Сергей, ты серьёзно или это очередная неудачная новогодняя шутка? Аглая стоит у плиты, держит половник, совсем забыв, что собиралась налить суп. Пар поднимается из кастрюли, оседает на стеклах её очков, а она не спешит их протирать.
Сергей сидит за кухонным столом, уткнувшись в телефон, и делает вид, что изучает прогноз погоды. Плечи его сжаты, будто он ждёт удара.
Леночка, мама только что звонила, тихо произносит Сергей, не отрывая взгляда от экрана. Она плачет, говорит, что отцу стало хуже, давление скачет. Они одни в своей трёхкомнатной квартире, как в подвале. Новый год же, семейный праздник. Неужели мы можем один раз отступить от принципов?
Аглая ставит половник на подставку, глубоко вдыхает и выдыхает.
Отступить от принципов? пересказывает она спокойно. В прошлый раз, когда мы «переступали» на 8 марта, твоя мама при всех гостях сказала, что я выгляжу старше тебя на десять лет, хотя мы ровесники, а потом «случайно» разбила бокал вина на мою новую блузку. Это ты считаешь принципами?
У неё характер, пытается оправдаться Сергей.
Не характер, а талант портить мне жизнь, отрезает Аглая. Талант ненавидеть меня. Зачем ехать туда, где меня не переносят? Чтобы сидеть в углу, жевать ветхий салат и слушать, как ты восхваляешь свою бывшую Людочку?
Сергей откладывает телефон, глядя на жену. В его глазах отражается знакомая мольба, которую Аглая изучила за десять лет брака. Это взгляд ребёнка, который хочет, чтобы всё просто помирилось и прошло под сладкий звон бокалов.
Леночка, клянусь, я буду рядом, никаких Людок. Если она хоть слово не так скажет, сразу уезжаем. Честное слово. Правда, жалко их стариков. А вдруг этот Новый год будет последним?
Эти слова растапливают её гнев, заменяя его усталой обречённостью. Она знает, что согласится, но не ради свекрови, а ради мягкого, доброго мужчины, которого всё ещё любит.
Если мы едем, тихо говорит она, глядя прямо в глаза, у меня условие: едем на моей машине, а ключи остаются у меня в кармане. При первом намёке на грубость я встаю и уезжаю, с тобой или без тебя. Договорились?
Сергей встаёт, бросается в объятия.
Конечно, Леночка! Я позвоню маме, скажу готовиться. Она обрадуется, увидишь!
Аглая лишь слегка улыбается, освобождаясь из его объятий. Радость Валентины Ивановны от их приезда может сравниться лишь с радостью охотника, увидевшего добычу.
Три недели до праздника проходят в суете, оттягивая тревогу. Аглая заваливает себя работой, выбирает нейтральные, но дорогие подарки: шерстяной платок из овечьей шерсти для свекра за 1500 и набор элитного чая в хрустальной коробке для свекрови за 2200. Сергей гоняет по магазинам, собирая продукты по бесконечным спискам мамы: майонез только определённого бренда, горошек из конкретного региона, колбаса с завода, закрывшегося ещё в перестройку.
Тридцать первого декабря Москва погружается в снежную завесу. Тяжёлые мокрые хлопья оседают на стеклах, дворники изо всех сил счищают их. Аглая едет, сосредоточенно вглядываясь в красные огни пробки на выезде из города. Сергей рядом, держит пакет с мандаринами, нервно постукивает пальцами по пластмассовому держателю.
Ты сказала маме, что привезём холодец? спрашивает Аглая, не отрываясь от дороги. Она потратила вчера шесть часов, варя идеальный прозрачный холодец.
Сказал, кивает Сергей, подозрительно кашляя. Она ответила, что у неё уже есть, но я её убедил, что наш будет вкуснее.
Значит, мой пойдёт собаке, если она ещё живая, вздыхает Аглая.
Тузик умер два года назад, Леночка, отвечает Сергей.
Ну, значит, соседям, сухо говорит она.
К восьми часам вечера они подъезжают к типовой девятиэтажке в районе Зюзино. Лифт не работает, и им придётся подниматься по лестнице, тащая пакеты и подарки.
Дверь открывает Валентина Ивановна в блестящем вечернем платье, которое она носит на каждый праздник последние пятнадцать лет. Её седые волосы собраны в строгую прическу, блестящую, как шип.
Явились, не запылились, говорит она, пропуская сына, но закрывая проход Аглае. Серёжа, как ты похудел! Ты там совсем не кормишься?
Сергей бросает поцелуй в щёку маме и пытается протиснуться в коридор.
