— Ну как мы это всё решим, Ромка? ворчал Димка, вваливаясь первым к родителям. Батя вчера выдал: «Я устал». Устал, прикинь! Мать его тридцать лет с ложечки кормила, убирала за ним, носки, пельмени варила, а как сама заболела он и двух месяцев не продержался, уже «устал».
Димка всегда был горяч на язык, с отцом у него изначально отношения так себе: как будто двое чужих в одной квартире. Вот ему всегда чаще остальных от ремня прилетало.
Рома сидел боком на табуретке на просторной кухне, озирался: всё здесь по-прежнему, как до того, как маме стало хуже. Здесь же собирались вечерами, обсуждали всякую ерунду и важное, да праздников тут десятки
Ромка? Алё! Ну признай, батя перегибает палку. Уже устал, понимаешь.
Рома спохватился.
Я знаю, рассеянно ответил он, Чего ему не хватает? Мы же постоянно приезжаем, помогаем по очереди. Всё чётко по расписанию. Но ему, видимо, кажется, что этого мало. Нужен «специалист». Ну, наймём
С уходом за мамой всё было по-совести не взвалили только на отца, все поучаствовали. График составляли так, чтобы батя почти всегда на подстраховке, редко оставался один.
Ну что, нужен специалист.
А почём, по-твоему, стоит этот «специалист»? Димка уставился на брата, Это не объём кофе попить на площади. Там расценки, как за нефть. Может и дороже даже.
Я тоже думаю, что недёшево. Надо бы скидываться поровну. Ну, если что, я чуть больше докину всё-таки получаю побольше, чем ты
У Ромки с работой повезло зарабатывал хорошо.
«Чуть больше», ага, Димка закатил глаза. Нет, брат, давай по-честному, делим на двоих, оба работаем, никаких этих «ты старший, ты должен». Если вдруг не вывезу, ты мне просто займёшь, а я потом отдам, ок? Всё, договорились!
Рома и не сопротивлялся всегда был готов нести побольше и на работе, и в семье.
Ладно. Тогда ждём Ирину.
А где она вообще?
У мамы сидит. Опять что-то рассказывает ей.
Мама их уже не отвечала, не могла поддержать целую беседу, но Ира всё равно делилась всем, как раньше.
Бах.
Что-то грохнулось за дверью.
Ну вот и Ира припёрлась, ухмыльнулся Димка.
Ира всегда что-то роняла, где-нибудь врежется прямо как ураган с причёской одуванчиком. Даже сейчас, когда у матери плохо, не потеряла своей бодрости, всё верила, что та ещё встанет на ноги
О чём секретничаем? Про сиделку, да? Я всё слышала, папа что-то говорил. Меня не предупреждал, конечно Ну и ладно. По сколько делим, мужики?
Братья переглянулись.
Ты о чём? удивился Рома.
Ой, наша Ирочка-одуванчик! Димка с сочувствием, Ты давай отдохни, это наши взрослые счета, ни копейки с тебя не возьмём.
Ира надулось.
Это почему, интересно?! надула губы, но тут же улыбнулась, когда братья расслабились. Я что, не часть семьи? Я тоже тут, тоже хочу участвовать, пусть у меня только первый оклад, но каждому по ровну!
Участвуешь-участвуешь, успокоил её Рома, Только себе шоколадку купи, ты же теперь, можно сказать, самостоятельная. А мы тут посоветуемся
Ира, привыкшая к подначкам, пожала плечами и, весело кивнув, вышла, оставив старших наедине с взрослой жизнью.
Ладно, Димка хлопнул рукой по столу. Значит, мы вдвоём. За равно. Всё, теперь думаем кого взять?
Согласен. Только чтоб нормальный человек. А то сейчас шарлатанов, знаешь сколько
Час перелопачивали объявления, звонили туда-сюда по агентствам и нашли-таки Оксану. 35 лет, симпатичная, с отличными рекомендациями. Самое главное опыт!
Оксана в доме оказалась, как своя улыбчивая, разговорчивая, когда надо замолчит, когда надо поддержит. Главное маме полегче с ней.
