Вернула мужу кольцо и выставила чемодан, когда заметила переписку с коллегой.
Дай телефон! Быстро! Я видела, как у тебя глаза блеснули, когда сообщение пришло. Ты даже побледнел, Сергей. Что там? Очередной «отчёт» в одиннадцать вечера?
Алёна стояла в центре гостиной, рука протянута вверх ладонью. Её голос, обычно мягкий, сейчас дрожал, будто натянутая струна, готовая лопнуть.
Сергей, ещё минуту назад вольный на диване, теперь сидел на краю, сжимая смартфон. На лице смесь испуга и той глупой самоуверенной защиты, которую включают, пойманные с поличным, но всё ещё надеющиеся выкрутиться.
Алёна, зачем ты так? попытался он улыбнуться, но уголок рта предательски подёргивался. На работе написали. Завтра проверка, я же говорил. Ивановой нужны данные по списанию материалов. Что мне, не отвечать? Я же начальник отдела.
Ивановой? переспросила Алёна, делая шаг вперёд. Ты ей смайлики с поцелуями шлёшь? Я видела отражение в зеркале серванта, Сергей. Ты улыбался экрану, как мне не улыбался три года. Дай телефон. Если там Иванова и материалы, я уйду на кухню допекать пирог.
Сергей вскочил, пряча телефон за спиной.
Это нарушение личных границ! Ты что, в тюрьму записалась? У меня право на приватность! Ты стала невыносимой со своей ревностью, Алёна. Это паранойя, тебе лечиться надо.
Паранойя? Алёна почувствовала внутри холодную тяжесть. Значит, так. Или ты сейчас положишь телефон на стол, разблокированный, или я собираю твои вещи. Прямо сейчас.
Тишина повисла, слышались лишь тиканья часов подарок мамы на их серебряную свадьбу, которая должна была случиться через полгода. Сергей оценивал серьёзность угрозы. Обычно Алёна была отходчивой: поплакала, простила. Но сегодня в её глазах была пустота.
На, подавись! он бросил телефон на диван. Читай! Ищи компромат! Только потом не ной, когда поймёшь, какая ты дура.
Алёна медленно взяла телефон. Экран ещё светился. Пароль дата рождения их дочери. Сергей, в панике, не успел его сменить.
Она открыла мессенджер. Верхний чат был не с «Ивановой», а с «Юлечкой (бухгалтерия)». Аватарка молодая девушка с губамиутками и открытым декольте.
Алёна начала читать, и с каждой строкой казалось, что ктото вычерпывает её жизнь огромной ложкой.
Серёжа, ну ты скоро? Я уже соскучилась. Вспоминаю вчерашний обед в подсобке Ты был огонь сообщение пришло две минуты назад.
Ответ Сергея, не успевший отправить, висел в черновиках: Малыш, потерпи. Моя грымза опять чтото чует, ходит кругами. Сейчас усыплю её бдительность и напишу. Люблю твои губки.
Алёна пролистала выше.
Твоя жена правда такая скучная, как ты говорил? Бедный мой котик, как ты её терпишь? Она же, наверное, в постели как бревно.
Ответ Сергея: Да какое там бревно, Юля. Бревна хоть горят. А тут болото. Живу ради дочери, ты же знаешь. И борщи вкусные. А душа тянется к тебе, к празднику.
«Болото», прошептала Алёна.
Она подняла глаза на мужа. Сергей стоял у окна, нервно барабаня пальцами по подоконнику. Он не видел, что она читает, но в тишине понял дело дрянь.
Борщи, значит, вкусные? тихо спросила она.
Сергей резко обернулся.
Что?
Ты пишешь ей, что живёшь со мной ради борщей, а я болото. А она праздник.
Лицо Сергея порозовело пятнами.
Алёна, это просто треп! Мужской треп, понимаешь? Флирт! Чтобы самооценку поднять! Ничего серьёзного, клянусь! Она молодая, глупая, вешается на меня
Вчерашний обед в подсобке тоже был флиртом? Алёна бросила телефон на диван, будто он заразен. «Ты был огонь». Это она о твоём годовом отчёте писала?
Сергей молчал, хватая воздух. Оправдания застряли в горле.
Алёна развернулась и пошла в спальню. Ноги были ватными, но она шла ровно, не падая, не крича, не давая ему радости от её истерики.