Мам, всё в порядке, улыбается он, с наступающим!
С наступающим, Валентина Ивановна, отвечает Аглая вежливо, пытаясь пройти дальше. Вы прекрасно выглядите.
Свекровь бросает взгляд, в котором смешаны презрение и жалость, будто Аглая пришла в грязных галошах на бал.
А ты, Леночка, поправилась. Хорошо тебе, на машине ездишь, пешком не ходишь. Тапочки в углу, бери старые отца, гостевых нет, соседка Вера вчера заходила, последние порвала.
Аглая глотает реплику, хотя знает, что держит форму, и надевает огромные мужские тапки. Из комнаты выходит Борис Петрович, отец Сергея, тихий человек, который всё время прячется за газетой.
Здравствуйте, дети, пробует он, пожимая руку сыну и слегка кивнув невестке. Давайте к столу, мать уже готовит.
Квартира выглядит как музей советского быта: ковры на стенах, хрусталь в сервантёчке, запах старой мебели и лекарств. В центре стоит стол, покрытый крахмальной скатертью, ломящийся от яств. Место Аглаи оказывается между углом дивана и небольшим тумбочкой с телевизором.
Садись, Серёжа, к отцу, командует Валентина Ивановна. А ты, Леночка, здесь, с краешка, помогай мне на кухню.
Аглая садится, хотя «помогать» в её планы не входит. На столе оливье, сельдь под шубой, нарезка, бутерброды со шпротами, всё обильно политое майонезом, а в центре её холодец, одинокий рядом с огромной миской маминого.
Первый час проходит спокойно, телевизор транслирует новогоднюю программу, Борис наливает шампанское, Сергей рассказывает о работе. Валентина слушает, подпирая щеку кулаком, но когда Аглая вставляет слово, её лицо каменеет.
…и вот, представьте, нам дали премию, говорит Сергей.
Молодец, сынок! восклицает мать. Хочешь хоть копейку в дом принести? А то у Леночки, наверно, только траты. Платье дорогое, половину зарплаты стоит?
Аглая аккуратно кладёт вилку.
Платье я купила на премию, Валентина Ивановна. Проект выиграл конкурс архитекторов.
Свекровь делает вид, что не слышит.
Ох, девочки сейчас такие модные, только бы нарядиться. А помнишь, Серёжа, Людочку? Какая хозяйка была! Шила, вязала, экономила. Пироги её таяли во рту, а не как сейчас, всё из ресторанов.
Сергей задыхается от салата и смотрит на жену. Аглая медленно жует огурец, глядя в телевизор, обещая терпеть. Пока лишь цветочки.
Мам, зачем про Люду? Сто лет прошло, пытается сгладить ситуацию Сергей. Леночка тоже прекрасно готовит. Попробуй её холодец.
Он тянется ложкой к её блюду, но Валентина хватает его руку.
Не трогай! Это мой, я варила с пяти утра. А тот… магазинный, наверное, желатин набухает.
Это домашний, твердо отвечает Аглая. Без желатина.
Да кто сейчас без желатина варит? махает рукой свекровь. Времени нет, всё деловое, строим карьеру. Детей бы лучше рожали, пока время есть. А то в сорок лет рождаете, и ребёнок будет вас называть бабушкой.
Эта реплика задевает чувствительный шов. Они планируют детей, но пока без результата, врачи советуют ждать. Валентина знает об этом.
Мама! рычит Сергей. Мы закрыли эту тему.
Что я сказала? удивляется Валентина, прижав руки к груди. Я же добра желаю! Внуков хочу, а то умру, и не увижу потомков.
Борис Петрович наливает себе ещё одну порцию водки, не вмешиваясь.
Напряжение в комнате растёт. Еда кажется Аглае безвкусной, шампанское кислым. Она смотрит на часы до курантов два часа.
Кстати, о подарках, внезапно оживляется Валентина. Серёжа, достань из шкафа коробку.
Сергей приносит пакет, и свекровь торжественно вытаскивает оттуда мужскую рубашку.
Это тебе, сынок, хлопковая, качественная. Хватит в синтетике ходить. Леночка, глади мужу рубашки, не стыдно же, как бездомному.
Аглая смотрит на безупречно выглаженную рубашку, в которой сейчас сидит Сергей.
Спасибо, мам, пробурчал он.
А это тебе, Леночка, протягивает Валентина маленький полиэтиленовый пакет.
Аглая заглядывает внутрь и видит набор кухонных полотенец с поросятами и крем для ног «от трещин».
Спасибо, произносит она, хотя звучит сухо. Очень… нужно.
