16 марта 2024г.
Сегодня утром Виктория Петрова, моя старшая дочь, объявила, что к завтрашнему дню я должен съехать из нашей квартиры в центре Москвы.
Чайник тихо свистел на газовой плите, пока Ольга Ивановна перебирала пакетики с чаем: ромашковый, мятный, чёрный с бергамотом Пакетики привезла Вика из последней командировки в Лондон, где она вела переговоры о новом проекте. Ольга улыбнулась, вспомнив, как пять лет назад дочь торжественно вручили ей эту квартиру.
Теперь, мама, у тебя будет свой собственный дом, сказала Вика, передавая ключи, больше никаких арендных комнат.
Старая кухня давно стала её любимым местом. На столе стояла потертая скатерть, на подоконнике герань в керамических горшках, даже трещина в плитке казалась привычной. Ольга собиралась налить себе чай, как в дверях прозвенел звонок.
На пороге стояла Виктория в строгом деловом костюме, волосы уложены безупречно, лицо холодное, как зимнее утро.
Мама, нам нужно поговорить, сказала она.
Ольга отступила, пропуская дочь. В голосе Виктории прозвучала тяжесть.
Заходи, дорогая. Я только что заварила твой любимый чай, тот, что ты привезла, ответила Ольга.
Нет, спасибо, простояла Вика посреди кухни. Я ненадолго. Мама, тебе нужно освободить квартиру к завтрашнему дню.
Ольга замерла с чайником в руке, будто не расслышала.
Что? переспросила она.
Квартиру надо освободить. Завтра. Я больше не могу откладывать, холодно повторила дочь.
Горячий чай пролился на руку, но боль не дошла.
Виктория, я не понимаю Это же мой дом, ты сама
Это просто квартира, мама, Виктория достала телефон и быстро проверила чтото на экране. Ты здесь жила, но я больше не могу тебя удерживать.
Удерживать? Ольга нервно засмеялась. Любимая, я же плачу за коммунальные услуги, убираю
Мама, без лишних разговоров, сказала Виктория, моргая глазами. Решение принято. Ключи оставляй на столе.
Девушка уже пошла к двери, но Ольга схватила её за запястье:
Подожди! Объясни хотя бы почему! Что случилось?
Ничего не случилось. Просто бизнес, мама. Квартиру можно сдавать подороже, ответила Виктория, и дверь захлопнулась.
Ольга стояла одна, в ушах звенел пустой звон. Она опустилась на стул, глядя на лужу из пролившегося чая, в которой отражалось вечернее солнце.
В памяти всплыли фотографии на стене: Виктория в выпускном в белом платье, а потом они вдвоём на берегу Черного моря, где дочь строила песочный замок, а мама смеялась, пытаясь спасти его от прибоя. Тогда она только что продала дачу, чтобы оплатить обучение дочери.
Доченька, прошептала Ольга, проводя пальцем по фотографии. Как так?
Ночь медленно переходила в утро. Ольга тяжело собирала вещи в старый чемодан, иногда останавливаясь, чтобы посмотреть на знакомые детали квартиры: облупленную краску в углу, теплый свет настольной лампы, тень герани на стене. Всё стало бесконечно ценно.
Глубоко внутри тлела надежда, что утренний звонок спасёт её: «Это была ошибка, шутка, всё както решится». Телефон молчал, а стрелки часов безжалостно тикали последние секунды в доме, который она считала своим.
Первая ночь была душной. Ольга сидела на скамейке в парке, прижимая к себе чемодан, глядя на звёзды. Гдето в тёплых квартирах люди спали, а она «Боже, как всё дошло до этого?»
Ключи она аккуратно протёрла салфеткой и оставила на столе. Было важно, чтобы они блестели может, Виктория заметит, как мама всегда заботилась о мелочах.
Добрый вечер, голос прорывался из темноты. Ольга вздрогнула. На другом конце скамейки сидел бородатый мужчина в потёртой куртке. Не бойтесь, я просто присажусь. Вы тоже ночуете?
Ольга притянула чемодан ближе.
Нет, я просто гуляю, ответила она.
В три часа ночи с чемоданом? усмехнулся мужчина. Я Семён, уже три месяца на улице. Жена выгнала. А вас кто?
Дочь, тихо произнесла Ольга, удивившись своей откровенности.
Хм, дети сейчас другие У меня сын в Америке, уже год жду звонка, пробормотал Семён, откусывая яблоко, которое он только что вынул из кармана.
К утру стало холоднее. Ольга дрыхнула, прислонившись к спинке скамейки. Семёново яблоко осталось, а он оставил ей листок с адресом приюта: «Там тепло, кормят иногда».
Когда рассвет озарил улицу, Ольга поднялась, потирая замёрзшие ноги. Куда идти? Приют был пока не в планах, но могла бы зайти к соседке Ганне, которая часто приглашала на чай.
В дверь пятого этажа постучала Ганна в ярком халате.
