Я думала, ты просто прибраться приехала, усмехнулась Светлана Петровна, раскладывая мои чемоданы.
Ты вообще меня слышишь, Егор Смирнов? я в голос, а ты в телефоне сидишь!
Слышу, слышу. Что хочешь? ответил он, не отрываясь от экрана.
Алина Кузнецова сжала кулаки. Такой холодный тон, равнодушие всё эти месяцы выводили её из себя. Егор, не подняв глаз, крутился в телефоне.
Я хотела обсудить, куда поедем в отпуск. Но тебе, как всегда, всё равно!
Алина, я устал. Завтра поговорим?
Завтра! Всегда завтра! А сегодня что, жизнь не идёт?
Наконец Егор оторвался, посмотрел на меня раздражённым взглядом.
Что ты цепляешься? Работы много, голова болит. Не до отпусков сейчас.
У тебя всегда работа! А когда мы последний раз вдвоём? Когда нормально поговорили?
Алин, хватит. Не начинай.
Но я уже не могла остановиться. Скопилось столько обид, недосказанностей, одиночества в собственной квартире.
Не начинай? Ты вообще замечаешь, что я рядом? Я для тебя что, мебель? Приготовила ужин, постирала рубашки и молчишь в тряпочку?
Он встал, сунул телефон в карман.
Иду к Серёге. Здесь только скандалы.
Беги! крикнула я ему вслед. Как всегда! Сразу к другу!
Дверь хлопнула. Я осталась одна в комнате, руки дрожали, к горлу подступал комок. Пошла на кухню, плеснула себе воды, села за стол и уронила голову на руки.
Что происходит с нашим браком? Раньше всё было хорошо: смеялись, строили планы, мечтали. Сейчас чужие люди под одной крышей. Егор вечно на работе или у друзей, я кручусь по дому, готовлю, убираю, а никому это не нужно.
Я достала телефон и написала подруге Насте: «Можно к тебе приехать?»
Ответ пришёл быстро: «Конечно! Что случилось?»
«Позже расскажу. Выезжаю через полчаса».
Но к Насте я так и не поехала. Села в кресло, думала, и вдруг всплыло: а не поехать к Тамаре Ивановне, маме моего мужа?
Тамара Петровна Соколовская жила одна в большом доме, построенном ещё покойным отцом Егорова. Он туда почти не ездил, а я иногда помогала по хозяйству. Свекровь была благодарна.
Я поднялась, решительно пошла в спальню, достала со старой антресоли дорожный чемодан и начала складывать вещи: платья, кофты, джинсы, косметичку, книги, зарядку. Не знала, насколько поеду неделя или дольше. Нужно было выдохнуть, побыть в тишине, разобраться в себе.
Когда Егор вернулся поздно вечером, я уже «спала». Он тихо лёг на свою половину кровати, даже не дотронулся до меня.
Утром я встала рано, оделась, взяла чемодан, написала ему записку: «Уехала к маме. Помогу ей по дому. Вернусь, когда решу». Положила листок на стол и вышла из квартиры.
Автобус до деревни шел три часа. Я сидела у окна, смотрела на поля и леса, мысли путались, но внутри стало легче: я чтото сделала, не осталась дома грызть себя, не устроила очередной скандал. Просто взяла и уехала.
Деревню встретила тишина и запах скошенной травы. Дом Тамары Ивановны стоял на краю, за ним начинался лес. Я открыла калитку и пошла по дорожке. На крыльце светилась Светлана Петровна, чистила картошку в большом тазу.
Алиночка? удивлённо подняла она голову. Откуда ты?
Здравствуйте, Тамара Петровна. Приехала к вам.
Свекровь вытерла руки о фартук, поднялась. Седые волосы заплетены в косу, лицо круглое, доброжелательное.
Проходи! Егор с тобой?
Нет, я одна.
Одна? окинула чемодан. Надолго приехала?
Можно у вас пожить немного? Не помешаю?
Да что ты, милая! В радость. Проходи в дом, сейчас чай поставлю.
