Помню, как давно в маленькой квартире на окраине Москвы шла обычная битва за скромный хлеб.
Мне, что, куска мяса для мамы жалко? спросила я, будто в ответ на какойто невидимый упрёк.
Тебе нет. Ты его же ни покупала, ни готовила, ответил Алексей, нашёл в углу пустой стакан и опустил его на стол.
Мне же жалко, Алексей, тихо сказал я себе, глядя на пустой холодильник, где до следующей зарплаты оставались лишь кристаллы льда.
Алексей вздохнул, встал и нервно прошёл по комнате.
Ты всё сводишь к деньгам, сказал я, отрываясь от таблицы расходов. Скучная стала, Зина, мелочная, как будто давно уже не была такой, какой была раньше.
Зинаида вытёрла уставшие глаза и свернула листок с цифрами: её зарплата пятьдесят тысяч рублей, у мужа сорок пять, итого девяносто пять. Казалось бы, хватит, но
Сорок тысяч каждый месяц исчезали в бесконечной пасти ипотеки, ещё десять кредит за ремонт, который они так и не доделали. В коридоре всё ещё торчали провода, ждут новых бра, на которые никогда не хватало средств.
Зина, мамка звонила, донёс из кухни голос Алексея. Говорит, автобус через час будет.
Зинаида тяжело вдохнула, закрыла ноутбук и пошла к кухне.
Встретишь? спросила она, опершись плечом о дверную раму.
Конечно, встречу. Зина, приготовь чтонибудь домашнее
Мама жаловалась, что её желудок от магазинного невыносим.
Домашнее эхом отозвалась я. Алексей, у нас в холодильнике мышь повесилась от голода.
Родители в прошлый вторник привезли сумку, напомнил муж, отхлебывая пустой чай. В ней мясо было.
Я прикусила губу.
Да, родители привезли: свинина, три десятка яиц, мешок картошки, банки с соленьями. Если бы не они, мы с Алексеем давно умерли бы с голода.
Её родители, простые сельские люди, тянули нашу молодую семью, понимая, что ипотека в столичном мегаполисе это настоящая кандалы.
А мама Алексея, Тамара Павловна, считала, что помогать должны ей.
Я планировала растянуть мясо на две недели, тихо сказала я. Сделать фарш, котлеты заморозить.
Мамка приезжает редко, не будем крохоборничать, а? Алексей посмотрел на меня взглядом побитой собаки. Ей пятьдесят восемь, старенькая, ей нужен уход и внимание.
«Старенькая», мысленно прошипела я.
Её маме тоже было столько же, а она всё успевала: работать в школе, держать хозяйство, нянчить внуков. А Тамара Павловна, сидя в своей деревенской квартире, часто «уставала от жизни», смотрела телевизор, а рядом был лишь кот Васька.
Ладно, выдохнула я. Сварю щи и приготовлю гуляш.
Алексей сиял, чмокнул меня в щеку и бросился одеваться.
***
Алексей ушёл, а я достала из морозилки драгоценный пакет со свининой на кости тяжелый, хороший кусок. Я разложила мясо на разделочной доске: мякоть отрезала для гуляша, кости с остатками мяса отложила для бульона. Пока бульон закипал, я чистила картошку, думая о новых сапогах, молнии, которые скоро порвутся, и о том, что придётся отложить поход к стоматологу, а зуб ноет от холода.
Зато работаю из дома, утешала я себя, шинкуя капусту. На проезд не трачусь, на обеды в офисе тоже.
В двадцать второй год я чувствовала себя загнанной лошадью. Подруги постили фотки из клубов, с морей, хвастались новыми платьями, а у меня график платежей на холодильнике и вечный поиск акций в «Пятёрочке».
Щёлкнул замок.
А вот и вы! громко возвестил голос свекрови, заполняя маленькую прихожую.
Я вытерла руки полотенцем и вышла встречать.
Тамара Павловна, полная женщина с ярко накрашенными губами и химической завивкой, уже сваливала пальто на руки сына.
Ох, эта дорога, всё кости растрясла! жаловалась она, не глядя на меня. Водитель хам, печку не включил, дуло по ногам
Здравствуй, Зина. Чтото ты бледная, не красишься совсем? Молодой же, надо следить за собой, а то мужа уедут.
Здравствуйте, Тамара Павловна. Я дома работаю, перед кем мне краситься?
Ой, всё, не начинай, отмахнулась она, проходя в квартиру в уличных башмаках. Чаю налей с дороги. Или лучше сразу покорми, а то сил нет.
Руки помойте, пожалуйста, вежливо, но твердо попросила я. И разуйтесь, я сейчас накрываю.
На кухне стало тесно. Тамара Павловна заняла половину пространства, усевшись у окна. Алексей суетился рядом, подкладывая ей подушку.
Пахнет как будто съедобно, оценила свекровь, принюхиваясь. Щи?
Щи, кивнула я, разливая суп по тарелкам. Я старательно положила мужу побольше гущи, себе «пустые» щи без мяса. А ей, как гостье, отложила самые сочные куски кости с нежным, разваренным мясом.
Кушайте, пока горячее, поставила я тарелку перед свекровью и села напротив.
Тамара Павловна взяла ложку, помешала варево, лицо её начало меняться: брови поднялись, губы сжались. Она подцепила большой кусок кости с мясом и подняла его над тарелкой.
Это что? спросила она холодным тоном.
