Боль уходит вместе с любовью, а близкий человек превращается в чужака.
Помню, как Иван Петрович увлёкся другой женщиной, и я, Мария Ивановна, была ошеломлена; душа моя болела, словно от холодной зимы без печки. Мы прожили вместе тридцать лет, срослись, как две берёзы у реки, так я тогда думала. Духовная и физическая близость была, казалось, как у сиамских близнецов. И вдруг один из них, словно резким ножом, отрезал себя и, схватив часть второго, убежал туда, куда захотел.
Второй близнец остался раненым и слабым. Так я ощущала себя. Я уговаривала, обвиняла, задавала бесконечные вопросы, искала доказательства. И нашла! Прижала Ивана к стене. Он признался, облегчённо вздохнув. Ложь и осторожность утратили смысл, а я взяла на себя ответственность: решать, разводиться или продолжать жить так, как было. Я копалась в себе, пока не докопалась до правды.
Иван не хотел уходить. Жизнь устроена так, что мы только что сделали ремонт в нашей пятиэтажке на Тверской, у нас есть имущество, внуки, дети начинать с нуля в пятьдесят пять лет казалось безумием. Но если я настаивала, придётся уйти. Я схватилась за голову от боли, доказала правду, а всё стало только хуже. Теперь предстояло решать: расстаться или жить в унижении, ведь обманывать друг друга больше нельзя. Как говорят: «поехал к любви, к ужину не жди».
Я не хотела развода. Любила Ивана всем сердцем, была ему верна. Один мудрый человек дал мне совет, пригодный для сильных: не обращать внимания на пустяки, укреплять дружеские отношения, решать бытовые вопросы совместно, как прежде. Жить своей жизнью, работать, встречаться с друзьями, ездить на Сочи, ходить на балы, как в старые времена, и быть добрыми соседями.
Помню, как в советские годы мы жили в коммунальной квартире, где каждый приходил в свою комнату, а иногда возникали тёплые дружеские отношения. Но не спрашивают соседей, куда они идут, с кем встречаются. Так и живи меньше унижений, если расставаться невозможно.
Я последовала совету. С Ивана больше не было вопросов, мы нормально общались, я устраивала ему постель в кабинете, как он хотел. Завтракали вместе, решали финансовые вопросы, ходили в театр и в гости. Отношения стали спокойными, добрыми.
Но я не спала ночами, боялась, что он уйдёт, что гдето появится ребёнок, о котором я не знаю. На это я не могла влиять, лишь игнорировала, не задавала вопросов, вела себя доброжелательно. Так прошли полгода мучительного терпения. Я не могла даже подумать о разводе, изображая дружбу и родственную связь, надеясь, что способ сработает, хотя гарантий не было.
Иван стал чаще оставаться дома вечерами, потом перестал уходить вовсе. Однажды, в трусах, он кокетливо прогуливался по квартире, целовал меня перед уходом и, как в былые годы, попытался обнять. Я отшатнулась, словно сосед, который пытается обнять тебя, хоть вы и дружите. Чужой запах, небритая щека, ухо всё это заставило меня мягко отстраниться, освободиться от прежней любви.
Передо мной стоял знакомый, уже не молод, старый добрый родственник. Чувств было уже нет, лишь отголоски прошлых ощущений и боли, как после операции. Произошло отделение. Иван остался, интерес к нам вернулся, способ сработал.
Но теперь он не вызывал прежних чувств. Он стал как сосед, как родственник, как старый приятель. Неплохой человек, хотя бывают и хуже. С таким можно жить, общаться, но не более того. Так и живут мы как соседи и старые добрые знакомые.
Хотя Иван иногда разыгрывает сценки, распускает руки романтично, мне это неприятно. Я уклоняюсь, качаю головой с укором, переводя разговор в другое русло. Я не рада, но это не месть, а утрата близости, переход в дружеские отношения.
Снаружи всё выглядит прекрасно: все завидуют нашему «счастливому» семейству. Эмоции подавлять трудно. Спрятать любовь и ревность в мешок, завязать крепче но тогда живое в мешке гниёт. Остаются лишь «отношения» иногда очень хорошие, как память о том, что для нас значил другой человек и как мы были близки.
