Зазвонил звонок. Я взглянула на часы было только пятнадцать, муж обычно возвращался позже, и я не ожидала ни гостей, ни курьера. Подумала, что, может, соседка зайдёт за сахаром, или же посылка, которую заказала дочь.
Осторожно открыла дверь. На пороге стояла молодая женщина, в руках держала ребёнкамальчика с большими, задумчивыми глазами. Она посмотрела на меня, будто собиралась собрать всю свою храбрость, чтобы произнести одно слово. Я пришла к гну Смирнову. Он дома? спросила она.
У меня пошла к лице «потекло» от ужаса. Муж? пробормотала я, хотя уже знала, что речь идёт о нём. Женщина кивнула, а потом добавила: Пожалуйста, скажите ему, что я пришла с ребёнком. Мальчик прижался к её ноге, будто боясь моей реакции.
Я пригласила их в комнату, хотя ноги ощущались как из ваты. Женщина селa жёстко на край дивана, мальчик спрыгнул на ковер и стал играть машинкой, найденной на полке.
В комнате пахло обедом суп ещё стоял на плите, а рядом витала тайна, которую я не хотела раскрывать. Кто вы? тихо спросила я. Она опустила взгляд. Это будет нелёгкий разговор, ответила она.
В голове начали складываться образы последних месяцев: его поздние возвращения, «командировки» в другие города, новая стрижка, аромат новых духов, которых он раньше не пользовался. Когда я спрашивала, он отмахивался: Не преувеличивай, дорогая. А теперь я сидела напротив женщины, знавшей его фамилию и принесшей ребёнка.
Это начала я, но голос предательски задрожал. Это его сын?
Она посмотрела мне прямо в глаза. В её взгляде смешались усталость, страх и лёгкое облегчение, будто она больше не могла притворяться. Да, коротко ответила она. Я больше не могу молчать. Он знает, что Станислав существует, но никогда не говорил правду.
Мне показалось, что земля уходит из-под ног. Я посмотрела на мальчика, который сейчас строил башню из кубиков, и вдруг увидела в нём знакомый контур бровей, ту же улыбку, которую я видела сотни раз у Ивана. Меня охватили тошнота и гул.
Почему сейчас? спросила я спустя мгновение. Женщина сжала руки. Потому что Станислав подрос и начинает задавать вопросы. Я не хочу, чтобы он всю жизнь думал, что у него нет отца. Он всё обещает позвонить, помочь, но месяцы идут, а ничего не происходит. Я поняла, что должна была прийти.
Я не знала, что делать. Звать мужа? Кричать? Выгонять их? Вместо этого заварила чай и наблюдала, как женщина дрожит, держась за чашку. Ей было на двадцатьтридцать лет меньше меня. На её лице читались знакомые мне чувства: смесь любви и разочарования.
Когда Иван вернулся, он вошёл в гостиную, огляделся и замер. Я никогда не забуду тот взгляд: шок, гнев и отрешённость в одном. Что ты сделала? выругался он в сторону женщины, но я вмешалась: Нет. Что ТЫ сделал?
Разговор превратился в открытие старых ран. Он пытался оправдываться, называя всё ошибкой, «сложившейся ситуацией». Женщина плакала. Мальчик смотрел на нас большими глазами, не понимая, почему все вдруг заговорили громко.
Тогда я поняла одно: ребёнок не виноват. Он не просил появиться в этом мире, не просил стать тайной. Как бы ни сложилась наша семья, он останется частью этой истории.
Вечером, когда остались одни, Иван пытался убедить меня, что всё в прошлом, что «это ничего не значило», что «главное я и наша семья». Но его чужие взгляды, эта женщина у порога с ребёнком всё говорило мне о другом.
Я не ответила ему сразу. Сидела на кухне, глядя на остывший чай, и размышляла: сколько лет моей жизни было построено на лжи? Возможно ли, что человек, с которым я делила быт, имел параллельную жизнь, вторую семью?
Сегодня я не знаю, что будет дальше. Не уверена, смогу ли простить. Не знаю, стоит ли продолжать задавать вопросы. Но одно я знаю точно: после того звонка и слов женщины у порога, ничего уже не будет прежним.
Это может стать концом одной главы или началом правды, которой я никогда не хотела знать. И лишь время подскажет, принять ли чужое дитя в свою жизнь, или выгнать мужа за дверь.
Урок, который я вынесла, прост: скрывать правду нельзя она всегда найдёт путь наружу, а честность, даже горькая, спасает души от разрушения.
