20 октября 2023 года
Иногда кажется, что жизнь рушится не сразу, а медленно трескается по швам, как старое дерево на морозе. Сегодня я об этом думал особенно ярко.
Дима заявился первым, едва стемнело, сразу начал:
Ну что, Ром, как дальше жить будем? его голос все еще звенел злостью. Папа вчера только выдал: «Я устал». Устал, представляешь? Мама тридцать лет с ним возилась, стирала его рубашки, готовила любимые щи, даже пилюли его считала. А как только приболела, так он через пару месяцев и все, «устал».
Дима у нас всегда прямой, особенно с папой. Может, потому всю молодость ремнем по заднице получал чаще меня.
Я сидел на кухонном стуле, оглядывался вокруг. Казалось, ничего не изменилось со времен, когда мама была здорова. Все эти вечера, объединившие нас за чаем и разговором, улыбались мне из прошлой жизни.
Рома! Ну ты ведь понимаешь, что папа совсем оборзел? Дима не мог успокоиться. «Устал» он!
Я вздохнул.
Знаю. Сам думаю об этом. Чего ему не хватает? Приезжаем же, помогаем. По очереди, четко по расписанию. Но ему, видимо, нашего времени мало. Ему «профессионал» нужен Ну что, наймём?
Мы не оставляли уход за мамой только на отца, каждый вкладывался, как мог. Неделя была расписана у кого какой день, кто какие дела может помочь сделать.
А сколько, по-твоему, стоит этот «профессионал»? спросил Дима, глядя мне прямо в глаза. Это ж не кофе в «Шоколаднице» заказать. Тут ценник будь здоров!
Я думаю то же самое. Скидываться надо поровну. Хотя, могу чуть больший кусок взять на себя… Зарплата позволяет.
Ага, чуть больше! Ты, может, и Путин, а я в золотых горах не купаюсь. Поровну и точка, ухмыльнулся Дима. А если не потяну займешь, старший брат. Только я потом верну!
Конечно, дам в долг, отмахнулся я. Ладно, решили. Иру дождёмся…
А где она? Дима озирается по сторонам.
С мамой сидит, как обычно. Своё рассказывает.
Мама уже ничего не могла ответить но Ира приходила, сидела возле постели, делилась новостями. Это было её облегчение.
Неожиданный шум за дверью.
Спешит, как всегда, сказал Дима.
Вихрем залетела Ирочка, шапка кудрявая, глаза сияют. Умом она не отставала от весёлых таким детям во дворе говорили: «Солнце у тебя внутри», и это правда. Даже горе её не поглотило.
О чем шепчетесь? Сиделку обсуждаете? Про папу знаю, он мне не звонил но все слышу. Значит, по сколько скидываемся?
Братья буквально прожигают её взглядом.
О чём ты? удивился я.
Малышка Иришка не для таких расходов! Тебе б шоколадку купить вот тебе вклад, сострил Дима.
Ира нахмурилась:
Почему мала? Я так же сижу с мамой. Мы же семья, правда? Платить должны все…
Ира, иди чай попей, дай взрослым настоящие решения принимать, пожал я плечами.
Ира привыкла к нашему стилю диалога, махнула рукой и ушла, а мы с Димой занялись главным выбирать сиделку.
Просмотрели десятки объявлений. Агентства, подруги знакомых, рекомендации. Остановились на Оксане: 35 лет, очень ласковая, отзывчивая, с опытом и добрым голосом по телефону.
Оксана появилась у нас как родная, заботливая, улыбчивая, всегда знала, когда стоит поговорить, а когда промолчать. Маме становилось легче от её прикосновений, даже просто от присутствия в комнате.
Иру из материального вклада мы исключили но она приезжала чаще всех, так восполняя свою необходимость быть рядом с мамой…
***
Прошёл год. Год унес маму. Стены опустели, как будто внутри дома потух огонь.
И в семье трещина мама держала нас вместе, а теперь вся связь редкие сообщения, звонки. Папа вовсе нас отдалился. Но однажды он неожиданно позвонил всем требовательно, как всегда:
В субботу чтоб были у меня. Дело есть.
Мы пришли Ира, я, Дима. Только недавно были поминки сорок дней. Без папы он не пришёл.