Ира, с которой деньги принципиально не брали «ты же наша Ирочка» приезжала чаще всех. Ей мамы не хватало безмерно. Братья уже жизни своей устраивали, а Ира, хоть и взрослая, будто ещё ребёнок; ей очень нужно было просто побыть с мамой
***
Прошёл год, не стало мамы.
Вот удивительно: один человек уходит, и целая семья рушится. Мама держала их всех. Теперь как-то каждый сам по себе, отец и вовсе не звал, если бы не позвонил недавно так бы и не собрались.
Была годовщина сорок дней. Вместе с мамой прощались, а отца не было даже помянуть не пришёл. Ира уговаривала не злиться, всё равно ему тяжелее всех.
Спасибо, что приехали сегодня, сипло бормотнул отец. Дело есть, хочу всех вместе.
Все сразу почувствовали что-то неладное.
Пап, да мы и раньше с удовольствием… попыталась поддержать Ира.
Я вас позвал потому, что хочу познакомить с моей невестой, выпалил он.
Все замерли. Как невестой? Сейчас? Сорок дней не прошло
С какой ещё невестой шепотом спросил Димка.
Батя, ты чего, перегреваешь? Рома аж побелел такие темы не для шуток.
Но Николай даже не видел их шока, махнул рукой:
Оксан, заходи!
И вот она. Оксана, которую они нанимали сиделкой. Вся её скромность исчезла: стоит, будто хозяйка квартиры.
Оксана?! Ира попыталась осознать, Не может быть
Да, Оксана, радостно кивнул отец, Мы решили жить вместе. Да, быстро всё так случилось. Но Оксана переезжает.
Такое ощущение, что на них водой из лужи плеснули. Старший, Рома, первым не выдержал:
Ты прикалываешься? шагнул он к отцу через Димку, Сколько у вас продолжается? Пока мама тут умирала, ты уже что, любовь крутил? Это всё сейчас нам говоришь?! Тебе не стыдно?
Диму Рома чуть не сшиб по пути, Ира закрыла отца Рома как закипит, мало никому не покажется.
Рома, спокойно, уговаривала она, Папа, ты же шутишь? Ты ведь не будешь с ней жить? Скажи, пожалуйста
Но у Николая на лице была только любовь и восторг. В молодости он, может, и не мог такую девушку завоевать, а тут вот любовь на старости лет, мечта будто сбылась.
Вы не понимаете пробормотал он. Может, я всю жизнь только этого и ждал
Рома вспылил, схватил за ворот:
Чего ждал!? Когда мамы не станет?
Когда свою любовь встречу!
А с мамой у тебя что было, фальшивка?
Ну просто семья, буркнул отец, Женился, потому что ребёнка ждали, тебя Всё, ребят, вы сами поймёте на пенсии. Хочу, наконец, пожить нормально!
Рома отпустил. Димка, дослушав всё это, швырнул отвертку на стол.
Что мы не понимаем, пап? Тебе нужна новая женщина? О маме думал, когда всё только началось?
Мне теперь вдовцом до конца дней быть?
Нет! взревел Димка, а Рома рукой за стену схватился, будто голова закружилась, Но всему ведь есть предел! Только сорок дней прошло
Отец не слушал. Оксана улыбалась, к нему глазки строила. Ради таких, как она, в молодости на край света пошёл бы, а сейчас уже не отпустит.
В итоге, Рома с Димой не выдержали:
Всё, мы уходим, Рома бросил через плечо.
Ира, пошли, Дима потянул сестру.
В подъезде Ира заговорила тихо:
Ребят Может, не так жёстко? Ну, вдруг это и правда любовь? Папе сейчас что-то нужно, чтоб держаться за жизнь Я понимаю, больно всем, но
Любовь? Димка усмехнулся, Это другое слово. Ира, ты ж не малыш. Он же загулял при живой матери и сейчас устроил цирк нам под носом.
Но он же всё равно отец
Такой себе, Ира. Предал её, даже не стеснялся. Хоть бы попридержал эту Оксану ещё месяца три!
