13 ноября 2025г.Москва
Дневник
Сегодня я снова оказалась в той самой квартире, где столько лет жили мама и папа. Отец, Виктор Петрович, принёс домой молодую жёнушку Зинаиду, и от её требований у меня задрожали колени.
Двадцать тысяч рублей за консультацию?! Ты в своём уме? взревела я, когда она уже стояла в дверях, держась за портфель.
Консультант по ремонту, молодая девушка в строгом костюме, спокойно перелистывала бумаги.
Это стандартные цены. Если не устраивает, можете обратиться в другое агентство, ответила она.
Я схватила сумку, бросилась к двери и вырвалась наружу. Октябрьский дождь хлестал лицо, а я уже набирала папин номер.
Пап, опять та же «консультация» цены космические. Придётся самому разбираться с ремонтом, прошептала я в трубку.
Не переживай, светочка, голос Виктора Петровича звучал необычно бодро. Я кое-кого нашёл. Она поможет.
Кто? насторожилась я.
Приходи вечером, познакомлю.
Я повесила. Папа уже не отвечал. Стояла под дождём, и в груди всё холоднее. «Она». Полтора года прошло после маминой смерти. Не может быть, что отец уже нашёл когото нового?
Вечером я поднялась в пятиэтажный дом, позвонила в квартиру. Дверь открыл Виктор Петрович в отглаженной рубашке и галстуке; ему шестьдесят два, но выглядел он почти на пятьдесят пять.
Глаша, входи! Хочу познакомить тебя с Зинаидой, сказал он, улыбаясь.
Зинаида стояла в изящном платье, волосы до плеч, ярко накрашена, лет тридцать пять.
Привет, Глаша! протянула она руку. Очень рада знакомству.
Я машинально пожала её холодную руку, её ногти были длинными и покрыты гелем.
Здравствуйте, ответила я, чувствуя лёгкую дрожь.
Виктор Петрович сразу же принёс чай, печенье и варенье.
Попробуй варенье, я сама его делала! воскликнула Зинаида, обнюхивая чашку.
Я откусила сухое печенье, не в силах скрыть отвращение.
Папа, обычно сдержанный, тут же бросился к кухне за сахаром, как жених перед первой свадебной ночью.
Пап, можно поговорить? спросила я, когда он вернулся с сахарницей.
Конечно, что тебе нужно?
Наедине.
Он посмотрел на Зинаиду, та улыбнулась и сказала, что идёт в ванную привести себя в порядок. Я наблюдала, как он следил за каждым её движением.
Пап, кто эта женщина? Откуда она? спросила я, когда он снова появился.
Я хотел тебе сказать Мы с Зинаидой встречаемся уже три месяца, признался он.
Три месяца?! И ты молчал!
Я не хотел тебя расстраивать, думал, пока всё станет серьёзнее.
И насколько серьёзнее?
Он поправил галстук и, словно в торжественной речи, объявил:
Мы женимся.
Слова прозвучали, как выстрел.
Ты её знаешь три месяца! Как можешь жениться? я не могла сдержать гнев.
Мне шестьдесят два, Глаша, я уже не мальчишка. Я знаю, чего хочу, сказал он.
Сколько ей лет?
Тридцать восемь.
Двадцать четыре года разницы! Это ведь странно.
Любовь не считает лет, ответил он, а я уже слышала в голове отголоски маминого голоса.
Я закрыла глаза, вспоминая Нину Васильевну маму, которая ушла полтора года назад от рака. Мы с ней были крепкой семьёй, она выращивала меня, а папа держал её за руку в последние минуты.
Позвонила брату Андрею, живущему в СанктПетербурге.
Андрюш, ты в курсе, что у папы новая? спросила я.
Да, слышал. Он же взрослый человек, имеет право на личную жизнь, ответил он.
Но она явно за деньгами!
У него пенсия, квартира. Одна только квартира в центре стоит прилично, возразил Андрей.
Квартира трёхкомнатная, в центре, стоит целое состояние!
И всё равно она хочет выйти за него замуж?
Ты серьёзно? спросил брат, и я услышала в его голосе лёгкую досаду.
Вечером я вновь пришла к отцу. Зинаида уже переезжала, коробки разбрасывались по всем углам.
Витя, в спальню! Нет, туда нельзя! командовала она, указывая на хрупкую фарфоровую ваза.
Я стояла в дверях, наблюдая, как отец с трудом поднимает тяжёлый стул.
Здравствуйте, произнесла я, пытаясь звучать вежливо.
Ой, Глаша! Прости, я не заметила, ответила Зинаида, улыбаясь.
