Старый дом встретил меня, Ивана, затхлым воздухом и глухой тишиной. Я открыл окна настежь, впустив майское тепло и аромат сирени, ведь уже месяц, как ушёл дед Михаил Петрович Кузнецов, а я лишь сейчас нашёл в себе силы приехать и разобрать его вещи.
Михаил Петрович был для меня больше, чем просто дедушка. После преждевременной гибели родителей он стал мне семьёй, вырастил, поставил на ноги. В последние годы мы виделись редко работа в областном центре, постоянная суета, нехватка времени. Оказавшись в гостиной, где каждая вещь напоминала о нём, я упрёк себя за каждую упущенную минуту вместе.
Звонок телефона прорезал тишину.
Игорёк, ты уже начал? прозвучал голос тети Тихомиры, звучавший необычайно ласково. Мы с Владимиром приедем завтра, поможем с мебелью. Пока ничего ценного не трогай, ладно?
Конечно, тётя Тихо, ответил я, глядя на дедушкин сервант с коллекцией морских раковин. Я только разбираю вещи, документы.
Вот и славно. После оглашения завещания возникла такая неловкость… Не расстраивайся, что дед оставил тебе лишь книги и пианино. Он же хотел всё распределить справедливо.
Я сжал губы. После похорон нотариус зачитал завещание, по которому дом и основное имущество делились между его детьми тётей Тихомирой и дядей Владимиром. Мне достались лишь книги, старое пианино и именные часы дорогие сердцу, но без особой материальной ценности.
Всё в порядке, тётя Тихо. Мне и не нужно ничего, сказал я.
Вот и правильно! У тебя своя квартира, своя жизнь. А нам с Владимиром нужен дачный дом сезон начинается. До завтра!
Я положил трубку и тяжело вздохнул. Дед всегда говорил, что дом будет моим. «Кому ещё его оставить, если не тебе, внучок? Ты один понимаешь, что значит родные стены», всплыл в памяти его голос. Видимо, в последний момент он изменил решение. Это было его право.
Весь день я провёл, перебирая книги. Каждый том хранил память: сборник сказок в потрепанной обложке, учебники, по которым он, бывший учитель, занимался со мной математикой. В некоторых книгах нашлись засушенные цветы, старые фотографии, записки на полях его аккуратным почерком.
К вечеру я дошёл до его кабинета. Маленькая комната с массивным письменным столом и стеллажами до потолка всегда была для меня особенным местом. В детстве дед не разрешал заходить без стука «творческая лаборатория», шутил он. Здесь Михаил Петрович писал мемуары, вел дневники, разбирал архивы.
Я бережно листал папки с рукописями, старые блокноты, пожелтевшие от времени конверты. В нижнем ящике стола нашёл стопку писем, перевязанных бечёвкой письма его жены, которой я никогда не знал. Рядом лежал потрёпанный кожаный ежедневник.
Открыв его, я увидел запись, датированную прошлым годом: «Позвонить С.П. насчёт нового завещания. Старое уничтожить».
Сердце пропустило удар. Новое завещание? На оглашении нотариус Сергей Павлович представил лишь один документ.
Продолжая поиски, я проверил каждый ящик, каждую папку. За стопкой старых газет нашёл конверт с надписью: «Завещание. Копия. Оригинал у нотариуса С.П.» Дата на конверте за месяц до смерти деда.
С дрожью я вынул документ и стал читать. В нём Михаил Петрович оставлял весь дом, участок и ценные вещи мне, Игорю. Двоим, Тихомире и Владимиру, предназначались денежные компенсации в размере пяти тысяч рублей каждому.
Это решение продиктовано не предпочтением одного наследника над другим, писал дед, а желанием сохранить целостность родового гнезда. Я уверен, ты, Игорь, оценишь дом не как имущество, а как средоточие семейной истории. Сохрани его для будущих поколений.
Я опустился в дедовое кресло, не в силах поверить. Почему второе завещание не было представлено? Знал ли о нём нотариус? Что теперь делать?