Тогда Ира уговаривала нас не обвинять его ему ведь, наверное, тяжелее всех.
Сегодня отец говорил сипло, будто заново учился выдавливать слова:
Спасибо, что пришли. Есть важная новость.
Пауза.
Познакомлю вас со своей невестой.
Дима чуть не захлебнулся чайком, который пил. Я просто не поверил: сорок дней как нет мамы жениться?
Какая невеста? выдавил Дима одними губами.
Ты серьезно? я даже не знал, злиться или смеяться.
Отец кивнул кому-то за дверью:
Оксан, зайди!
Вошла Оксана. Наша сиделка. Та самая, которая спасала нам маму от боли. В её глазах не осталось скромности она будто уже давно хозяйка.
Оксана?! Ира шептала, как в бреду.
Мы решили жить вместе, отец говорил как ни в чём не бывало. Всё случилось быстро, сам не ожидал. Оксана теперь будет жить тут.
Господи, как будто плевок в душу. Я вроде бы старший, но от шока едва мог говорить:
Это с тех пор у вас? Мама еще лежала здесь, а вы уже…
Дима заступился удержал меня, иначе я бы сорвался.
Ира заслонила отца:
Ромочка, не надо грубить! Пап, скажи, это же ошибка… Ты не будешь с ней жить?
Папа молчал в глазах только Оксана. Почему-то мне стало стыдно не за него, а за себя.
Вы не понимаете, папа упрямо гнул своё. Я, может, всю жизнь мечтал о настоящей любви.
А что, с мамой любви не было?! чуть не заорал я.
Не было, пожал плечами он, женился по залёту, а теперь хочу прожить хоть старость счастливо.
Я отпустил. Сил спорить не было.
Что мы не понимаем, пап? Дима смотрел ледяным взглядом.
Что тебе другая женщина нужна?
Мне что теперь одним быть до конца? огрызнулся папа.
Нет! выкрикнул Дима, но сорок дней прошло… ты при маме…
Оксана в это время улыбалась ей всё было нипочём. Папа смотрел только на неё.
Мы с Димой просто встали одновременно:
Мы уходим, сказал я твердо.
Дима схватил за руку Иру:
Пошли с нами.
Уже в подъезде Ира вдруг прошептала:
Может, не будем так жёстко? У папы ведь кроме Оксаны ничего не осталось…
Любовь? переспросил Дима, горько усмехнувшись. Не называй это так, Ира. Время покажет ты ведь не маленькая.
Он был прав.
После этого отец всё чаще стал звонить. Но «помоги то», «подгони это» никогда слова благодарности. Мы не общались с ним по-настоящему, но если надо было помочь помогали.
И вот однажды приехали ставить ему новый шкаф с Димой. И тут папа выдал:
Жаль, Оксану раньше не встретил была бы у вас другая мама, получше прежней.
У Димы пакет с шурупами вылетел из рук и разбил стеклянный столик. Я швырнул отвертку, еле сдерживаясь:
Всё, хватит! Ты нашу маму сейчас унижаешь!
Не перечь отцу! крикнул папа. А то без наследства останетесь!
Я невольно усмехнулся:
Квартира мамина, по закону нам с Ирой тоже доля. Вот кто без квартиры останется, если будет дерзить это тебе решать.
Мы ушли. Не ездили больше.
В голове созрело другое: продавать свою часть. К чему жалость к человеку, который сам себя крестил чужым?
Ира, конечно, пыталась мирить. Она всегда была за мир, хотела всех в гости собрать, уговорить отца извиниться перед нами.
Но когда заехала однажды с тортом увидела, как Оксана упаковывает в чёрные пакеты вещи мамы: серёжки, свитера, альбомы, игрушки, которые мама вязала
Оксана, что ты
Барахло выкидываю, нахально ответила та.
Ира чуть не расплакалась:
Это… это всё, что от мамы осталось!!
Отец безучастно:
Хватит мусор хранить, Ира. Теперь другая жизнь.
Тогда мы продали свои доли оставили папе только одну комнату. Пусть живёт хоть с Оксаной, хоть с кем. Это был наш способ отпустить.
Но в душе, как ни крути, осталась горечь. Когда одна нить оборвалась, всё семейное полотно оказалось трещиной.
