Алёна застыла в дверном проёме, пальцы сжали телефон мужа до белизны. На экране светилось сообщение в чате Николая с его приятелем Сергеем:
Да, в субботу встречаемся. Только Алёне не говори, а то всё опять начнётся
Ледяная волна пронзила её спину. Она перечитала строку ещё раз. «Опять начнётся». Это про неё. Про их бесконечные ссоры, про её резкие реплики, про то, как она закатывала глаза, когда он упоминал рыбалку или встречи с друзьями.
Сердце билось так громко, будто Николай мог услышать его из спальни, где он, наверное, роется в шкафу, выбирая, что надеть завтра на работу в офис.
Как часто он так делал?
Мысли путались. Вспомнилось, как вчера он бросил: «В субботу, может, с Сергеем куданибудь зайдём», а она лишь фыркнула: «Опять пиво с мужиками?» Он замолчал. И вот почему.
Рука сама потянулась к ручке двери зайти, накричать, потребовать объяснений. Но ноги не слушались. Вместо этого она медленно опустилась на кухонный стул, уставившись в тёмное окно над Москвой, где мерцали отдалённые огни ночного города.
И вдруг осознала: Николай не просто врал. Он прятался.
Алёна женщина с твёрдым характером, привыкшая держать всё под контролем. В семье, где эмоции считались слабостью, мать Марина никогда не задавала вопросов, а сразу указывала, как всё правильно. Алёна переняла эту манеру: верила, что если указать Николаю на его ошибки, он изменится к лучшему.
Николай мягкий, но упрямый. В шумной, тёплой семье, где каждый говорил прямо, даже если это больно, он вырос. С годами понял, что правда не всегда сближает, иногда лишь ранит. В начале отношений он делился с Алёной каждым переживанием, а теперь предпочитал молчать, чтобы не слышать очередное «Я же говорила».
Любили они друг друга, но между ними росла невидимая стена.
Алёна закрыла глаза, и перед ней всплыли кадры последних месяцев, как ножи, оставлявшие зарубцы на сердце.
Ты опять купил эти дурацкие снасти? голос её звучал резко, будто скрип безмасляных петель. Мы же копим на ремонт! Ты думаешь только о своих прихотях?
Она видела, как его плечи ссутулились, как он молча положил новую удочку в шкаф, не объяснив, что это его маленькая радость после трёх месяцев сверхурочной работы.
Опять задерживаешься? её холодный тон заставил его замереть в прихожей. Снова «работа»? А может, опять с теми «друзьями»?
Она не дала ему шанса рассказать, что начальник задержал весь отдел изза срочного проекта. Не заметила, как он сжал кулаки, подавляя обиду, и просто ушёл на кухню, громко хлопнув дверью.
Ну конечно! её смех был горьким, как полынь. У тебя вечно ктото виноват, кроме тебя самого! Начальник козёл, коллеги идиоты, клиенты дебилы. Может, дело в тебе?
Она видела, как напряглись скулы, как потухли глаза. В тот вечер он молча провёл сорок минут в ванной, включив воду.
Каждый раз, когда он пытался открыться, она встречала его слова градом колких замечаний, будто искренность была для неё лишь поводом для новой атаки. Он научился уклоняться, перестал рассказывать о мелких радостях, трудностях, душевных переживаниях всё осталось за высоким забором его молчания.
Но разве такой выход? Разве так должны выглядеть близкие отношения, когда двое живут в одном доме, спят в одной постели, а между ними вырастает невидимая стена из невысказанных слов и непрожитых эмоций?
Алёна вдруг увидела страшную правду: она сама создала в их доме атмосферу, где правда стала опасной, где честность каралась, а искренность приносила боль. И теперь он, её любимый, носил маску благополучия, лишь бы не вызвать новый конфликт.
Ирония заключалась в том, что она всё это время искренне считала, что помогает ему стать лучше, что её критика это забота, её упрёки проявление любви. На деле же она отталкивала его всё дальше, не замечая этого.