Косточки, простодушно ответила я, отламывая хлеб. Самое вкусное мясо, мягкое
Кости?! крикнула она, голос её взлетел. Ты мне кости положила?
Алексей замер с ложкой у рта. Я растерялась.
Тамара Павловна, на костях мясо. Я специально выбирала, чтобы было сытнее
Сытнее?! взвизгнула она. Ты меня за кого держишь? За собаку дворовую? Сама, наверно, вырезку ешь, а мужу объедки?!
Какие объедки? задрожали у меня губы. Я себе вообще без мяса налила! Посмотрите!
Но она не смотрела, схватила тарелку и, решительно, направилась в туалет.
Мама, ты чего? крикнул Алексей, но не успел.
Слышалось, как хлопнула крышка унитаза, и вода смыла двухчасовой труд и продукты, оставленные родителями.
Свекровь вернулась, подошла к мусорному ведру, открыла дверцу шкафа и, брезгливо поморщившись, бросила туда кость.
Чтоб я в этом доме ещё раз ела такие кости прошипела она. Алексей, кого ты привёл? Деревенщина невоспитанная, к старшим нет уважения, кормит костью!
Я сидела, сжала пальцами край стола. Алексей путался в взглядах, не зная, что делать.
Я не собака, тихо сказала я. И вы тоже не собаки. Это были хорошие продукты, мои родители передали.
Ах, родители передали! Ну и ешь свои кости! рычала она. Есть в этом доме нормальная еда? Или мне сидеть голодной?
Я встала. Хотелось крикнуть, выгнать её, бросить чтонибудь тяжёлое в лицо, но воспитание, которое в меня вложили мама и папа, не позволяло.
Есть макароны с гуляшом. прошептала я, подходя к плите, беря сковороду с гуляшом и кастрюлю с макаронами, ставя их на стол. Сами накладывайте, я боюсь опять не угодить.
Выйдя из кухни, я спряталась в угол дивана, который одновременно служил и спальной, включила телевизор, чтобы заглушить их голоса.
Совсем девка распустилась, бубнила Тамара Павловна, гремя посудой. Я к ним с душой, а она кости!
Мам, она не со зла, вяло защищал её Алексей. Она думала, что так вкуснее. У них в семье так любят
Мы культурные люди, не в хлеву живём! рычала свекровь.
Звякнула крышка сковороды.
О, вот это другое дело, изменилась её тональность, более милостивая. Мясо. Ну-ка
Я не выдержала, тихо подошла к двери кухни, заглянула в щель. Тамара Павловна орудовала ложкой в сковороде, вытаскивая из густой подливы куски мяса, один за другим, нагружая себе тарелку горой гуляша, оставив в сковороде лишь жидкий соус и пару жалких макарон.
Макароны пустые, пробормотала она с набитым ртом. Надо было сливочного масла добавить. Экономит она на тебе, сынок. Ох, экономит.
У меня потемнело в глазах. Этот гуляш хватало бы на два дня: завтра я возьму его на работу, на обед и ужин. Полтора килограмма чистого мяса!
Я вернулась к дивану, уткнулась лицом в подушку и беззвучно расплакалась. Через десять минут в комнату вошёл Алексей.
Зина начал он осторожно.
Я подняла голову.
Что?
Ты чего расстроилась? Мама просто устала с дороги, нервы Она же уже пожилая. Не принимай близко к сердцу.
Она вылила суп в унитаз, Алексей. Суп, который я варила два часа, из мяса, которое привезли мои родители!
Ну, погорячилась, сказал он, пытаясь взять меня за руку. Я отдернула её. Слушай, она там поела, но всё равно расстроена, говорит, давление поднялось от обиды.
От обиды? горько усмехнулась я. А то, что она съела еду, рассчитанную на два дня, ей давление не подняло?
Зина! вздохнул Алексей. Зачем ты так грубо? «Со.жра..ла»
Я поела, аппетит проснулся.
Мне, что, куска мяса для мамы жалко? повторил я, вспоминая их разговор.
Тебе нет. Ты его не покупала и не готовила.
А мне жалко, Алексей, потому что до зарплаты две недели, а в морозилке пусто.
Вечно ты всё сводишь к деньгам, напомнила я. Скучная стала, Зина, мелочная.
Раньше мы не платили за твою ипотеку сорок тысяч, парировала она.
Алексей дернул щекой.
В общем, так. Мама плачет, ей надо развеяться. Она жалуется, что я о ней забываю, что ей с невесткой не везёт
Пусть едет домой, буркнула я.
Нельзя так, Зина! Я сейчас отведу её в кафе тут рядом открылось грузинское. Посидим, хачапури поедим, она успокоится. Ты со мной?
Я посмотрела на мужа, как на инопланетянина.
В кафе? У нас на карте три тысячи до получки. Какое кафе?!
У меня кредитка есть, отмахнулся он. Подумаешь, пара тысяч. Зато мама улыбнётся.
Не пойду, сказала я, отворачиваясь к стене. Я сыта.
Как знаешь, дело твоё, ответил он.
Алексей и его дорогая мамочка уехали через пять минут. Я поднялась с дивана и позвонила родителям, хотела сказать, что возвращаюсь домой и развожусь с мужем. Всё, с неё хватит, выходка свекрови стала последней каплей.
Получило уведомление из банка: на «обед» для любимой мамы Вова потратил почти шесть тысяч рублей
