Василиса, послушай, мама просит помощи: окна на балконе вымыть сама уже не справится, да и продукты на неделю купить, список приличный. Ты сможешь съездить сегодня?
Кирилл вошёл на кухню в домашних спортивных штанах и мятой футболке, излучая привычную лёгкость выходного дня. Он подошёл к крану, налил себе стакан воды, почти не замечая жену. Ваcилиса сидела за маленьким столом у окна, медленно отпивая утренний кофе. Солнечные лучи играли на скатерти причудливыми узорами, но её взгляд был гдето в глубине мысли.
Это была не первая такая просьба. Всё начиналось с безобидных поручений: «Вася, передай маме хлеб», «Загляни к ней с лекарствами». Потом пришли регулярные поездки через весь город с тяжёлыми сумками, генеральные уборки у свекрови и даже мелкий ремонт, который, по мнению Анны Львовны, мог выполнить только «ктото молодой и расторопный». А Кирилл к матери почти не показывался: у него всегда были дела, усталость или просто «не хочется». «Ну ты же свободна», говорил он, и Василиса вздыхала, тащила, мыла, чинила, терпеливо слушая жалобы свекрови на здоровье, цены, соседей и на то, что «бедному Кирюше досталось».
Кирилл, её голос звучал удивительно спокойно, но в нём звучала стальная уверенность, от которой он даже повернул голову. Я уже говорила тебе: я твоя жена, а не помощница для твоей мамы и уж точно не бесплатная домработница. Если Анне Львовне нужна помощь, особенно такая серьёзная, почему бы тебе самому не съездить? У тебя же тоже выходной. Или ты забыл?
Кирилл замешкался. Обычно такие разговоры заканчивались тем, что Василиса всё равно соглашалась после пары уговоров.
Ну я думал, ты запнулся он, нахмурившись. Это же несложно! Женские дела окна помыть, продукты купить Ты же лучше меня в этом разберёшься.
Василиса скривилась, и её усмешка обещала неприятности.
«Женские дела»? бросила она с сарказмом. То есть таскать пятки килограмм картошки и потом висеть на седьмом этаже, оттирая грязь с окон теперь это исключительно женская обязанность? А ты будешь отдыхать дома, экономя силы, чтобы вечером удобно устроиться на диване?
Нагрузка в комнате росла. Кирилл резко поставил стакан на столешницу, лицо начало краснеть.
Да что ты опять затеяла? Я просто попросил! Ты же знаешь, мама одна, ей тяжело! Вместо помощи истерики!
Истерики? подняла бровь Василиса. То есть моё нежелание быть рабом это «истерики»? Слушай внимательно.
Что ещё?
Я твоя жена, а не девочка на побегушках! Если твоей маме нужна помощь, ты сам должен ехать и помогать!
При чём здесь я? Я же сказал
Она твоя мать. И если ей действительно тяжело, это твоя обязанность как сына помогать. Или ты считаешь, что сын должен всё перекладывать на жену? Я, кстати, не прошу тебя помогать моей маме. Её проблемы мои, и я сама с ними разбираюсь. Так что, милый, возьми список, тряпку, ведро и поезжай к мамочке. Можешь даже воспользоваться моими перчатками, если своих нет. А я займусь своими делами. Больше таких «просьб» не принимается. Понятно?
Кирилл смотрел на неё, будто на чужеродное существо. Привычный порядок рушился. Василиса всегда уступала. Сейчас холодно, решительно и без вариантов.
Ты вообще понимаешь, что говоришь?! Это неуважение к старшим! К моей маме! повысил он голос, делая шаг вперёд.
Василиса не дрогнула.
Нет, Кирилл. Это уважение к себе. Элементарное самоуважение. Если ты этого не понимаешь это твои проблемы.
Она встала, спокойно обошла стол и вышла из кухни, оставив его одного среди солнечных пятен, разбитого комфорта и внезапной мысли: мир уже не так уютен.
Кирилл не собирался сдаваться. Он последовал за ней в гостиную, где она демонстративно уселась с книгой. Он остановился в дверях, сжав кулаки, лицо горело от злости.