Мы вошли в прохладные сени, потом в светлую кухню, где пахло укропом и свежим хлебом, на подоконнике стояли банки с вареньем, стены украшали вышитые рушники. Я поставила чемодан у двери, а она хлопотала у плиты, нарезала пирог.
Садись, устала с дороги, наверно?
Нормально, спасибо.
А Егор что, работает? Не смог вырваться?
Я молчала, не зная, что сказать.
Ссора у вас?
Да, призналась я тихо. Устала, Тамара Петровна. Решила уехать на время.
Понимаю. Мужики такие: то холодные, то горячие. Нужно уметь с ними.
Я не умею, обхватила я чашку. Или он меня разлюбил.
Брось глупости! махнула она рукой. Егор тебя любит. Просто работой загружен, вот и стал сухой. Отдохнёшь тут, наберёшь сил, всё наладится.
Я кивнула, хотя сама в это не верила.
Тамара Петровна, а где мне можно устроиться?
В комнате Егоровой. Постель чистая, только что поменяла. Располагайся.
Я прошлась в маленькую комнату с окном в огород, поставила чемодан на стул и села на край кровати. Телефон завибрировал: сообщение от Егора: «Записку прочитал. Ты серьёзно уехала к маме?»
Серьёзно, ответила.
Зачем?
Нужно было.
Когда вернёшься?
Не знаю.
Больше он не писал. Я отложила телефон и легла, глядя в потолок. Боль внутри перемешалась с облегчением.
Вечером мы с Тамарой Петровной ужинали, она рассказывала про огород, соседей, про крышу, которая течёт.
Я говорила Егору приезжать, помогать. А он всё некогда. Работа, работа.
Он правда много работает, заметила я.
Много, согласилась она. Но толку? Деньги зарабатывает, а жизнь мимо идёт. Не приходит к жене, не замечает её.
Вы знаете? спросила я.
Я не слепа, милая. Вижу, как ты осунулась, глаза грустные. Думаешь, я не понимаю, зачем ты сюда приехала? Не чтобы мне помогать.
Прости, Тамара Петровна, не хотела вас обманывать.
Не обманывала, налила ещё чаю. Просто промолчала. Это твоё право. Живи тут, сколько надо. Мне компания, а тебе отдых.
Слёзы навернулись к глазам.
Эх, детка, вздохнула она. Сама через это прошла. Главное не держать всё в себе. Нужно говорить, объясняться.
Я пыталась, он не слышит.
Значит, неправильно пыталась. Мужики, как дети, с ними надо хитрее.
Я слушала, но мало верила, что хитрость поможет. Проблема была глубже.
Утром она разбудила меня рано:
Алиночка, вставай! Помоги полить огород, а то жара начнётся.
Я встала, умылась, надела джинсы и футболку, вышли в грядки. Она показала, где растут помидоры, где огурцы, дала лейку. Работа оказалась приятной: поливала, солнце припекало, пахло землёй, мысли успокоились.
После работы она позвала меня в дом:
Теперь завтрак. Я блинов напекла.
Сели за стол, ели блины со сметаной и вареньем, она рассказывала про молодость, как знакомилась с отцом, как строили дом.
Трудно было, но вместе. Главное вместе. А вы с Егором как будто врозь живёте.
Так и есть, призналась я. Я дома как прислуга: готовлю, убираю и свободна. Никаких разговоров.
Он и в детстве таким был, задумчиво сказала она. Молчун. Всё в себе держал. Отец его ругал: «Выскажись, мальчик!», а он упёрто молчал.
И что делать?
Любить, ответила она просто. И терпеть, но не молча. Показывать, что ты рядом, что ты важна.
Я уже не знаю, важна ли.
Она посмотрела долгим взглядом.
Важна, милая. Просто он не умеет это показать.
Я допила чай, хотелось верить, но сердце сжималось от сомнений. День прошёл в хлопотах: готовили обед, поливали огород, собирали яблоки в подвале. Вечером она достала вышивальную канву, пригласила меня присесть.
Садись, если хочешь, у меня ещё пяльцы.
Села рядом, давно не держала иголку в руках, но это было приятно: тихо вышивать, слушать тикание старых часов.
Знаешь, Алиночка, неожиданно сказала она, я рада, что ты приехала.