Оля, что случилось? Твоё лицо
Ганнушка Можно у тебя на пару дней остаться? проговорила Ольга, голос дрожал.
Кухня Ганны пахла сахарной пудрой, в ней стояли свежие булочки.
О, да кивнула Ганна, слушая рассказ. Ты же всё время говорила, что «доченька» у тебя. Помнишь, как она тебя подмигивала на день рождения?
Ольга молчала, глядя в окно, где просыпался город. Люди спешили на работу, у кого был дом, семья, уверенность в завтрашнем дне.
Ты поднимешься, Лена, Ганна положила руку на её плечо. Ты всегда справлялась.
Три дня пролетели незаметно. Ольга помогала Ганне готовить, убираться, даже чинила кран. Каждый день тяжёлый груз становился всё ощутимее.
Владимир! неожиданно воскликнула она, листая старый записный блокнот. Старый друг семьи, когдато работавший с её мужем, предлагал помощь.
Набрать его номер было страшно, а если позвонить, а он откажет?
Алло, Владимир? Это Лена Петрова
Через час она сидела в его небольшом кабинете при городском приюте, где он был заведующим.
Значит, говоришь, дочь выгнала? постучал он карандашом по столу. У нас сейчас шефповар уволилась. Временная работа, умеешь готовить?
Я всю жизнь запиналась Ольга. Где жить?
Здесь и будешь, улыбнулся Владимир. Комната небольшая, но своя. Ты сильнее, чем думаешь, Лена. Справишься.
Вечером она впервые переступила порог приюта уже как сотрудница. Запах борща смешивался с хлоркой. В столовой гомонели голоса: старый интеллигентный дядя в потрепанном пиджаке рассказывал историю молодой маме с ребёнком. Семён помогал накрывать столы.
Олена Сергеевна! позвала её женщина средних лет. Я Тамара, буду вводить в курс дел. Не волнуйтесь, все мы через чтото прошли
В служебной комнате было чисто и неожиданно уютно. Ольга присела на кровать, достала телефон, палец замер над номером Виктории Нет. Не сейчас.
Ну что ж, сказала она своему отражению в окне, жизнь продолжается.
Три месяца пролетели как один день. Ольга быстро влилась в работу, а готовить для большой компании оказалось даже веселее, чем готовить для двоих. Занятость оставляла меньше времени на мрачные мысли.
Олена Сергеевна, заглянула Тамара на кухню, к нам пришла новая девчонка, совсем юнушка. Сделаете ей чай?
Сейчас, минутку, Ольга вытёрла руки и достала с верхней полки скрытую пачку печенья.
В столовой сидела худенькая девушка лет двадцати, нервно теребя рукав расправленного свитера.
Чай? предложила Ольга, ставя чашку с бергамотом. Прямо из Лондона.
Девушка подняла заплаканные глаза:
Спасибо. Вы здесь давно?
Три месяца, ответила Ольга, садясь рядом. Знаешь, я тоже думала, что это конец мира. А оказалось начало чегото нового.
Вечером она начала писать. Сначала просто мысли в старый блокнот, потом получились стихи: простые, наивные, но искренние. Тамара, увидев их, заплакала.
Пишите, Олена Сергеевна, сказала она. У вас душа поёт.
Однажды Ольга взяла чистый лист и написала: «Привет, Виктория». Письмо получило длину, в нём она рассказала дочери о ночи в парке, яблоке от Семёна, страхе и одиночестве, а также о том, как начала писать для себя.
«Ты всегда будешь моей дочкой, писала она, но я больше не живу лишь ради тебя. Я начала писать стихи, помнишь, как в детстве ты смеялась, говоря, что я как Пушкин? Теперь я пишу для себя и живу для себя. Надеюсь, ты поймёшь, что это правильно».
Письмо не отправилось, но тяжесть на сердце спала. Было будто бы отпустила то, что держало её всё это время.
Олена Сергеевна! вскочила Тамара в кухню, размахивая листом. У меня новость! Мария Степановна, которая приходит к нам на литературные вечера, сдаёт комнату дешево. Говорит, вам нравятся её блюда и стихи
Через неделю Ольга переехала в светлую комнату на втором этаже старого дома. Мария, худощавая женщина с умными глазами, помогала вешать шторы.
Знаете, передавая гвозди, я тоже через такое прошла. Муж выгнал после тридцати лет брака. Думала, не выдержу. Потом начала рисовать. Представляете?
Вечером Ольга стояла у окна, наблюдая, как падает первый снег. Пушистые снежинки кружились в свете фонарей, покрывая город белой покрывалом. Гдето в другом районе стояла Виктория, возможно, тоже глядит в окно.
На столе лежал открытый блокнот. «Я не держу обиды», написала Ольга. И в первый раз за долгое время это была чистая правда. Жизнь действительно продолжается, и теперь она точно знала, что будет жить не ради когото, а ради себя.
Урок, который я вынес из всего этого: нельзя позволять чужим желаниям определять твоё существование; каждое сердце должно находить собственный путь.
