20 октября, 2025г.
Сегодня я вновь оказался в палате, где лежала мама Мария Петровна.
Мама, я постараюсь, минут двадцать, сказал я, стоя в дверях, пытаясь согнуть улыбку, но губы дрожали.
Не надолго, ответила она, свернувшись в бок, вцепившись в одеяло, врач сказал, что к вечеру начнётся капельница.
Я кивнул, бросил куртку на плечо и вышел. На улице в Москве был сырой октябрьский ветер, дождь и лужи отражали всю тусклую грусть русской осени: низкое небо, молчаливые прохожие, будто каждый ждёт своей зимы.
Я спешил к автобусной остановке, чувствуя, что время ускользает не от автобуса, а от жизни, от того, что несётся мимо. Три недели назад врачи сказали, что у мамы «последняя стадия». Я тогда не заплакал, лишь сел на скамейку у морга почему-то именно туда привели мои ноги и сидел до темноты.
И всётаки собираешься уехать? спросил сосед по палате, старый человек с тонкой шеей и глазами, полными ожидания.
Жду сына, улыбнулась Мария, он обещал вечером прийти.
Приходит часто?
Каждый день. Только я всё думаю может, зря его держу? У него ведь своя жизнь.
Старик кашлянул и тихо произнёс:
Не ты держишь, а он сам не отпускает. Пока не отпустит ты не уйдёшь.
Мария отвернулась к окну, где за стеклом шёл дождь. Когдато она любила этот дождь: в молодости он казался романтичным, когда сидишь на кухне с горячим чаем и слышишь, как капли стучат по подоконнику. Сейчас же он лишь мешает видеть.
Я прошёл в старый парк, где в детстве с мамой катались на санках. У третьей берёзы от входа она однажды сказала мне:
Сынок, не важно, что ты будешь делать. Главное чтобы после тебя ктото улыбнулся.
Тогда я не понял, сейчас понимаю слишком хорошо.
Телефон завибрировал: «Мама: Не торопись, я в порядке». Я машинально улыбнулся в последнее время она часто писала «не торопись», видимо, чтобы я не волновался.
В палате стало тихо. Старик спал, медсестра ушла. Я лежал, глядя в потолок, и вдруг услышал гдето из коридора старую песню «Осенний дождь». Улыбка пробежала по лицу. «Боже, и здесь» подумал я и закрыл глаза.
Тут рядом села тень, почти беззвучная, как ветер.
Не бойся, шепнул голос, всё уже.
Я лишь вздохнул и прошептал:
Только бы он не плакал.
Через сорок минут я вернулся. Врачи уже вышли из палаты, медсестра стояла у двери, глаза слегка отёкли. Я понял без слов.
Можно? спросил я тихо.
Да, кивнула она, только ненадолго.
Села рядом. Мама лежала спокойно, почти улыбалась. На тумбочке мигал телефон с несохранённым сообщением:
«Игорь, не жди чуда. Сам им будь».
Я смотрел на экран, пока не стало больно. Затем заметил на стекле, где дождевые капли стекали тонкими линиями, маленькое сердечко, будто нарисованное пальцем изнутри. Я впервые за много дней улыбнулся.
Прошёл год. Я стоял у входа в детскую онкологию с термосом кофе и корзиной фруктов.
Вы волонтёр? спросила охранница.
Да, ответил я, улыбаясь, просто хочу, чтобы ктото улыбнулся.
И когда в коридоре подбежал мальчик с лысой головой и крикнул: «Дядя, смотри, я выздоравливаю!», я понял, что чудеса действительно бывают, но часто они приходят к нам через наши собственные руки.
Урок, который я вынес: держать жизнь в своих ладонях значит позволять ей течь, а не пытаться удержать всё, что уже уходит.
