Часть вырученных денег я отдал Сергею и его семье, чтобы они смогли купить просторную квартиру. Аксинье я помог погасить часть долгов. Я гордился собой, думал, что поступил умно, и что теперь мы будем ближе: они будут заглядывать, внуки будут звонить, за чашкой чая мы проведём время вместе.
Первые недели после переезда оказались тяжёлыми. Соседи были отстранённы, подъезд холодный и бетонный, кухня такая крошечная, что поставить стол было невозможно. Я убеждал себя: всё стоит того, ради детей.
Но никто не приходил. Аксинья звонила всё реже. Сергей отвечал в спешке. Внуки были заняты секциями, репетиторами, плаванием, логопедами. Я приглашал:
Может, зайдёте в субботу? Испеку творожный торт.
Папа, сейчас не получается. Может, на следующей неделе или через две.
С каждым «может» «на следующей неделе» превращалось в «когданибудь».
Однажды Сергей заехал за документами, которые я хранил для него. Стоя в дверях, осмотрелся и воскликнул:
Ого, как тесно! Как ты тут живёшь?
Я ничего не ответил. Мы выпили чай в молчании, а потом я сел один и впервые ощутил, как внутри чтото ломается. Дело было не в квартире, не в виде из окна, не в площади или кухне без стола. Дело было в том, что я отдал часть себя, часть своей жизни, в надежде на близость, а получил холодное равнодушие.
Не жалею, что помог. Если они снова меня попросят, я бы поступил так же. Жалею лишь, что так долго верил, что любовьвсегда жертва, и не поставил границы. Не сказал: «Помогу, но не хочу остаться один».
Сейчас я пытаюсь собрать жизнь заново. Ходит на прогулки, записался в местный клуб пенсионеров. Раз в неделю играю в домино с соседкой. Порой готовлю чтонибудь только для себя, зажигаю свечу и сажаюся за стол, будто ждут гостей. Ведь я тоже важен.
Дети звонят. Редко. Но я уже не жду их с тортом и не храню молоко в холодильнике «на всякий случай». Я заменил пространство тишиной. И в этой тишине я наконец слышу свой собственный голос: «Теперь твоя очередь».
