Сын, тебе шестьдесят лет. Он тоже не моложе. И всё ещё ходите вместе по Москве, держась за руки? спросила меня дочь.
Я никогда не считал себя романтиком. Взрослой жизни я стоял ногой в землю: счета, работа, закупки, обеды, школа, врачи. Жена? Было. Жили двадцать семь лет. Нас связывали обязанности, кредит и тихие вечера. О любви мы почти не говорили. На неё не было ни времени, ни места. Так должно было быть.
После развода я был уверен, что всё позади. Дети выросли, внуки подросли, я спокойный, слегка уставший, но смирившийся с тем, что некоторые вещи просто не случаются. У меня был небольшой огород, два кота Мурка и Барс, любимые книги и дружеские телефонные звонки. И, как мне казалось, этого достаточно.
Пока я не встретил Ивана.
Не в кинотеатре, не на прогулке, не через знакомых. Мы познакомились в автосервисе на Таганке. Приехал с поломанным фонарём. Сели рядом на пластиковые стульчики, ждём, пока мастера возьмут наши машины. Он завел разговор о погоде, пробках, о том, что чай из автомата как тёплая вода. Разговор пошёл плавно, естественно, почеловечески.
Предложил выпить кофе. Сначала я улыбнулся, но хотел отказаться. «Что подумают люди?», «Тебе уже за шестьдесят, а не время для романов», «У тебя внуки, а не свидания» эти голоса гудели в голове. Но посмотрел ему в глаза и сказал:
А почему бы и нет?
Кофе превратилось в ужин. Ужин в совместные прогулки. Потом пришли воскресные вылазки за город, совместное готовление. А потом мы начали держаться за руки. Чувствовал лёгкость, умиротворённость. Не было громких слов, лишь простая близость, которой я раньше не знал. Та, что не описывается, но остаётся в памяти.
Через несколько месяцев решил рассказать обо всём дочери.
Сидели на кухне, пили чай.
С кем ты так часто разговариваешь? спросила она. Ты всё время улыбаешься.
И я рассказал. Об Иване. О том, что мы встречаемся. Что мне с ним хорошо. Что это не мимолётность, а нечто серьёзное.
Дочь молчала. Долго. Потом тихо бросила:
Не знаю, как на это реагировать. Это неловко.
Я удивлённо спросил:
Почему?
Она пожала плечами.
Папа, тебе шестьдесят лет. Он тоже не моложе. И вы всё ещё гуляете по Москве, держась за руки? Люди смеются. Коллеги спрашивают: «Это твой папа с тем парнем из цветочного магазина?». Мне стыдно.
Слово «стыдно» пронзило меня как холодная игла. Я ничего больше не сказал. Не хотел ссориться. Но долго не мог эту мысль проглотить.
Дело было не в том, что ей не нравился Иван. Проблема была в том, что я, как отец, перестал вписываться в её образ «мужчиныопоры». Она хотела, чтобы я был молчалив, стабилен, незаметен. А я впервые в жизни просто был счастлив.
Я начал отстраняться. Перестал говорить об Иване. Делал вид, что ничего не происходит. Но когда возвращался домой после совместных прогулок, в груди сжималось. Ведь разве стоит стыдиться того, что ктото смотрит на тебя с нежностью?
Однажды Иван спросил:
Что происходит? Ты отстраняешься.
Я молчал. Наконец сказал:
Моя дочь она стыдится меня.
Он посмотрел тепло.
Проблема у неё, а не у тебя. Ты же живёшь.
Эти слова рассеяли всё сомнение.
В тот же вечер долго сидел на балконе с чашкой травяного чая, глядя на тихие подсвеченные дома. В квартире светила лишь маленькая лампа у плиты. Кот Мурка спал свернувшись калачиком на кресле. Тишина стала спокойной, а не тяжёлой.
Я понял, что всю жизнь ждал разрешения. Чтобы ктото сказал: «Можно быть счастливым». И когда счастье пришло, я стал объяснять его. Ведь никто не спрашивает тридцатилетних, можно ли влюбляться. Почему же мы, люди старшего возраста, должны оправдываться?
С Иваном мы проводили время так, как хотели ездили на блошиные рынки, готовили блины с вареньем, вечерами читали друг другу книги вслух. Когда он рассказывал о юности, о жене, ушедшей много лет назад, я чувствовал, что становлюсь частью чегото нового, без ярлыков.
И вот держали друг друга за руки. Целуемся на автобусной остановке. Смеёмся в кафе, не боясь, что ктото посмотрит.
Когда дочь снова написала: «Может, встретимся без Ивана?», я ответил:
Иван часть моей жизни. Если придёшь в гости, познаёшь и его.
Она замолчала несколько дней. Потом пришла с внучкой. Иван предложил чай с имбирём, рассказал смешную историю о своей собаке в детстве. Внучка хохотала до слёз. А дочь? Смотрела со стороны, внимательно, слегка напряжённо, но без злобы.
Когда они уходили, тихо сказала:
Не знала, что он такой тёплый. Может, мне просто нужно было привыкнуть.
Я не ждал извинений и не нуждался в них. Достаточно было одного её слова и того, что она перестала смотреть на меня, будто я сделал чтото неприемлемое.
Сегодня живём спокойно. Не ради показухи, не ради одобрения. Просто для себя. Дочь приняла моё решение. Мы не обсуждаем это часто, но больше не избегаем тему. А я не извиняюсь за своё счастье.
Если бы я мог сказать чтото женщинам моего возраста, которые сомневаются, бойятся:
Не нужно никого спрашивать разрешения на любовь.
Любовь не имеет срока годности. Она не знает возраста. Есть лишь смелость открыться ей. Даже если придётся за неё бороться. Даже если ктото скажет: «Это уже не прилично».
Важнее всего чувствовать себя в безопасности рядом с тем, кто делает тебя счастливым. Если ты возвращаешься домой с улыбкой, если сердце вновь бьётся, как прежде тогда всё правильно.
