Выйти из постели я успела почти в полутьме, когда в комнате ещё дрожал блеклый серый свет. На кухне включила чайник, выглянула в окно: на клёне у подъезда первые листочки уже пожелтели, над дорогой висела лёгкая дымка.
Полгода назад, за вечерним чаем, мы с мужем решили стать приёмной семьёй. Среди кучи анкет наш взгляд упал на высокого подростка с насторожёнными синими глазами. «Малыши обычно быстрее находят семью, а ему пятнадцать шансов почти нет», сказал тогда Сергей. Медкомиссии, собеседования, курсы для приёмных родителей растянулись на несколько месяцев, и каждый раз нам говорили: «Чудес ждать не стоит, помощь будет, но тяжёлой будет дорога».
Сергею сорок восемь, он работает инженером в локомотивном депо, смены меняются постоянно. Я, Василиса, методист в колледже недалеко от дома, к шести вечера обычно свободна. Жизнь шла размеренно: работа, воскресные прогулки, кино по акции. Эту упорядоченную картинку вдруг стали трясти сомнения. «Сейчас или никогда», произнёс Сергей, подписывая последнюю справку.
В конце августа мы поехали в детский дом в Подмосковье. В комнате, где проходят встречи, пахло дезраствором и остывшей какашкой. На подоконнике сидел мальчишка, качая ногой в изношенном кроссовке, отвечал односложно. На шутку про кассетные плееры он лишь пожал плечами. По дороге домой Сергей сжал мою ладонь слов не нашлось.
Для Данилы подготовили отдельную комнату: стены перекрасили в сероголубой, поставили стол, новую кровать и маленькую колонку подарок «для музыки». На стол легли чистый блокнот и ручка.
В полдень к нашему дому подъехал детдомовский автобус. Водитель вынес два пакета и потрёпанный рюкзак. Данила прошёл в коридор без вопросов, поставил сумки у стены и прижал рюкзак к груди. «Теперь это твоё», тихо сказала я. Он кивнул, тоже не нашёл слов.
За обедом суп и куриные котлеты парень едал быстро, не глядя в глаза. Сергей рассказал о школе, куда уже оформлен перевод, я о региональной выплате: «Это твои деньги, будем тратить их вместе». В ответ лишь глухой: «Можно без линейки первого сентября?» «Нужно», мягко ответила я.
Дожди начала сентября принесли сырость. Через неделю начались трения. Данила стал возвращаться поздно: «Гулял с пацанами». Однажды забыл ключ, и мне пришлось ждать у двери, пропустив педсовет. Сергей предлагал собрать компьютер для школьного кружка, но подросток упирался в экран телефона.
Ночью перед выходными исчезла коробка конфет. Я осторожно спросила, что случилось. «Купите новую», бросил Данила и ушёл в свою комнату, громко щёлкнув замком. Сергей, сердито, напомнил о взаимном уважении, но слова отскочили в пустоту.
В школе всё стало хуже. Классный руководитель почти ежедневно звонила мне: опоздания, конфликты на уроках. Данила прятал дневник под матрасом и отвечал, что «не обязан слушать тупые правила». Официальные бумаги о приёмной опеке мало помогали, когда за дверью сидел уставший подросток в наушниках.
К середине сентября в квартире стало прохладно. Батареи обещали включить только после пятнадцатого. Сергей ставил чайник, я укуталась в старый свитер, Данила сидел за закрытой дверью под настольной лампой. Троим было холодно, но поразному.
В субботу на рассвете меня разбудил глухой стук. В комнате Данилы лежал раскрытый рюкзак, вещи валялись вокруг. Парень, босиком, копался в боковом кармане. «Зарядку ищу», сказал он, не встречаясь взглядом. Через час я обнаружила, что из кошелька исчезли две тысячи рублей.
Мы позвали Данилу к разговору. «Деньги видел?» спросил Сергей. «Нет». Я попыталась смягчить: «Если взял скажи, разберёмся вместе». Он молчал, руки скрестил. Тогда Сергей произнёс жёстко: «В нашем доме чужое не берут». «Это не мой дом! Вы играете в доброту, а потом всё равно сдадите!» взорвался Данила.
Он бросился к двери и выбежал на лестничную площадку. Сергей догнал его, схватил за рукав. Сквозняк из приоткрытого окна пронёс холод. «Верни деньги и поговорим», сказал он. «Не брал». Парень дернулся, из кармана выскользнули купюры. Сергей отступил, осознав свою резкость, а я, стоя в дверях, почувствовала пронизывающий холод и страх потерять чтото важное.
Данила поднял деньги и протянул их мне. Губы дрожали. «Всё равно не поверите», шепнул он. Я сразу решила, что разговор должен пройти сейчас. Положила их на стол и пригласила их обоих войти.
Тишина пришла, когда дверь закрылась. Я, всё ещё сжимая купюры, прошла к кухне, положила их на край стола и сказала: «Садитесь». Сергей и Данила опустились на табуретки, в воздухе висело напряжение, но теперь оно стало общим.
Я налила горячий чай. Тёплый пар поднялся над чашками, будто обозначил начало новой сцены. «Мы здесь, потому что сознательно выбрали тебя», начала я, стараясь говорить ровно. «Все ошибаемся, но убегать не выход».
Сергей кивнул, почти шепотом. «Я боялся, что ты решишь: нам всё равно. На самом деле страшно потерять тебя, ещё до того как всё началось».
Данила отводил взгляд, вертил шнурок на рюкзаке и выдохнул: «Я хотел показать пацанам, что у меня есть деньги. Думал, тогда меня примут. Сейчас понимаю, что облажался».
Я услышала в его голосе не наглость, а растерянность. Протянула ему купюры: «Возьмём их за основу твоих карманных. Каждую трату будем обсуждать вместе. Согласен?» Подросток впервые посмотрел мне в глаза и кивнул.
Мы долго говорили: о школе, о том, что правила не кандалы, а страховка; о том, что в опеке есть психолог, к которому можно идти втроём. Сергей предложил начать с малого составить расписание дел и один вечер в неделю проводить без телефонов. Данила не возражал, лишь спросил, можно ли иногда приглашать домой новых друзей. Ответ был коротким: «Да, но знакомимся заранее».
К вечеру ветер стих, во дворе медленно крутились последние листья. Я вышла на балкон и впервые ощутила тёплый поток от батарей тепло пришло раньше обещанного. Улыбнулась и вернулась на кухню, где Сергей записывал расходы, а Данила отмечал в блокноте: «Выходные поездка на дачу».
В воскресенье мы втроём выбрались за город. Прохладный воздух пах ёлкой, по шоссе доносился гул машин. Сергей показывал Даниле, как чинить старый забор, я собирала бутерброды. Ничего героического не случилось, но, когда возвращались, я заметила на заднем сиденье рюкзак подростка молния была аккуратно застёгнута.
Поздно вечером, уже дома, Данила положил ключи на общую полку в коридоре и тихо сказал: «Завтра приду из школы сразу. Надо же расписание выполнить». Эти простые слова прозвучали важнее любых обещаний. Я почувствовала, как внутри открывается пространство для будущего, в котором ошибки можно исправлять вместе.
За окном свет фонаря вытаскивал из темноты желтые листики. Конец сентября. Нас ждут ещё разговоры, отчёты в школе и визиты к психологу, но первый шаг мы сделали и сделали его вместе.