Она открыла шкаф и с грохотом вытащила старый, потрепанный чемодан с антресоль. Тот самый, с которым они ездили в Сочи пять лет назад. Тогда они были счастливы. Или ей так казалось?
Что ты делаешь? Сергей стоял в дверном проёме, бледный и растерянный.
Собираю тебя на праздник. К Юлечке, Алёна открыла ящик с его бельём и начала бросать носки и трусы в чемодан без порядка.
Алёна, прекрати! Это смешно! Разрушать семью изза переписки? Двадцать пять лет, Алёна! У нас дочь, ипотека за дачу, планы!
Планы? она остановилась, держа его любимый свитер, который сама вязала два месяца. Твои планы обеды в подсобке с бухгалтером. Мои жить с мужчиной, который меня уважает. Оказывается, наши планы не совпадают.
Она швырнула свитер в чемодан, за ним полетели рубашки, они всё бросала, не складывая аккуратно, как обычно перед командировкой, вкладывая в каждое движение свою боль.
Ты не можешь меня выгнать! закричал Сергей, переходя от защиты к нападению. Это моя квартира тоже! Я здесь прописан!
Квартира досталась мне от родителей, Сергей. Ты здесь прописан, но собственник я. Ты забыл? Или Юлечка отбила тебе память своими «губками»?
Удары в пятку, но Сергей почувствовал, как к нему прижимают жилет недоверия. Квартирный вопрос всегда был его уязвимым местом.
Я никуда не пойду! он сел на кровать, скрестив руки. Успокойся, выпей валерьянки. Завтра поговорим. Я, может, виноват, но и ты не ангел. Запустила себя, вечно в халате, о чём с тобой говорить? О рассаде? Мужик налево посмотрит!
Алёна замерла. Классика жанра: «Сама виновата».
Она подошла к зеркалу, увидела ухоженную женщину сорока пяти лет: стрижка, обновлённая три дня назад, маникюр, домашний костюм, а не засалённый халат. Она следила за собой, ходила в бассейн, читала книги. Но для него она стала прозрачной, мебелью, болотом.
Встань, тихо сказала она.
Что?
Встань с кровати. Сейчас же.
Голос её был таким же твёрдым, как сталь, и Сергей подчинился.
Алёна сдернула простыню, скомкала её и тоже сунула в чемодан.
Забирай. Тебе пригодится. Вдруг у Юлечки постельное бельё несвежее.
Продолжила сборы: джинсы, брюки, бритва из ванной, одеколон. Всё летело в бездонное чрево чемодана. Сергей пытался чтото сказать, схватить её за руки, но она отряхивалась, как от назойливого комара.
Алёна, давай обсудим! Ну, оступился! У всех бывает! Васька с третьего этажа живёт в двух семьях, и ничего, Света терпит! Потому что мудрая женщина! А ты истеричка!
Иди к Ваське или к Свете. Будете вместе мудростью делиться. А мне такая мудрость не нужна. Я брезгливая, Серёжа. Я после чужих «обедов» остатки не доеду.
Чемодан был полон. Алёна с трудом застегнула молнию и вытолкнула его в прихожую.
Обувайся.
Алёна Сергей вдруг сдулся, превратившись из агрессора в побитую собаку. Куда я пойду? Время двенадцать, у меня на карте кот наплакал, до зарплаты неделя.
Попроси у Юлечки. Ты же для неё «огонь». Пусть греет. Или езжай к маме. Она давно говорила, что я тебя плохо кормлю. Вот и шанс.
Сергей стоял, переминаясь с ноги на ногу, не веря, что всё происходит реально. Он думал, что это лишь показательное выступление, что сейчас она расплачетсь, он упадёт на колени, пообещает золотые горы, и всё вернётся.
Но Алёна подошла к нему вплотную, посмотрела на правую руку. На безымянном пальце блестело советское золотое кольцо, которое она носила двадцать четыре года, почти не снимая. Кольцо было частью её руки, частью её самой.
Она сняла кольцо, взвесила его в ладони. Маленькое, но весило тонну её терпения, заботы и любви.
На, протянула она кольцо мужу. Возьми.
Зачем? прошептал он, глядя на золото, как на ядовитую змею.
Сдай в ломбард. На первое время хватит. На гостиницу или на цветы для бухгалтерии. Мне оно больше не нужно. Оно жжёт палец.