К Ирине в семье относились как к самой доброй: несмотря на всю боль, она не могла полностью отвернуться от отца. Не ездила к нему братья просили, но переживала из-за этого ужасно.
А у Николая вообще не зудело. Через пару месяцев снова начал звонить и не так, чтоб поболтать, а чтобы поручения давать. Сыновья с ним не разговаривали, но помогали молча.
Однажды, когда приехали шкаф собирать, батя вдруг в процессе воскликнул:
Жаль, что Оксану раньше не встретил. Вот была бы у вас совсем другая мама и получше!
Димка тут чуть не разбил стеклянный столик пакетом с шурупами, метнул всё разлетелось.
Довольно! Рома положил инструменты, Всё, папа, хватит уже, у тебя совесть есть? Это же наша мама!
Молчать! Николай вдруг злым стал, А то лишу наследства!
Насчёт наследства зря, конечно, вспомнил.
Ты уверен? хмыкнул Рома, Квартира-то мамкина по закону делится на четверых. Так что ещё посмотри у кого что заберут.
Батя замолк. С инструментами так и ушли, не закончив шкаф.
С того дня сыновья перестали ездить совсем. В голове сразу мысль засела продавать свои доли. Если батя не отец, и они обязаны только друг другу.
Ира другой человек, не могла отпустить окончательно.
Ребят, просила она, Ну нельзя же бросить старика на съёмной комнате. Папа всё равно папа
Она верила, что все можно уладить и повезла мириться. Приезжает а там кавардак.
Оксана вся в маминых серёжках! пакует в мусорные мешки вещи мамы: фотки, платья, игрушки, каждую мелочь
Оксана, ты что творишь? выдавила она.
А что? Барахло это всё. Коле не нужно.
Ирина опешила.
Что ты делаешь?! Это всё мамино! Моё, детское!
Старьё. Здесь должно быть только наше.
Тут заходит отец.
Ирочка, не заводись, мамы нет зачем держать вещи тридцать лет?
Ира, схватив мешки, сказала:
Я знать тебя не желаю.
Вскоре Ира с братьями продали свои доли, оставив Николаю одну комнату.
Теперь у него новые соседи явно не подарок.
Это мы тебя ещё пожалели, резюмировал Рома. Комнату оставили. Сам виноватОтец не звонил больше. Обычно всё заканчивалось криком, разносом мебели но тут не было даже этого. Просто тишина, в которой каждый сам по себе.
Шли недели. Ира одну из пятниц шлёт короткое: «Папа спрашивал, не приедем ли попить чаю». Рома молчит, Димка отвечает: «Ему чаю с Оксаной хватит».
Весь их огромный семейный дом на фото теперь из раздельных кусков: кто вечно спешащий, кто уставший, кто сжавшийся своим уколом под грудью, будто в неё до сих пор впивается невыносимое, немое «предательство».
Перед Новым годом, когда у Иры день рождения, она вдруг присылает в семейный чат из старого ящика страшно некачественную плёнку: мама держит ещё крошечную Иру, смущённого Димку и неуклюжего Рому, батя рядом, с гитарой и новым анекдотом наготове. Все вместе, на весёлой кухне. Смеются так, что слёзы наворачиваются даже у телефона.
Может, попробуем хоть немного простить? робко спросила Ира братьев. Или хотя бы просто помнить хорошее?
Рома впервые за долгое время присылает стикер с улыбающимся ежом. Димка одну букву: «М». Молчит, но видно смотрит.
Отец на поздравление ответил открыткой без слов: только кот, нежно вцепившийся коготками в плюшевое сердце. Ира, смеясь сквозь слёзы, отправила фото: её торт, свечи и подмигивающая маленькая дочка за столом.
Кто-то сказал бы не семья уже. Но нет: оказалось, даже если дом развалился на углы, где-то между фотоснимками и запахом из детства навсегда живёт то, что в сердце и за что, несмотря ни на что, хочется жить дальше.
А на кухне, кажется, опять пахнет мамиными пирогами просто теперь каждый печёт их у себя, вспоминая, как было когда-то.