Помогите, пожалуйста! У нас тут целый склад! умолял папа, пытаясь сдержать нервный смех.
Я начала распаковывать коробки. Внутри нашла дорогие фарфоровые сервизы, шелковое постельное бельё, косметику.
Это всё твоё? спросила я Зинаиду.
Конечно! А чьё? она ответила, вытаскивая из сумки платье и бросая его в шкаф.
Витя, освободи мне половину шкафа! крикнула она из прихожей.
Отец безоговорочно соглашался, вытаскивая свои рубашки, брюки, складывая их в коробку, чтобы освободить место для её платьев.
Пап, а куда ты свои вещи ставишь? спросила я.
В другой шкаф, в зале. Всё поместится, он улыбнулся, не замечая, как я держу в уме отцовскую квартиру, где я провела детство.
Я подошла к нему, но он уже был занят.
Пап, можно поговорить? спросила я, когда он возвращался с сахарницей.
Сейчас, сейчас! Смотри, сколько дел! отмахнулся он.
Я настойчиво повторила:
Нет, сейчас.
Виктор Петрович вышел с дочерью на лестничную площадку и сказал:
Что?
Ты видишь, как она расправляет твои вещи? я произнесла, чувствуя, как в груди сжимается горло.
Ну, женщина же! Ей нужно обустроиться! ответил он, будто не понимал, что это его квартира.
За твой счёт! я воскликнула.
Он попытался объяснить, что теперь это её дом, но я уже не могла сдержать слёзы.
Я ушла, заперев дверь, и несколько дней сидела в пустой квартире, плача в одиночестве. Позвонила Андрею, но его слова лишь подкрепляли безнадёжность: «Он взрослый, у него право».
Через неделю папа позвонил:
Глаша, приходи в субботу, Зинаида переезжает, хочу, чтобы ты была.
Зачем? спросила я.
Чтобы познакомились, подружились.
Я приехала не из желания дружбы, а чтобы приглядеть за этой Зинаидой. В её коробках я нашла дорогие вещи, а в её глазах нескончаемую жажду новых покупок.
Пап, а ты берёшь кредит на ремонт? спросила я, глядя на него, когда он упомянул, что уже взял десять тысяч рублей.
Двадцать тысяч рублей ещё надо на мебель, добавила Зинаида, будто это была мелочь.
На что? спросила я.
На новые кровати, шторы, посуду, машину продолжала она.
Я бросилась к отцу:
Пап, ты разоряешься!
Понимаю, сказал он, глаза опустив.
Я поняла, что всё уже в прошлом, но нужно действовать. Позвонила адвокату, тот сказал, что квартира останется в собственности отца, если подтвердим, что она принадлежит ему до брака. Отец нашёл документы, свидетельство о праве собственности.
Вечером я пришла к нему, а он сидел за кухонным столом, глядя в пустоту.
Пап, ты ошибся.
Да, я глупец. Думал, нашёл любовь, а нашёл только проблемы.
Мы вместе начали собирать вещи, которые Зинаида оставила.
Почему ты всё это делала? спросил я её, когда она подошла к выходу.
Я люблю всё блестящее! ответила она, слёзы скатывались по щекам.
Хорошо, я ухожу, сказала она и ушла, оставив после себя пустую комнату.
Через месяц папа позвал меня к себе на ужин.
Глаша, приготовила твой любимый борщ! воскликнула Зинаида, но вместо борща на столе оказалась курица с картошкой.
Я сдержанно ела, ощущая, как всё вокруг становится чужим.
Через полгода кредит был выплачен Андрей помог деньгами, а ремонт завершили всей семьёй. Квартира снова выглядела уютно, без лишних блесток.
Пап, ты больше не ищешь замену маме? спросила я, глядя на его задумчивое лицо.
Нет, я понял, что лучше быть одному, чем с тем, кто лишь тянет тебя в пропасть, ответил он.
Мы с братом навещаем его раз в неделю, готовим обеды, поддерживаем друг друга. Отец живёт один, но теперь его дом крепость, а не поле битвы.
А Зинаида? Через год её увидела в торговом центре, она всё такая же яркая, в дорогом платье, рядом шагал пожилой мужчина с тростью, нёс её сумки. Я прошла мимо, не поздоровавшись не хотелось открывать старые раны.
Вспоминаю маму, её тихую мудрость, её умение создавать уют без показухи. Это и есть настоящая любовь не яркие платья и громкие требования, а тихая забота, терпение, уважение.
Папа наконец понял, что нельзя заменить то, что было, но можно научиться жить с тем, что осталось. И это главное.