Сергей не взял, спрятав руки за спину.
Я не возьму. Ты моя жена.
Я была твоей женой, пока ты не назвал меня болотом чужой бабе. Бери, сказала она, схватив его за руку и втиснув кольцо в ладонь, сжав пальцы.
Уходи.
Сергей посмотрел на закрытую дверь спальни, где они столько лет спали вместе, на кухню, где всё ещё пахло ванилью она пекла его любимый вишнёвый пирог, и на чемодан.
Ты пожалеешь, Алёна, пробормотал он, надевая ботинки. Ты приползёшь. Кому ты нужна в сорок пять? Старая, никому не интересная. А я мужик в соку. Меня любая подберёт.
Пусть подбирают. Я лучше одна, чем с предателем.
Он надел куртку, схватил ручку чемодана.
Ключи, напомнила Алёна.
Он бросил связку ключей на пол; звон металла о плитку стал финальным аккордом их брака.
Стерва, выплюнул он и вышел, громко хлопнув дверью.
Алёна сразу же дважды повернула замок, потом накинула цепочку, прислонилась к двери и сползла на пол.
В квартире воцарилась оглушающая тишина: ни телевизора, ни его шагов, ни привычного ворчания. Тихо гудел холодильник.
Слёз не было, лишь странное чувство пустоты, словно после генеральной уборки, когда выкинули весь хлам, а комната кажется слишком пустой и гулкой.
Алёна посмотрела на руку. След от кольца отчетливо виден белая полоска на загорелой коже.
Она поднялась, ноги дрожали, но уже менее. Пройдя к кухне, увидела остывающий вишнёвый пирог, красивый и румяный. Она пекла его для семейного чаепития.
Алёна взяла нож, отрезала большой кусок, налила чай и села за стол.
Болото, значит? спросила она пустоту. Ну что ж.
Она откусила кусок, вкусно, вишня добавляла приятную кислинку.
Телефон на диване зазвонил. Это была дочь, Катя, учившаяся в другом городе.
Мам, привет! Как вы там? Папа трубку не берёт, сказал голос.
Алёна взяла телефон, пальцы замерли над клавиатурой. Что написать? Правду? Или соврать, что папа спит?
Она набрала: «Папа уехал в срочную командировку. Надолго. У нас всё хорошо, доченька. Я пью чай с пирогом».
За окном послышался шум уезжающего такси. Сергей уехал, вероятно, к маме, ведь Юлечка вряд ли обрадуется «огню» в виде чемодана с грязным бельём в двенадцать ночи.
Алёна допила чай, пошла в ванную, долго стояла под душем, смывая вечер, слова, грязь. Ей казалось, что от неё пахнет его ложью. Она терла кожу мочалкой до красноты.
Вышедшая из душа, она нанесла дорогой крем, который бережно хранила «на выход». Завернулась в мягкий плед, села в кресло с книгой.
Страшно начинать всё сначала, страшно спать одной, страшно делить имущество и объяснять всё знакомым. Но страшнее было бы остаться, лечь рядом с ним, зная, что он пишет другой, что считает её скучной обузой, ждать, когда он снова задержится на «совещании».
Нет. Она всё сделала правильно.
Прошла неделя. Сергей звонил много раз: сначала пьяный, с обвинениями, потом трезвый, с извинениями, клялся, что порвал с Юлей (оказалось, Юлечка действительно не планировала принимать его с вещами и быстро слилась, как только запахло бытовыми проблемами). Он умолял пустить обратно, говорил, что ночует у друга, что у мамы давление.
Алёна не брала трубку, блокировала его во всех мессенджерах. Общение шло только через дочь и лишь по делу.
В субботу Алёна пошла в ювелирный магазин. Давно хотела купить кольцо с топазом её любимым камнем. Сергей всегда говорил, что это пустая трата, лучше купить чтото в дом.
Она выбрала самое красивое кольцо глубокого синего, как море, которое она любила, и надела его на палец, где раньше была обручка. След от старого кольца почти исчез.
Выходя, она вдохнула осенний воздух полными лёгкими. Жизнь не закончилась, а только начиналась. В новой жизни не было места лжи, предательству и тем, кто не умеет ценить вкус домашнего счастья.
А чемодан Чемодан она купит новый, яркий, и поедет с ним в отпуск одна или не одна, решит судьба. Главное она больше никогда не будет никому «болотом».
