— Саша, ты понимаешь, что ты натворил? спросила меня завуч, Елена Сергеевна, стряхивая с плеча какой-то мелкий мусор. Эта мусоринка неудачно осталась там после того, как мой школьный рюкзак швыряли по коридору. Это, кстати, и я его швырял. Это уже переходит все границы! Думаешь, если раз кто-то закрывает глаза, то так будет всегда? Срыв урока, драка, и, как вишенка на торте, я с испорченной причёской!
Я только молчал. Что я мог ей ответить? Сказать, что Паша, с которым я сцепился, сам напросился? Сказать, что биология это скучнее не бывает? Что пинать рюкзак оказалось интереснее, чем слушать про органические вещества?
До шестого класса я был образцовым мальчиком, таким, перед которым открывались двери золотых перспектив. Меня прощали. И вот лимит явно исчерпался.
Ты устроил драку с одноклассником! Одноклассники говорят, что ты первым скинул его вещи с парты, продолжала Елена Сергеевна, барабаня длинным ногтем по краю стола.
Говорят. А я уже и не помню, за что именно тогда началась стычка.
А потом взялся разгуляться по коридору, как царь горы, добавила она, вздохнув и нервно поправляя очки. Пинал рюкзак да ещё и не свой! Распугал младшеклассников! Это уже никуда не годится. А кто теперь за тебя исправлять оценки будет? Одна двойка за другой. Саша, ты меня бесконечно разочаровываешь. Ты хоть понимаешь это?
Понимал. Но мне было совершенно все равно. Я чувствовал облегчение. Ну, хоть что-то смог сделать достаточно громко, чтобы меня заметили.
И это ещё не всё, продолжала завуч. Твоя мать, Ольга Сергеевна, уже здесь. Она тоже всё узнает. Думаешь, она будет довольна? Нет уж
Мама уже стояла за дверью. Когда её позвали, она зашла и, виновато оглянувшись, подсела ко мне за парту. Я мог видеть, как ей было тяжело.
Добрый день, Елена Сергеевна, сказала она тихо, стараясь держаться уверенно.
Завуч с нетерпением повторила ей целую лекцию о моих проступках. Мама кивала, обещала дома серьёзно со мной поговорить. Её лицо было как каменное.
Простите нас, сказала мама с дрожью в голосе. Она старалась улыбнуться, но у неё это плохо получалось. Я обязательно разберусь. Поверьте мне.
А дома… дома она села напротив меня, убрав с лица мокрую прядь волос, и спокойно спросила:
Саша, ну скажи мне честно. Почему ты так делаешь? Почему ты стал таким?
В ответ я молчал. Смотрел в окно. От этого укоризненного тона хотелось зажать уши руками.
Ну чего ты молчишь? Неужели нельзя просто рассказывать правду? спросила она.
Я посмотрел ей в глаза. Прямо. Спокойно.
Ты же знаешь почему. Ты только не понимаешь.
Она замолкла на секунду. Такого ответа она явно не ожидала.
Я делаю это не потому, что мне нравится двойки получать или на уроках буянить. Я хочу, чтобы вы с папой снова были вместе. Хочу всё как раньше. Помните, мы ездили в лес все втроём? С ночёвкой?
Саша, но как же иначе Мы не сможем жить вместе. Я и твой отец приняли решение. Это общее решение, мама нервно поправила воротничок. Ты в любой момент можешь общаться с ним, сколько захочешь.
Я вдруг почувствовал такой гнев, что казалось, снесу всё вокруг.
Тогда почему я слышал, как он просил тебя впустить обратно в дом, а ты его выгнала? Ты виновата, мама! Ты не хочешь всё исправить! Ты гонишь его из нашей жизни!
Не знаю, что ещё я сказал. Она молчала. Она просто смотрела на меня с какой-то грустью, из которой сквозило нечто тёплое. А в конце не выдержала:
Ты не знаешь всей правды, Саша. Это не так просто.
Но я перебивал. Я не хотел ей верить. Закрылся в комнате и развернул музыку на полную громкость так, чтобы её голос заглушить. Она не кричала в ответ. Она просто жалась в угол дивана с кружкой чая в рукахНа следующее утро я проснулся от того, что кто-то тихо стучал в мою дверь. Это была мама. Она держала в руках какой-то старый, потрёпанный альбом.
Можно войти? спросила она тихо.
Я не ответил, но дверь не запер, и она зашла. Села рядом, положив альбом на кровать. Он был из нашего детства. Листы пахли чем-то старым и добрым.
Помнишь это? мама осторожно перелистывала страницы. Вот на одной из них мы с папой строим шалаш. На другой я держу рыбу, которую он помог мне поймать. А тут мы все втроём, обнимемся в обнимку на фоне огромного заката.
Я не выдержал и хрипло выдохнул:
Почему всё разрушилось, мама?
Потому что иногда любовь заканчивается, ответила она, опустив глаза. Но это не значит, что ваш папа любит тебя меньше. Или я. Просто наши пути разошлись. И мы стали лучше порознь. Ты ещё не поймёшь сейчас, но это правда.
Я смотрел на этот альбом, на наше прошлое, и хотел всё вернуть. Как же я хотел. Но в то же время чувствовал: этого не случится.
Я не знаю, как сделать тебя счастливее, Саша, продолжила она. Но я хочу, чтобы ты помнил: мы с папой любим тебя одинаково сильно, и твой мир от этого не становится хуже. Ты самое важное, что у нас есть. Ты слышишь?
Я кивнул. Слёзы жгли глаза, но я молчал. Это были не слова, которые я хотел услышать, но они что-то изменили. Мама не стала меня обнимать или гладить по голове. Вместо этого она просто оставила альбом на краю кровати.
Когда будешь готов, посмотри сам. Мы все хотим, чтобы ты был собой, Саша. Чтобы ты был счастлив.
И она ушла.
Я долго лежал и смотрел на этот альбом. Потом осторожно взял его, открыл и метнулся в те странички, где мы были вместе. И понемногу, ненавязчиво, почти незаметно для себя, я почувствовал: не всё потеряно. Может, некоторые фотографии это всё, что осталось от прошлого, но будущее ещё можно снять. И они все будут моими, сколько бы я ни хотел.
