Бабушка, я могу купить их и в супермаркете, там дешевле, прошептала спешащая женщина, кивнув головой в сторону её связок.
Но никто не знал, что в тот день жизнь старой Анастасии изменится навсегда.
Бабушка Анастасия просыпалась раньше кукурека́нья петухов. Не из-за грандиозных планов, а потому что бедность никогда не спит. Она тихо вскарабкивалась с кровати, чтобы не разбудить своего мужа, Григория. Тот уже давно не мог встать; болезнь крошила его кусок за куском, оставив лишь слабого человека, дрожащего на простынях, с глазами, полными стыда перед беспомощностью.
Для Анастасии же Григорий был всё тем же сильным юношей, который взял её в жёны и ласково называл «моя красивая девчушка», даже когда её одежда была уже в пятнах.
Каждое утро она умывалась холодной водой, спускала черный платок под подбородок, надевала многослойный шерстяной свитер, тот же самый, что в него врезал годы. Смотря в крошечное зеркало, прикреплённое к стене, она шептала себе:
Давай, Анастасия, ещё один день. Ещё чутьчуть, и всё будет хорошо хотя бы деньги на лекарства в этом месяце.
Выйдя во двор, она нашла несколько полосок зелени. Земля уже не держала, как прежде, и её руки тоже. Тем не менее, из нескольких веточек петрушки и листика полыни ей удавалось собрать шестьсемь связок. В тот день у неё было лишь две. Две крошечные связки, привязанные тонкой ниткой, но для неё это была хлеба часть, может полупачки таблеток.
Она аккуратно положила их в старый мешочек, проверила потрёпанный бумажник, где лежали копейки на проезд, и вернулась в дом.
Муж, я иду на рынок, попробую заработать, прошептала она, подходя к кровати.
Иди, женушка, береги себя, ответил он едва слышным голосом.
Оставляй, у тебя и так хватает заботы о нас обоих, попыталась она шутить.
Она поправила покрывало, подставила стакан с водой и нежно коснулась его лба. Затем вышла в дверь, ухватив аромат липового чая и достойного воли голода.
На автобусной остановке холод кусал щеки. Анастасия держала мешок прижаты к груди, будто в нём был не только петрушка, а всё её будущее. Автобус прибывал всегда переполненным: спешащие люди, сумки, вздохи. Никто её понастоящему не замечал, она была просто «ещё одна бабушка» в толпе.
На рынке она выбрала укромный уголок. Платить за место она не могла. Села на маленький стул у огромного, ярко раскрашенного киоска, где овощи стояли в безупречных пирамидках. Продавщица рядом громко выкрикивала акции, улыбалась, в чистом фартуке, у кассы.
Анастасия разложила две связки петрушки на белой бумажке, раскинутой на прилавке. Контраст был резок: сзади изобилие, впереди лишь два крошечных листика, хрупких, как её руки.
Люди проходили мимо, занятые своими делами и списками. Одни лишь бросали быстрый взгляд, будто её беда могла их задеть. Другие останавливались, шепча чтото.
Я могу взять их в супермаркете, там дешевле, снова сказала спешащая женщина, указывая на связки.
Пусть будет вам в радость, ответила Анастасия слабой улыбкой.
Она не возражала, не судила, не злилась. Можно было бы сказать, что её петрушка выращена руками, без химии, с молитвой. Можно было бы рассказать о бессонных ночах рядом с Григорием, о скромных пенсиях, о долгах в аптеке. Но она молчала. Её душа была закрытым дневником, который давно никто не открывал.
Иногда, когда холод пробирал кости, она складывала руки в кулак и наблюдала за прохожими, задаваясь вопросом, сколько из них несут скрытую боль, сколько ушли из домá, ссорясь с близкими. И неизбежно её мысли летели к дочери.
Голос её дочери, Василисы, давно не слышал. Сначала она считала дни, потом недели, потом годы, от одного крику к другому, от закрытой двери к гордости и упрямству, подпитываемым молчанием. Анастасия часто спрашивала себя, есть ли ещё смысл надеяться. Но каждый раз, когда встречала девушку за тридцать лет, с волосами, собранными в хвост, её сердце дрожало: «А может?».
В то утро ветер был особенно резким. Анастасия сжала свитер к груди, разгорела ладони, чтобы согреться. Продавщица за её спиной громко крикнула:
Две связки за один рубль! Подходите, только что с утра!
Анастасия улыбнулась горько. «Мои со вчерашнего дня позавчера и целой жизни», прошептала она в мыслях.
И тогда она увидела её.
Элегантная женщина в длинном пальто, с большой сумкой и торопливой походкой. Каштановые волосы собраны у затылка, щеки слегка покраснели от мороза. Она подошла к заднему прилавку, спросила о помидорах, огурцах, вытащила бумажник и вдруг повернула голову.
Взгляд её встретил глаза Анастасии. На несколько секунд рынок замер. Шум, крики, торговля исчезли. Остались лишь два взгляда: один полон тоски, другой вины.
Мама? прошептала женщина, едва слышно.
Слово ударило Анастасию в грудь. Она давно его не слышала. Оно обняло её, словно ладонь и объятие одновременно.
Мария? прошептала старуха, чувствуя, как силы ускользают из её ног.
Женщина сделала шаг к ней, потом ещё один. Бумажник задрожал в её руке и выскользнул, упав на асфальт. Но ей было всё равно. Она подошла ближе, взяла лицо Анастасии в ладони.
Мама прости меня Я не знала не представляла, что ты дошла до продажи
Фраза не успела закончиться, как её глаза наполнились слезами.
Анастасия ощутила тепло, которого давно не чувствовала: не солнце, не ветер, а тепло возвращающегося домой сердца.
Не плачь, мама я никогда не злилась на тебя. Просто так сильно скучала, прошептала Мария, её голос хрипел.
Мария прижала её к себе, как ребёнка. Люди вокруг смотрели с любопытством, но уже ничего не видели. Анастасия положила лоб на плечо дочери и, наконец, расплакалась без страха.
Она плакала о потерянных годах, о днях, когда гордость мешала позвонить, о вечерах, когда представляла, как бы они сидели за одним столом, пили чай и разговаривали.
Мама, я иду с тобой домой, прошептала Мария между вздохами. Хочу увидеть отца. Хочу заботиться о вас. Я была слепа.
Нам никогда не нужны были большие деньги, только ты, ответила Анастасия.
Две связки петрушки лежали забытыми на пакетике, уже не были товаром. Они стали свидетелями маленького, но огромного чуда: возвращения ребёнка к матери.
В автобусе позже Анастасия держала пустой мешок на коленях. Пустота была лишь пластиком. Но её сердце было полнее, чем когдалибо. Рядом Мария держала её за руку, как в детстве, когда боялась тьмы.
Знаешь, мама я прошла рынок много раз, видела тебя, но не узнавала. Я была слишком занята собой
Всё в порядке, дочурка, улыбнулась Анастасия. Главное, что сегодня ты подняла взгляд.
В тот день ни супермаркет, ни скидки не имели значения. Важным был мост, построенный двумя крошечными связками петрушки между матерью и дочерью.
И может, люди и дальше будут спешить мимо стариков на рынках, продолжая говорить: «В супермаркете дешевле». Но в том уголке, где стояла бабушка Анастасия, они узнают, что иногда Бог посылает не великие чудеса, а простые встречи в обычное утро, когда ждёшь меньше всего.
Её усталая душа наконец поняла, что тоска не умирает, а лишь ждёт, когда ктото скажет:
Мама, я вернулся.
