«Я изменяю мужу и не жалею». Это не импульс из фильма и не роман в отеле с видом на море. Всё происходит в обычной будничной суете: между походом в магазин и стиркой, в жизни, где всё так отлажено, что от ровных граней уже болит.
Я точно помню момент, когда почувствовала, что уже не я. Субботнее утро, я жарю яичницу, тихо играет радио, а Алексей, мой муж, листает газету. Соль? спрашивает он, не отрывая взгляд от страниц. Я даю ему соль, но наши пальцы даже не касаются друг друга.
На миг я вижу нас со стороны: двое людей, которые прекрасно знают свои привычки, но вовсе не знают друг друга. Дети давно вылетели из гнезда, собака Барсик спит дольше, чем мы, календарь висят пустым. В холодильнике всё на месте, счета оплачены. Только меня будто бы никто не замечает.
Я пытаюсь. Я разговариваю с ним, предлагаю совместные прогулки, кино, поездку в Подмосковье, чтобы поужинать в новом месте, побыть там, где нас никто не узнаёт. Он откладывает. Через квартал, у меня проект, говорит он. После праздников станет спокойнее. После отпуска люди вернутся, будет легче. В его «через» укладываются два года. Тем временем я набираю три килограмма молчания и теряю интерес к жизни.
Я знакомлюсь с Михаилом в бассейне. Инструктор по технике, в возрасте, когда уже не гонятся за эндорфинами, а лишь сохраняют позвоночник. Сначала он поправил мне положение рук, потом спросил о дыхании, и я впервые за долгое время почувствовала, что меня видят не как жену, мать, домохозяйку и календарь, а просто как меня.
Я рассказываю ему вещи, которые обычно пишу в блокноте, чтобы не забыть: о бессоннице, о трескающихся чашках, о страхе тишины в доме после заката. Он слушает. И смеётся в нужные моменты не тем смехом, который отрицает, а тем, что распутывает узлы внутри.
Это не произошло мгновенно. Не было внезапного прикосновения или безумных выходных. Сначала была кофе после тренировки. Потом прогулка в парке, потому что «мы же высохнем на ветру». Потом вечером сообщение: «Не забудь пить воду, иначе будут судороги».
Глупо, мило, нежно. Я думала, что это этап, который можно остановить. Но однажды, вернувшись с работы, Алексей просто сказал: Суп готов, и я почувствовала, что если сейчас не уйду, перестану дышать.
У Михаила в квартире пахло мылом и свежескошенной травой из его ботинок. Мы сели на диван, как двое людей, которые хотят чтото сказать и одновременно не хотят. Он первым коснулся моей руки.
В этом не было фейерверков, скорее тихий вдох после долгого погружения. Он поцеловал меня. Мир не задрожал, но моё тело вспомнило, что оно живёт. Я не буду притворяться это было приятно. Нежно. Именно то, что мне было нужно. Согласие просто быть собой, а не чужой функцией.
Чувствую ли я вину? Да. В первую ночь мне снились все свадьбы мира, все кольца, какие я когдалибо видела, и голос моего отца: Ты обещала. Я встала на рассвете и пошла бегать, хотя я не бегаю.
Сердце колотилось, совесть считала шаги. На обратном пути я купила свежие булочки, положила их на стол и смотрела на Алексея, который намазывал их маслом привычным ритмом. Хорошо спала? спросил он, не глядя на меня. Хорошо, соврала я и не умерла.
Я не жалею. Пока пишу, в голове слышу гнев тех, кто считает брак стеной, которую нельзя сдвинуть. Может, иногда так и есть, но в этой стене давно есть дыры, через которые врывается ветер.
Михаил не был молотом, а скорее лампочкой, которая осветила пустые места. Благодаря ему я увидела, как сильно жажду нежности, разговора, взгляда, который не пролетает сквозь меня, как сквозь стекло.
Вы спросите: А разве ты не могла бороться за свой брак? Я могла. И боролась, насколько могла. Алексей не плохой человек. Он усталый мужчина, который так привык к моему присутствию, что перестал видеть, кто я есть.
Когда я пыталась начать разговор, он уклонялся в шутки. Когда я предлагала терапию, он отмахивался, что «это модно». Когда я говорила, что мне плохо, он спрашивал: Снова? И этим словом вырывал мне язык изо рта.
Я говорила ему? Нет. Я знаю, как это звучит: «Трусишь», «Играешь в два фронта». Но иногда правда не скальпель иногда это пневмоподъёмный молоток. Я также знаю, что всё имеет свою цену. За последние недели Алексей стал смотреть на меня внимательнее.
Он спрашивает, вернусь ли я поздно. Замечает, что я поменяла духи. И я вдруг вижу в нём человека, с которым когдато ночами делилась тостами и дешёвым вином. Эта память меня разоружает. И внутри поднимается паника выбор уже не теоретический.
Михаил попросил меня принять решение. Не нужно обещать. Просто будь там, где действительно хочешь, сказал он. Никакого давления. Он дал мне время. Время бывает жестоким, когда оно тикает рядом с сердцем. Когда он рядом, я чувствую, что возвращаюсь к себе. Когда возвращаюсь домой, в голове звучит шум лет, проведённых с мужем. Ведь измена не стирает совместную историю, а лишь раскрывает её.
Я не жалею, потому что произошедшее разбудило меня. Заставило задать вопросы, которые я откладывала на «потом». Научило меня, что нежность не роскошь, а воздух. Что в шкафу могут быть выглаженные рубашки, а внутри сквозняк. Я не жалею, потому что теперь знаю, что не хочу жить, не чувствуя жизнь.
Но я всё ещё не знаю, что дальше. Вечером я сижу за столом с двумя конвертами. В одном билеты на выходные с Михаилом, которые он купил, «если решишься». В другом бронь на ужин в ресторане, куда мы с Алексеем ходили на годовщины. Два пути на одной тропинке. Два мира, которые не могут вместиться в одно сердце.
Когда закрываю глаза, слышу две правды одновременно. Первая: Ты имеешь право на счастье, даже если оно требует смелости. Вторая: Ты не выдержишь ещё одну измену, если жизнь снова разочарует тебя. И именно этого я боюсь больше всего.
Не ищу осуждения, не ищу сплетен. Просто боюсь, что снова меня оставят будь то муж или Михаил и тогда боль будет больше, чем когдато, потому что теперь я знаю, каково просыпаться к жизни. В второй раз я уже не выдержу.
Я не прошу оправдания. Пишу, чтобы вслух сказать то, что многие женщины шепчут под подушкой: можно любить когото и одновременно предать себя, откладывая всё «на потом». Я наконецто обнимаю себя. Что будет дальше пока не знаю.
А что бы вы сделали на моём месте?