Ты просто решила вот так отказаться? пробормотал он. Считаешь, что можешь игнорировать мои просьбы? Мою маму? Это нормально для жены?
Василиса медленно закрыла книгу.
А ты считаешь нормальным перекладывать свои сыновние обязанности на жену? спросила она, не повышая голоса. Говоришь о маме, но забываешь, что она твоя. У неё есть сын, взрослый, здоровый, с выходным. Почему он вместо помощи посылает жену, а сам планирует день на диване?
Потому что раньше это никого не напрягало! почти выкрикнул Кирилл, сделав резкий шаг в комнату. Ты всегда помогала, и всё было нормально! Что изменилось? Может, ты теперь себя короной наделила?
Изменилось то, что я больше не могу, спокойно ответила Василиса. В её голосе не было злости, лишь глубокая, давно накопившаяся усталость. Я устала быть удобной помощницей для вас обоих, а не полноценным человеком. Устала, когда мои время, силы и желания никто не учитывает. Ты говоришь: «Ты всегда соглашалась». А ты хоть раз задумывался, во что ты меня заставлял? Сколько раз я жертвовала планами, отдыхом, даже здоровьем ради вас?
Кирилл фыркнул и отмахнулся, будто от назойливой мухи.
Ну вот опять жертвы! Прямо святая мученица! Никто тебя не заставлял. Сама шла. Значит, тебе было комфортно!
Шла, потому что хотела сохранить мир в семье, горько усмехнулась Василиса. Надежда, что ты оценишь мои усилия, не пришла. Ты воспринимал всё как должное, будто я обязана обслуживать всех твоих родственников. А моя мама ни разу не просила тебя приехать и помочь ей с окнами или работой на даче, хотя ей тоже бывает тяжело. Она понимает, что у нас есть своя жизнь. А вот твоя мама считает меня бесплатным ресурсом, который можно использовать по требованию.
Не сравнивай их! рявкнул он, лицо исказилось от ярости. Моя мать всегда старалась для нас! И сейчас, когда она просит помощи, ты так себя ведёшь? Это просто эгоизм!
А кто подумает обо мне, если не я сама? Василиса посмотрела ему прямо в глаза, без страха и вины, только уверенность. Ты? Который даже не замечает, как я выгляжу после очередной «помощи» твоей маме? Или Анна Львовна, которая после уборки рассказывает, как соседка нёстка каждый день печёт пироги? Нет, Кирилл. Этот этап закончен. Я больше не буду ковриком, которым все трут ноги, пряча за словами «долг» и «помощь» свою эксплуатацию.
Тension росло. Кирилл чувствовал, как теряет контроль. Его привычный статус, его право распоряжаться, влиять всё рушилось. Он привык к мягкой, уступчивой жене. А теперь перед ним стояла женщина с холодным взглядом и твёрдым голосом, выбившая его из колеи.
Ты просто неблагодарная! задыхался он. Мы к тебе со всей душой, а ты ничего не ценишь! Тебе плевать на наши чувства!
О чувствах! рассмеялась Василиса, но в смехе не было веселья. А когда ты в последний раз интересовался моими чувствами, Кирилл? Когда я пришла домой после целого дня у твоей мамы, а ты лишь сказал: «Хорошо, всё сделала? Молодец». Мои нужды? Моя потребность в отдыхе, в простом человеческом внимании игнорировались. Лучше иметь жену, которая молча всё делает.
Кирилл метался, как загнанный зверь. Его обычные приёмы давления и обвинений уже не действовали, только усиливали его ярость.
Хорошо, наконец сказал он, тяжело дыша. Если ты не хочешь похорошему, будет подругому. Сейчас ты услышишь мою маму!
Он вытащил телефон, набрал номер. Василиса сидела спокойно, с лёгкой тенью презрения на лице. Она знала этот ход «тяжёлая артиллерия» в виде мамы, всегда на стороне сына.
Через секунды раздался голос Анны Львовны, недоволен и слегка хриплый:
Кирюша, ты чего так рано? Я как раз давление меряю, стараюсь не волноваться.