Конечно нужно! воодушевляется мать. Видела, как у тебя пятки сухие, летом в даче. Ухаживать за собой надо, милый. Мужчины любят ухоженных. Людочка была как кукла, кожа бархатная.
Хватит! резко отгоняет Аглая тарелку. Звон вилки о фарфор звучит как выстрел.
Что значит «хватит»? невинно вопрошает Валентина. Я говорю правду. Мать плохого не советует. Ты, Леночка, характер свой смягчи. Ты в чужом доме, а Сергей тебя привёл, а ты всё врут.
Мама, перестань! восклицает Сергей. Леночка сама себя обеспечивала ещё до встречи со мной!
Ой, что ты её защищаешь! встаёт Валентина, лицо покрывается пятнами. Я вижу, как она на меня смотрит как на грязь! Приехала, королева, холодец привезла, думала удивить? Я твой холодец в унитаз спущу, он кислый пахнет! Продукты испортила!
В комнате воцаряется гнетущая тишина, слышно лишь тикание старых часов и тяжёлое дыхание Бориса Петровича.
Аглая медленно встаёт, её движения плавны, хотя внутри всё бурлит. Она смотрит на мужа. Сергей стоит растерянный, переводя взгляд между матерью и женой. Он открывает рот, но она перебивает.
Сергей, произносит она ровным тоном. Ключи от машины у меня. Я ухожу. Пойдёшь?
Леночка, куда сейчас ночь, снег Мама, извинись!
Я?! вопит Валентина. Перед этой хамкой? Да пусть катится! Скатертью дорога! Наконецто посидим посемейному без посторонних!
Сергей замирает, его лицо отражает мучительную борьбу: страх перед матерью и страх потерять жену.
Я Леночка, подожди, успокойся, бормочет он.
Аглая понимает, что всё кончено. Он не уедет, останется, будет есть оливье, слушать её оскорбления и кивать, потому что «мама старенькая».
Я тебя поняла, кивает она.
Она выходит в коридор, снимает тяжёлые тапки отца, надевает свои сапоги, укутывает пуховик. Из комнаты доносятся крики свекрови: «Вот видишь, сынок, я же говорила, истеричка! Бросила тебя в праздник!».
Аглая открывает дверь подъезда. Холодный воздух ударяет в лицо, освежая мысли. Боль исчезает, остаётся лишь облегчение, будто она сбросила груз, тащившийся десять лет.
Она спускается по лестнице, выходит на улицу. Снег продолжает падать, покрывая двор белым покрывалом. Машина, покрытая снегом, ждёт её. Она заводит мотор, включает обогрев. Пока стекло прогревается, берёт телефон: три пропущенных звонка от Сергея. Выключает звук и бросает телефон на соседнее сиденье.
Покидая двор, она замечает в окне пятого этажа силуэт мужа, стоящего и смотрящего вниз. Она не машет. Включает радио звучит весёлая новогодняя песня о чудесах, которые всё же происходят.
Дорога домой пустует. Город уже сидит за столами, готовясь к курантам. Аглая едет, улыбается, представляя, как заходит в тихую уютную квартиру, смоет макияж, наденет любимую пижаму, нальёт бокал вина и включит фильм, который давно хотела посмотреть, но Сергей не любил.
Она заходит в дом за пятнадцать минут до полуночи. Кот, соскучившийся за день, бросается к ней, громко мурлычет, теребя лапами.
Ну что, Маркиз, говорит она, поднимая пушистого зверя. Будем праздновать? Только ты и я. И без холодца.
Из холодильника достаёт банку красной икры, которую прятала «на всякий случай», открывает шампанское. В полночь, под бой курантов по телевизору, загадывает желание: никогда больше не предавать себя.
Телефон снова светится. Сообщение от Сергея: «Лен, прости. Я дурак. Сейчас вызову такси и приеду. Мама устроила скандал, я не могу это слушать».
Аглая смотрит на экран, отпивает шампанское и кладёт телефон экраном вниз. Пусть едет, а может и нет уже не имеет значения. Главное, что она впервые за много лет чувствует себя понастоящему дома.
Через сорок минут слышится звонок в дверь. Аглая знает, что это он, но не спешит открывать. Дожидается, доедает бутерброд с икрой, гладит кота и лишь потом, неторопливо, идёт в прихожую. За дверью стоит заснеженный Сергей с пакетом мандаринов, шапка слегка сдвинулась.
ЛенИ они, наконец, вошли в тёплую кухню, где свечи мерцали, а в воздухе прозвучал тихий, но уверенный голос Аглаи: «Мы больше не будем прятаться от правды».