Правда?
Правда. Одной скучно, а здесь компания. И за Егором переживаю, боюсь, что вы отдалитесь друг от друга.
Уже отдалились, тихо ответила я.
Ещё не поздно вернуть.
А если не хочется?
Она подняла глаза от вышивки.
Тогда это серьёзнее, чем я думала.
Мы замолчали. Внутри боролись чувства: часть хотела всё бросить, часть надеялась починить то, что сломалось.
Ночью мне приснился сон: я шла по длинному коридору, в конце стоял Егор, я звала его, а он не слышал, повернулся и ушёл. Проснулась в холодном поту, думала, может, пора отпустить.
Утром она заметила мои красные глаза.
Плохо спала? спросила она.
Не очень.
Налив чай с мелиссой, она спросила:
Можно вопрос?
Конечно.
Вы когданибудь жалели, что вышли замуж за отца Егора?
Она задумалась.
Жалею. Особенно, когда он пил или молчал неделями, сердитый ходил. Думала сбежать, но не сбежала.
Почему?
Любила. И детей жалела. Потом привыкла, притёрлись.
Но я не хочу просто привыкнуть, выдохнула я. Хочу, чтобы меня любили, ценили.
Это правильно, кивнула она. И ты не должна терпеть, если совсем плохо. Иногда стоит попробовать ещё раз, поговорить без криков, без обид, честно.
Боюсь, что уже поздно.
Не поздно, пока вы оба живы и вместе.
Я хотела возразить, но промолчала. Может, она права.
Прошла неделя, я привыкла к размеренной жизни в деревне: утро в огороде, завтрак, день помощницы, вечер вышивка. Егор звонил раз в день, спрашивал, как дела, когда вернусь. Я отвечала уклончиво, самой не знала.
Однажды вечером, сидя с мамой на крыльце, пришла соседка, тётя Валя.
О, гости! обрадовалась она. Кто к тебе, Тамара?
Невестка моя, Алина.
Ааа! воскликнула тётя, садясь рядом. Где же Егор?
Работает, коротко ответила Тамара.
Ага, работает, хмыкнула она. Наверно, жена одна приехала прибраться тут, помочь по хозяйству. Молодец, девка!
Я молчала, пусть думает, что хочет. Когда тётя ушла, мама посмотрела на меня с усмешкой.
Вот и хорошо, что она так думает. А то начнёт языком болтать, что невестка от мужа сбежала.
Я не сбежала, возразила я. Просто взяла паузу.
Знаю, милая. Знаю.
Через несколько дней я решила разобрать чемодан. Вещи помялся, надо было погладить. Вытащила его из комнаты на кухню, открыла и начала доставать платья, кофты.
Тамара Петровна вошла с огорода, увидела гору вещей и усмехнулась.
Я думала, ты просто прибраться приехала, сказала она, разглядывая содержимое. А ты, я вижу, на зиму запаслась.
Я застыла с платьем в руках.
Простите, Тамара Петровна, я не хотела злоупотреблять вашим гостеприимством.
Да брось, шучу! подошла, похлопала меня по плечу. Живи сколько надо. Только вопрос: ты что решила? Навсегда остаться или всё-таки домой вернёшься?
Села на стул.
Не знаю. Честно. Здесь мне хорошо, спокойно. А мысли о возвращении вызывают тоску.
Значит, ещё не готова, кивнула она. Время покажет.
Алиночка, скажу тебе как мать: Егор мой сын, я его люблю, но вижу, что он виноват, что довёл тебя до такого состояния. Если решишь уйти пойму. Если останешься помоги ему стать лучше, научи ценить тебя.
А если он не хочет учиться?
Тогда уходи. Не трать жизнь на того, кто тебя не ценит.
Я кивнула. Слова мамы были тёплыми и мудрыми.
Через несколько дней позвонил Егор.
Алина, хватит. Возвращайся домой.
Нет.
Как это нет? Ты моя жена!
Жена, которой ты не уделяешь внимания, которую не слышишь.
Он замолчал.
Я изменился?Он понял, что без искренних разговоров и взаимного уважения их семья уже не спасётся.