Мам, представляешь, что творится?! громко начал он, чтобы Василиса слышала каждый слово. Я просил Свету съездить к тебе, помочь с окнами и продуктами, как обычно. А она скандал устроила! Говорит, что ты моя мать, пусть я сам еду и «вкалываю», а она не девочка на побегушках! Понимаешь?
Тишина повисла густая. Василиса мысленно усмехнулась, зная, как мать любит паузами подливать возмущение.
Чтооо? наконец произнесла Анна Львовна, голос полон фальшивого удивления. Так она сказала? О мне?!
Да, мам, именно так! подхватил Кирилл. Говорит, что ты моя мать, а не её, и что я должен заботиться о тебе! А она устала! Ерунда какаято! Я в шоке!
Ну, Кирюша, молодёжь голос свекрови стал жалобным. Я-то думала, невестка как родная А она так
Дай трубку, ровно потребовала Василиса.
Кирилл посмотрел на неё с видом победителя.
Боишься? Хочешь извиниться перед мамой?
Дай трубку, повторила она, и в её голосе прозвучала холодная уверенность, от которой он слегка сник, передав ей телефон, включив громкую связь.
Анна Львовна, здравствуйте, начала Василиса спокойно, деловито. Я слышала ваш разговор и хочу прояснить ситуацию.
Васёчка, деточка, что вы с Кирюшей? Он такой расстроенный Почему ты так с ним? И со мной Мы ведь одна семья.
Анна Львовна, если вам действительно нужна помощь, особенно тяжёлая физически, как мытьё окон и перенос продуктов, обращаться следует к вашему сыну, твёрдо сказала она. У него выходной, он здоров, и это его обязанность как сына заботиться о матери. Я его жена, а не ваша домработница.
Васёчка, милая, ты же хозяйка запинается свекровь, но уже с ноткой раздражения. Кирюша мужчина, у него другие задачи. Он семью содержит
Я тоже работаю, Анна Львовна, перебила её Василиса. Мой выходной не менее ценен. Я не собираюсь бесплатно выполнять регулярную работу для вашей семьи. Если вам сложно убираться, можете заказать клининг. Это реальное решение.
Клининг?! возмутилась она. Чтобы я чужих в дом пускала? Да люди осудят! Подумают, что сын и невестка забыли про меня!
Меня мало волнует, что подумают чужие, твердо ответила Василиса. Меня волнует право на собственную жизнь и отдых. Если Кириллу стыдно самому помочь маме или он считает это ниже своего достоинства, это его проблемы, а не мои.
В трубке повисло напряжённое молчание, слышно только тяжёлое, прерывистое дыхание Анны Львовны.
Так вот оно как? наконец произнесла она, и в её голосе не осталось ни капли прежней мягкости. Решила показать, кто в доме хозяйка? Ну что ж, Василиса Я это так не оставлю. Если ты против семьи, против порядка, против уважения к старшим я сама приеду и разберусь. Мы поговорим серьёзно. Поймёшь, как себя вести надо!
С громким щелчком она положила трубку. Кирилл бросил на Василису победный взгляд, будто собирался проверить, как долго она продержится. Она просто положила телефон на стол, готовая к буре.
Через сорок минут в квартире раздался настойчивый звонок, будто дверь хотели вынести вместе с косяком. Кирилл, до этого нервно расхаживая, бросился открывать. Василиса осталась в кресле, хотя внутри всё дрожало. Но решимость была железной слабости он ей не покажет.
Мама! Наконец! Ты даже не представляешь, что здесь произошло! закричал он из прихожей, полон возмущения.
Анна Львовна вошла в гостиную, как ураган. Щёки пылали, глаза сверкали, платок наполовину соскользнул с плеч. Всё в ней говорило о готовности к сражению.
А ну, подходи сюда, девка! бросилась она на Василису, которая спокойно поднялась навстречу. Что ты себе позволяешь?! Как можешь командовать моим сыном?! Как осмелилась со мной так разговаривать?!
Здравствуйте, Анна Львовна, ответила Василиса, сохраняя внешнюю учтивостьВаcилиса, посмотрев в окно, увидела, как первые лучи рассвета озаряют её путь к свободе.
