28марта Дневник
Сегодня снова дошёл до предела. Лада, моя жена, пришла в коридор, держась за стремянку, и спросила: «Тамара Ивановна, не видела ли я коробку с осенними сапогами? Я точно ставила их на антресоль весной». Свекровь, тяжёлая и громкая женщина, выглянула из кухни, отряхивая передник, и улыбнулась так, будто только что накормила голодных детей в Доме детского добра.
А, те коричневые? сказала она, отдала их Зине, дочери моей сестры из Сызрани. Она привезла их на прошлой неделе, жаловалась, что подошва её ботинок «как каша», а у тебя, дорогая, они просто пылились. Ты ведь уже купила новые чёрные. Зачем тебе две пары? Может, их посолим?
Лада почти упала со стремянки, потом спустилась, чувствуя, как в груди закипает холодная злость.
Тамара Ивановна, это были итальянские сапоги, я заплатила за них 15000 три года назад. Они были в идеальном состоянии, хранились под пальто как запасные. Какое у вас было право отдавать мои вещи?
Ох, началось! свекровь закатила глаза и отмахнулась полотенцем. «Итальянские», «15000» Ты всё меряешь деньгами, Полина! Зима уже на носу, а ты жалуешься на старье. У нас в семье так не делают делимся до последней рубашки. А ты, как курчавый, сидишь на своём благосостоянии. Кстати, Зина матьодиночка!
При чём здесь Зина? Это мои вещи! дрогнула Лада. Почему вы не спросили меня?
А зачем? Ты дома не бываешь, всё в работу вляпалась. А Зине же надо было ехать. Я же видела, ты их не носишь они пыль собирают. Порядок навела, место освободила. Тебе же теперь легче дышится.
Тут в прихожую влетел Антон, я, вернувшись с работы, увидел напряжённые лица жены и матери. С тяжёлым вздохом я снял ботинки.
Что опять тут за разборки? сказал я, подгоняя к себе Ладу.
Антон, скажи своей жене, чтоб она меня не кидала! бросилась в атаку Тамара Ивановна. Я добрую делишку сделала, сироте помогла, а она со мной скандалит изза старых сапог! Жаль её, знаете ли!
Лада обратилась ко мне за поддержкой.
Антон, она без спроса отдала мои кожаные сапоги своей племяннице. Это нормально, потвоему?
Я потер переносицу, не зная, как выйти из этой передряги между властной матерью и женой.
Всё, ладно, мамка хотела помочь. Мы купим тебе новые; не беда. Зачем нервировать изза парочки сапог?
Лада тихо спросила:
Ты считаешь, что так и должно быть? Сегодня сапоги, завтра шубу отдадут?
Не преувеличивай. Моя мама просто добрая душа, привыкла делиться. У них в деревне так делали. Ошиблась, не подумала. Прости её.
Я посмотрел на Ладу, потом на сияющую в кухне свекровь, с кастрюлями, и понял: диалога нет. Я опять стал «страусом», зарывшим голову в песок, лишь бы мамка не обиделась.
Мы живём в квартире Тамары Ивановны уже два года. Сразу после свадьбы она настояла: «Зачем тратить деньги на аренду? Живите у меня, места хватит, а деньги складывайте на ипотеку». Я сначала сомневался, но Лада убеждала, аргумент экономии был весомый.
Квартира была «убитая»: без ремонта с перестроечных времён, мебель сухая, окна скрипели. Я, будучи руководителем логистикой, смог вложить свои деньги в новоселье. За два года мы с Ладой (в основном за её счёт, потому что я менял работу и выплачивал кредит за авто) полностью переделали жильё: новые окна, обои, свежий холодильник, стиральная машина с сушкой, ортопедический диван, комплект спальной мебели, встроенная кухня, плазменный телеприёмник, микроволновка, кофемашина, шторы, ковры, посуда. Лада всё подбирала с любовью, создавая уютный гнёздышко.
Тамара Ивановна радовалась обновлениям, гладила новые обои и хвасталась соседкам: «Смотрите, какой наш ремонт!». При этом она попрежнему считала себя хозяйкой всего, что появилось в доме.
Инцидент с сапогами был не первым, но самым громким. Раньше исчезали мелкие вещи: турецкие полотенца у бабки Вали, дорогой шампунь у Зины, пакет элитного чая в поликлинику. Каждый раз Лада пыталась отстоять границы, а получала от мамки ответ: «Это мой дом, всё общее, мол, молодёжь не понимает».
После сапог я поставил замок на дверь спальни. Мамка воспротивилась:
Вы что, от родной матери запираетесь? Что прячете? Стыдоба какая! Я к вам с душой, а вы вешаете замки, как в коммуналке!
Лада выдержала, но месяц спустя, в спешке перед командировкой, не повернула язычок. Вернувшись поздно ночью, нашла спальню пустой: исчезли её туалетный столик, косметика, украшения. Я бросилась к мамке:
Где мой столик?
Тамара Ивановна, оторвавшись от сериала, ответила, что отдала его внучке Насте, которой нужен был подарок к свадьбе. Я ощутила, как ноги подкашиваются, но выдержала.
Позже Антон, вернувшись, увидел пустоту и воскликнул, но я спокойно сказала, что всё в порядке, потому что у меня есть чеки и гарантии.
Через два дня я позвонил грузчикам, заказал пятитонный фургон и стал выводить всю мебель, которую я купила. Диван, телевизор, холодильник, микроволновка, стиральную машину, кровать, шторы всё ушло в коробки. Я даже попросил грузчиков отложить старые «лампочки Ильича», потому что у меня теперь энергосберегающие.
Через четыре часа квартира превратилась в прежний «бабушкин» вид. Я оставил ключи на старой тумбочке и записку: «Оставляю простор, как вы и хотели. Прощайте». Сел в такси и поехал в новую съёмную квартиру, где наконец смог дышать свободно.
Вечером, сидя в новой кухне с чашкой чая в любимой кружке, я посмотрел на пропущенные звонки: десятки от мамки, от меня, от неизвестных. Антон (я) позвонил, но услышал лишь крики обвинений в воровстве. Я ответил холодно, что у меня есть чеки на каждый гвоздь и планирую подать встречный иск за украденный столик, сапоги, шубу и золотые серьги.
С той поры я понял: в семье, где каждый считает себя владельцем общего, личные границы стираются. Я решил разорвать эти оковы, поменять замки и, главное, понять, что вещи лишь крошка того, что стоит за ними: уважение и свобода.
Урок, который я вынес: не позволяй чужим «добрым» раздачам разорвать твоё чувство собственного достоинства. Лучше иметь пустую комнату, чем дом, в котором твоё «я» исчезает.