Слёзы текли по её щекам, оставляя солёные дорожки. Она ясно представила, как он сидит один в спальне, глядя в тот же ночной московский свет, чувствуя себя таким же одиноким, как и она. Два одиночества в одном доме, две крепости, разделённые рвом непонимания.
Самое ужасное она не могла вспомнить, когда в последний раз они говорили понастоящему, не о быте, деньгах, планах, а о том, что действительно тревожит, радует, важнее всего. Ответ был страшен: она не помнила.
Разговор, который всё изменил
Алёна вытерла слёзы ладонью, глубоко вдохнула и встала со стула. Ноги казались ватными, но она сделала шаг, потом ещё один.
В спальне Николай сидел на краю кровати, сгорбившись, уставившись в пол. Пальцы нервно перебирали край одеяла. Он услышал шаги, но не поднял голову.
Коля её голос дрогнул.
Он медленно посмотрел на неё. В его глазах не было злости, только усталость и покорность, будто он уже готовился к очередному скандалу.
Алёна глубоко вдохнула.
Я видела твою переписку с Сергеем.
Он замер, лицо окрепло камнем.
Ты проверяла мой телефон?
Нет. Он лежал на столе, экран загорелся.
Тишина.
Я не хочу, чтобы ты врал, продолжила она, стараясь говорить мягко. Но я понимаю, почему ты это делаешь.
Он нахмурился, словно не веря своим ушам.
Я она сглотнула. Я вела себя так, будто важнее быть правой, чем быть с тобой.
Тишина висела между ними, густая, почти осязаемая.
Мне тоже страшно, вдруг сказал Николай, голос его был тихим, хриплым. Каждый раз, когда я пытаюсь чтото объяснить, я заранее знаю, что услышу в ответ. И мне проще молчать.
А мне казалось, что если я укажу на твои ошибки, ты станешь идеальнее, Алёна горько усмехнулась. Но я просто загоняла тебя в угол.
Он кивнул.
Знаешь, что самое глупое? продолжила она. Я тоже не всё тебе рассказываю. В прошлом месяце я пропустила дедлайн и получила выговор, но не сказала тебе, боясь, что ты скажешь: «Я же предупреждал, что эта работа тебя достала».
Николай поднял брови.
Правда? А я он замялся, вчера разбил зеркало в машине, когда парковался. Не сказал, пока не починю, чтобы ты не начала опять про мою «неаккуратность».
Они переглянулись и вдруг рассмеялись горько, но искренне.
Мы идиоты, прошептала Алёна.
Да, согласился Николай, потянувшись к ней, и она прижалась к его плечу. Так они сидели молча, слушая, как за окном шумит дождь.
Новые правила
На следующее утро за завтраком Николай неожиданно сказал:
Давай попробуем подругому.
Как? насторожилась Алёна.
Смотри. Он положил на стол кошелёк. Вчера потратил три тысячи рублей на новую катушку. Да, я знаю, что мы копим на ремонт, но это мой способ сбросить стресс.
Она открыла рот, чтобы возразить, но остановилась, взяв паузу.
Хорошо, наконец сказала она. Но давай вместе решим, как компенсировать эти траты. Может, в этом месяце я пропущу один сеанс массажа?
Николай удивлённо моргнул.
Серьёзно?
Серьёзно. Но только если ты обещаешь мне сам провести сеанс, а в субботу взять меня с собой на рыбалку.
Ты? На рыбалку? он рассмеялся.
Ну да! Хочу понять, что тебя так захватывает.
Впервые за долгое время они завтракали, смеясь и болтая, как в первые годы брака.
После
Прошло три месяца.
Теперь, когда Николай задерживался, он писал: «Прости, завал. Если не против, заеду за суши знаю, они тебе нравятся». А когда Алёна злилась, она говорила: «Я в бешенстве, но мне нужно полчаса, чтобы остыть».
Они всё ещё спорили, иногда кричали, порой обижались. Но больше не боялись быть честными, потому что доверие это не отсутствие лжи, а уверенность, что даже самая горькая правда не разрушит их отношения навсегда.