Ночь прошла без сна. Я ворочался на старой кровати, перебирая варианты. Предъявить завещание значит вызвать грандиозный скандал. Тётя Тихомира и дядя Владимир уже строили планы на дом, делили участок. Они никогда не были особенно близки с отцом и навещали его лишь изредка. Но имели ли они меньше прав?
Утром, едва успев выпить кофе, я услышал подъезжающую машину. Тётя Тихомира вошла первой, громким голосом и энергичными движениями.
Игорёк, мы с Марией приехали, кивнула она в сторону дочери, которая недовольно топталась в прихожей. Посмотрим, что можно забрать сейчас. Владимир придёт позже с грузчиками.
Здравствуйте, я натянул улыбку. Я ещё не всё разобрал…
Ничего-ничего, поможем! Тихомира уже шла по комнатам, оценивающе разглядывая мебель. Этот сервант я, пожалуй, возьму. И комод из спальни. Ты не против, Мария?
Мария пожал плечами:
Мне всё равно, мама. Я лишь за дедушкин набор монет пришла, ты же обещала.
Конечно! Игорёк, где отцовская коллекция? Он её всю жизнь собирал, знаешь ли. Марии на память.
Во мне поднялось возмущение. Дедушкин нумизматический набор был его гордостью. Он показывал мне каждую новую монету, рассказывал её историю. А теперь она достанется Марии, которая пришла на похороны с видом, будто её оторвали от чегото важного?
Тётя Тихо, осторожно начал я, я хотела спросить… Вы общались с нотариусом после оглашения завещания?
Тихомира замерла на полуслове, резко обернувшись:
С Сергеем Павловичем? Нет, а что?
Просто… мне кажется, что чтото не так с завещанием.
То есть? прищурилась она.
Я нашёл в дедовых бумагах упоминание о другом завещании, более позднем.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Мария перестала изучать сервант и повернулась к нам.
Что за глупости? наконец сказала Тихомира, но голос её дрогнул. Было одно завещание, его и зачитал нотариус.
Я думаю, нам стоит позвонить Сергею Павловичу, твёрдо сказал я. Я нашёл копию другого документа.
Тихомира побледнела:
Игорёк, послушай… Зачем ворошить? Отец сделал свой выбор, всё распределил справедливо. Тебе достались самые дорогие для него вещи книги, пианино. Он же знал, как ты любишь музыку.
Дело не в вещах, тётя Тихо. Дело в последней воле деда. Если он изменил решение, мы должны его уважать.
Изменил решение? горько усмехнулась она. Да он всю жизнь только о тебе и думал! Твои родители умерли трагедия, конечно. Но почему он всегда ставил тебя выше своих детей? Мы что, чужие ему были?
Я был ошеломлён её вспышкой:
Я никогда не просил особого отношения…
Конечно, не просил! Ты просто был рядом. Всегда. А у нас своя жизнь, свои заботы. Мы не могли постоянно сидеть с ним.
Мама, успокойся, вмешалась Мария. Что за концерт? Если есть другое завещание, значит, есть другое завещание. Пусть юристы разбираются.
Звук открывающейся двери прервал разговор. На пороге стоял дядя Владимир крупный мужчина с лицом, удивительно похожим на дедушкин.
О чём спорим? спросил он, оглядывая напряжённые лица.
Игорёк нашёл какоето другое завещание, вырвалась Тихомира. Говорит, отец всё ему оставил.
Владимир медленно прошёл в комнату и опустился в кресло:
Правда нашёл?
В его голосе не было удивления, только усталость. Я посмотрел на него:
Вы знали о нём?
Владимир вздохнул:
Отец говорил, что хочет изменить завещание. Сказал, что дом должен остаться целым, не дробиться. Что только ты его понастоящему любишь.
И ты молчал?! воскликнула Тихомира. Предатель!
Не кричи, Тихо, устало ответил Владимир. Я не знал, оформил ли он новое завещание или лишь собирался. Да и какая разница? Дом старый, требует постоянного ухода. Нам с тобой он нужен лишь как актив, который можно продать. А тебе как память.
