Всю жизнь я возил в своём грузовике всё, что только можно: цемент, овощи, мебель, любые переезды. Но я и представить не мог, что однажды меня ждёт история, которая не отпустит меня до конца жизни. Всё началось, когда я подобрал на обочине старушку по имени Лада Петровна.
Представьте мать, воспитывающую сына в одиночку: стирает его вещи, охлаждает жар, отламывает хлеб, чтобы у него было больше. Этот мальчик вырос, женился, завёл детей, а потом однажды жена сказала старой женщине: «Мы больше тебя не хотим. Ты нам мешаешь».
Никаких криков, никаких уговоров лишь открытая входная дверь, чемодан уже собран. И сын, её собственный сын, ничего не сказал. Он стоял, будто она была незнакомкой, а не той, кто его воспитал.
Лада завернула платок на плечи, подняла два поношенных чемодана, зашила четки в карман и вышла, несущая боль, которую словами не описать. Но они не знали, что она уходит не с пустыми руками. У неё был секрет, который она копила годами ради внуков.
Я мчался к Туле, когда увидел её, идущую вдоль дороги, медленно, уставшую. Она подняла руку.
Вы едете к югу, сынок? спросила она.
Да, мадам. Вы в порядке? ответил я.
Ничего серьёзного. Мне просто надо уехать надолго. Не обременю вас, обещаю.
Её руки дрожали не от страха, а от усталости. Я позвал её в кабину. Она села молча, держась за четки, как за последнюю опору. Через несколько километров я спросил осторожно:
Вы едете в путь или убегаете?
Я покидаю дом, который перестал быть домом.
Она предложила мне кукурузные лепешки. Моему внуку они нравились, когда он ещё меня обнимал, сказала она. В тот момент я понял, что не просто попутчик, а целая забытая история.
Я думал, в чемоданах её лежат лишь вещи или парочка сувениров. Когда она наконец открыла один из них, я был поражён.
Под старыми одеялами и тряпичной куклой лежали связки денег, аккуратно завернутые в пластик так много, что дно чемодана было заполнено.
Сбережения за двадцать лет, прошептала она. Пенсия, подработка, продажа мелочей. На будущее внуков. А теперь они не дают мне их увидеть.
Я спросил, зачем она их не тратила.
Я ждала подходящего момента. А сейчас я хочу просто успокоиться. Я не могу бродить так дальше. За эти деньги ктонибудь мог бы убить меня.
Я сказал, что знаю надёжный банк. Давайте положим всё в безопасное место. Я пойду с вами, никто не навредит.
Мы вместе вошли в банк она в цветном платке, я в рабочей майке, запачканной краской. Люди смотрели, но не задавали вопросов о её достоинстве. Она положила каждый рубль, получила карту и вышла легче, чем вошла.
Что дальше? спросил я.
Хочу маленький домик, тихий. Стул для вышивки и работающую печку.
Я знал спокойный район, посмотрели три дома. Она выбрала маленький домик в персиковом цвете с яблоней во дворе. Я помог подписать договор аренды.
Она пыталась заплатить мне, я отказался.
Вы уже сделали достаточно, сказал я. Теперь ваша очередь получать.
Мы обставили её новый дом: печка, деревянный стол, одеяла, маленькое радио. В уголке магазина она купила корицу, сладкий хлеб и молотый кофе. Показала мне первую чашку в своей новой кухне.
Спасибо, что относитесь ко мне как к человеку, произнесла она. Не как к обузе.
С тех пор, когда я заканчиваю свои маршруты, навожу глаза на её дом. Она вышивает под яблоней, всегда с тёплым кофе и свежим хлебом.
Ты теперь часть моей семьи, говорила она.
Но мир хрупок.
Однажды утром она прозвонила мне, голос дрожал:
Они пришли.
Её сын и невестка узнали о деньгах, ворвались в дом, кричали, что всё принадлежит им, назвали её вором.
Мой собственный сын, шепнула она.
Я хотел противостоять им, но она удержала меня.
Нет, сынок. Жизнь сама решит. Мне нужна только сила.
Она посмотрела на меня решительно.
Хочу оставить чтото для старшего внука, который мечтает стать инженером. Открою счёт на его имя. Он заслуживает будущее.
Я помогал тебе без выгоды, ответил я.
Именно поэтому ты тот, кто может мне помочь, сказала она.
Мы всё подготовили: открыли новый счёт, который можно будет снять, когда внуку исполнится восемнадцать.
Три дня спустя сын и невестка вернулись. Я уже был там.
Лада встала навстречу им, не с яростью, а с достоинством.
Эти деньги наши, крикнула невестка. Ты живёшь с нами, всё, что было твоим, принадлежало дому.
Лада посмотрела на сына.
Дом, который бросает мать на улицу, не дом. И ты молчал, когда должен был говорить.
Мать… начал он.
Нет. Мать почитают. Ты позволил меня унизить.
Я вручил ей папку, которую просил хранить. Она открыла её спокойно.
Эти деньги пойдут моему внуку, когда он повзрослеет. Не вам. Не сейчас. И он не войдёт в ваш дом, пока не узнает правду.
Невестка захотела вызвать полицию. Лада лишь сказала:
Идите. Скажите, что старая женщина сберегла свои заработки, чтобы не просить милостыню, и выбрала жить в мире.
Сын расплакался. Я был трусом. Не хочу тебя терять.
Голос Лады остался спокоен. Ты уже потерял меня. Я не желаю тебе зла, лишь хочу, чтобы жизнь научила тебя, что такое любовь.
Они ушли, и в доме стало легче.
Через недели она снова вышивала, но уже с надеждой вместо печали.
У меня есть сын, Семён, которому восемь, он хочет стать инженером, сказал я ей однажды. Нам трудно, но он нуждается в материалах.
Принесите его, ответила она.
На следующий день я привёл мальчика. Он показал ей чертежи мостов, дорог, машин. Она погладила его волосы и прошептала:
У тебя светлое будущее, ребёнок.
После его ухода она попросила меня отвезти её в банк. Она перевела деньги на счёт Семёна.
Это не подарок, сказала она. Это семя. А ты почва, благодаря которой я снова смогла расти.
Через несколько месяцев Лада peacefully скончалась во сне. Мы провели поминальный в её уютном доме с яблоней. Соседи, продавцы, банковские сотрудники пришли. Мой сын нарисовал рядом с её фотографией: старая женщина под яблоней, вышивая.
Банк позвонил позже: Лада договорилась, чтобы её пенсия шла на счёт Семёна ещё два года.
Её последний акт любви.
Теперь, каждый раз проезжая мимо того дома, я вижу, как яблоня покачивается на ветру. И я чувствую, что Лада всё ещё здесь в каждой чашке кофе, в каждом добром слове, в каждой помощи незнакомцу.
Потому что иногда место рядом с водителем грузовика несёт не только груз, но и чьюто судьбу.
