В полутёмной комнате две старые подруги, две переплетённые судьбы.
Валерия, как будто в бесконечном отражении, беззвучно шептала себе в стекло: Старый век, как старый ковер, под ним уже не видать новых узоров Шестьдесят шесть лет не шутки, морщины, двойной подбородок, обвисшие щеки Она вздохнула, как будто пыталась прицепить к голове упавший гребенькрем. Этот гребень дочурка ей утром закрутила, ведь в их деревне НовоТихом сегодня праздник полвека с тех пор, как открыли школу средней. Валерия была среди первых выпускников.
Школу украсили лентами, а из большого города приехало несколько чиновников; односельчане собрались, обещали появиться старые одноклассники, но они, словно тени, так и не пришли. С каждым годом исчезало всё больше знакомых.
Во дворе внезапно завыл Шарик, и Валерия бросила взгляд в окно. За калиткой маячила женская фигура в ветхой шляпе. Надев старую куртку, она вышла навстречу гостю. Сначала не узнала её, но когда та заговорила, в сознании вспыхнула знакомая улыбка перед ней стояла её школьная подруга Любовь.
Пришло приглашение, решилка я вернуться в родные края. Может, больше никогда не вернусь У меня дома нет ни кровати, ни места. Моих давно уже нет. Пущу? спросила она, глядя в глаза Валерии.
Конечно, впускай, ответила та, и женщины, будто из одной ткани, обнялись, слёзы скользили по щекам, не зная, от радости они или от печали.
Как ты красива, воскликнула Валерия, восхищённо разглядывая гостью.
Жила я в городе, муж был уважаемый начальник, приходилось держать фасад. Если б я жила в деревне, то была бы, как ты! смутилась Любовь, зацепившись за язык.
Да не обиделась, улыбнулась Валерия, вижу разницу, ты выглядишь на пятнадцать лет моложе, хотя мы ровесницы.
Вечером женщины в нарядных платках вошли в школьный зал. Из Воронежа приехали восемь человек; многие не видели друг друга годами, вспоминали имена, как будто открывали забытые книги. После торжества накрыли стол, подняли бокалы, как будто без этого нельзя было отпраздновать. Смеялись, вспоминали, говорили до полуночи, а затем разошлись по тёмным улицам.
Любовь вернулась к Валерии, но сонные глаза отказывались закрываться. Они сидели почти до рассвета, рассказывая друг другу о жизни. Любовь говорила о городской суете: муж был хорош, они жили душа в душу, но три года назад он ушёл. Единственная дочь живёт в Москве, окончила институт, вышла замуж, они с мужем «чайлдфри». Галина (только в её памяти так называли Любовь) произнесла слово, как гром среди тишины, а Валерия, удивлённо моргнув, объяснила: так называют тех, кто сознательно отказывается от детей.
Любовь расстроилась, но всё равно: дочь приезжала лишь пару раз, занята своей работой, даже не смогла прийти на отцовские похороны. В ответ на это мать, хоть и не приглашала её в дом, поддерживала финансово. Благодаря этим деньгам Любовь могла отдохнуть в санатории, хотя её пенсия была крохой мужа она не могла поддержать, ведь он не позволял ей работать.
Как ты? спросила Любовь, слышала, ты тоже вдова? Говорят, Николай сильно пил? Где же дети?
Как обычно, ответила Валерия, в деревне мужики часто пили, особенно после того, как наш леспромхоз развалился, работы исчезло. Муж мой был трезв, слово в нём как кристалл, а в пьянстве как шторм. Я была его главным противником, битой и клятой, но в те ночи, когда пьяный возвращался, я пряталась в одежде, будто рыба, готовая к проблеску льда. Я разводила поросят, две свиноматки, продавала их, а потом «добавил» себе в жизнь. Пить и курить перестала только в последние годы, но уже было поздно: организм отравлен, от горечи кристаллов.
Дети её в деревне. Дочь Людмила окончила педагогическое училище, учит детей в школе; её зять директор, депутат, отстоял школу от сокращения до девяти классов, даже написал письмо в Москву. Сыновьяблизнецы служат в армии, ездят вместе на вахту в Ванкор, зарабатывают неплохо. Внуков шесть, у каждого по два ребёнка, они, как и она, не отказываются от потомства. Мужчины в их семье почти не пьют, лишь по праздникам, а «батюшка» наш старый хозяин, не любит лишних хлопот.
На следующее утро Валерия провожала Любовь к автобусной остановке, протянула ей кусок сала с прослойками и банку малинового варенья. Снаружи ветер качал ветки, а Валерия, словно в тени, казалась менее яркой, чем её городской гостья. Любовь стройная, в модном пуховике, в норковой шапочке, на каблуке, губы в помаде. Валерия в старом пальто, валенках, с пуховой шалью на голове.
Подъехал автобус. Подруги обнялись, пообещали звонить, Любовь легко прыгнула в салон, а Валерия тяжёлой походкой пошла домой, оставляя за собой шорох валенок.
У обеих был одинаковый старт, шепнула тень в окне, а жизнь развернулась иначе.
Случайность? спросила сама ночь.
Удача? эхом отоздался ветер.
Какие тайные силы крутят женскими судьбами? прошептали звёзды.
Но, как в любом странном сне, ответы неясны, а вопросы продолжают плавать в безбрежном небе. Кто из них счастливее? думала Валерия, пока сон постепенно растворялся в утреннем светe.