Значит, ты на её стороне? хлопнула Тихомира руками. Чудесно! Просто чудесно! Отдадим всё девочке, а сами останемся с носом!
Мам, хватит, закатила глаза Мария. Дядя прав. Зачем нам этот дом? Ты же сама говорила, что хочешь его продать и купить квартиру в городе.
Я слушал их обмен реплик, чувствуя странное отстранение. Они говорили о доме как о вещи, как о куске недвижимости. А для меня это был целый мир запахи, звуки, воспоминания.
Предлагаю следующее, наконец сказал я. Мы позвоним Сергею Павловичу и выясним ситуацию с завещаниями. Если последняя воля деда действительно такая, то я, как законный наследник дома, готов выплатить вам компенсацию за ваши доли. Со временем, конечно.
Какую компенсацию? фыркнула Тихомира. На твою зарплату библиотекаря?
Я могу взять кредит. Или продать свою квартиру.
Мам, хватит, вмешалась Мария. Давайте просто позвоним нотариусу.
Сергей Павлович согласился приехать немедленно. Через час пожилой мужчина с портфелем уже сидел за столом в гостиной, тревожно глядя на собравшихся.
Значит, вы обнаружили второе завещание, констатировал он, выслушав меня. Могу я взглянуть на копию?
Я протянул ему документ. Нотариус внимательно изучил его, сверил даты и подписи.
Да, это подлинная копия, наконец сказал он. Михаил Петрович действительно составил новое завещание незадолго до смерти.
Почему вы его не представили? возмущённо спросила Тихомира.
Сергей Павлович снял очки и устало потер переносицу:
За неделю до смерти ваш отец позвонил мне и сказал, что хочет аннулировать завещание. Он назначил встречу, но не дожил до неё.
Значит, последним его желанием было вернуться к первому варианту? уточнил Владимир.
Не могу утверждать наверняка, осторожно ответил нотариус. Он не объяснил причин, сказал лишь, что не хочет разногласий в семье.
Я почувствовал, как к глазам подступают слёзы. Дед до последнего думал о нас, о наших отношениях, даже ценой собственных желаний.
Юридически, продолжал Сергей Павлович, действительным является последнее составленное завещание, которое не было официально аннулировано. То есть то, что оставляет дом мне. Но
Что «но»? перебила Тихомира.
Но если вы начнёте оспаривать его, ссылаясь на звонок Михаила Петровича мне, дело может затянуться на годы. И никто не выиграет, кроме юристов.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Я смотрел в окно на старую яблоню, посаженную дедом ещё до моего рождения. Каждую весну она цвела пышным белым цветом, наполняя сад ароматом. Дед говорил: «Пока цветёт яблоня живёт дом».
Я не буду предъявлять второе завещание, вдруг сказал я, поворачиваясь к родственникам. Пусть всё останется как есть.
Что? удивилась Мария. Ты отказываешься от дома?
Нет, качнула головой я. Я предлагаю другое решение. Дом остаётся в общей собственности. Никто его не продаёт. Я буду здесь жить и поддерживать его в порядке. Вы сможете приезжать в любое время летом, на выходные, на праздники. Как в настоящий семейный дом.
Но зачем тебе это? недоумевала Тихомира. Зачем делиться, если по закону всё может быть твоим?
Потому что дед хотел, чтобы мы были семьёй, просто ответил я. Настоящей семьёй. Он боялся, что наследство нас поссорит, и был готов изменить свою последнюю волю ради этого. Я хочу уважить его желание.
Владимир долго смотрел на меня, потом медленно кивнул:
Я согласен. Это правильно.
Тихомира колебалась дольше. На её лице отражалась внутренняя борьба желание получить материальную выгоду против смутного чувства, что я предлагаю нечто более ценное.
Но кто будет платить за содержание дома? За ремонт? наконец спросила онаЯ взял в руки старый ключ, открыл дверь в дом и почувствовал, как вместе с ветром в проёме прилетает аромат детства, обещая, что семья будет жить в этих стенах вечно.
