Ты не хозяйка, а прислуга, прозвучало, как скрип старой кляпки, от лица свекрови Тамары Павловны, сладкогорькой, словно квашеная вишня, но в её словах клалось жгучее табаско горящее притворство.
Я кивнула беззвучно, прихватывая почти пустую миску салата. Тётка моего мужа Славы, троюродная сестра, обрушила на меня взгляд, будто на назойливую мошку, вечно вертящуюся над головой.
Тихо скользила я по кухне, будто растворяясь в её каменных стенах. Сегодня день рождения Славы. Точнее, его семья отмечала в моей квартире, которую я оплачивала из своего кармана.
Смех рявкнул из гостиной волнами, как бас у дяди Жени, пронзительный лай его жены. Сверху звучал уверенный, почти командный голос Тамары Павловны. Слава, я думаю, сидел в углу, натянув улыбку и робко кивая.
Я наполнила миску, украсив её веточкой укропа, руки работали автоматически, а в голове крутилось одно число: двадцать. Двадцать миллионов рублей.
Вчера вечером, получив завершительное подтверждение на электронную почту, я сидела на полу ванны, скрываясь от глаз, и глядела на телефонный экран. Трёхлетний проект, сотни бессонных ночей, нескончаемые переговоры, слёзы и почти безнадёжные попытки всё вырвалось в одну цифру: семь нулей. Моя свобода.
Где ты застряла? прорычала свекровь. Гости ждут!
С миской в руках я вернулась в зал, где праздник уже бушевал.
Как же ты медлительна, Злата, протянула тётка, отодвигая свою тарелку. Как черепаха.
Слава дернулся, но промолчал. Ссора была бы для него вопиющим нарушением порядка.
Я поставила салат на стол. Тамара Павловна, поправляя идеальную раскладку, громко произнесла, будто бы все должны были услышать:
Не всем дано быть проворными. Офис не домашний очаг. Там сидишь за компьютером и домой. А здесь надо думать, соображать, суетиться.
Она обвела гостей победным взглядом, все кивнули. Я почувствовала, как щёки разгораются.
Тянулась к пустому бокалу, случайно задела вилку. Тот звук, как звон колокольчика, упал на пол.
Тишина. На мгновение всё замерло. Десяток глаз устремились от вилки к мне.
Тамара Павловна рассмеялась, злобно, ядовито:
Видите? Я же говорила! Руки крюки.
Она повернулась к соседке и, не снижая тона, добавила с ухмылкой:
Я всегда говорила Славе: она тебе не пара. В этом доме ты хозяин, а она просто фон. Подай, принеси. Не хозяйка прислуга.
Смех снова охватил комнату, теперь более злобный. Слава отводил взгляд, делая вид, что занят салфеткой.
Я подняла вилку, выпрямила спину и впервые за вечер улыбнулась искренне, без натянутости.
Они не подозревали, что их мир, построенный на моём терпении, готов рухнуть. А я стояла у порога нового начала.
Моя улыбка выбила их из колеи. Смех оборвался так же внезапно, как и начался. Тамара Павловна замерла, её челюсть застыла в недоумении.
Я не ставила вилку обратно. Вместо этого прошла на кухню, опустила её в раковину, взяла чистый бокал и налила себе вишнёвый сок тот самый, дорогой, который свекровь называла «блажью» и «денежной глупостью».
С бокалом в руке я вернулась в гостиную и заняла единственное свободное место рядом со Славой. Он смотрел на меня, будто впервые увидел меня.
Лена, горячее стынет! отозвалась Тамара Павловна, её голос снова звучал стальными нотами. Нужно раздавать гостям.
Уверена, Слава справится, я сделала глоток, не отводя взгляда. Он же хозяин дома. Пусть докажет.
Все взгляды бросились на Славу. Он побледнел, потом покраснел, нервничал, бросая умоляющие взгляды то на меня, то на мать.
Я да, конечно, пробормотал он, спотыкаясь, направился к кухне.
Это была маленькая, но сладкая победа. Воздух в комнате стал плотным, тяжёлым.
Тамара Павловна, поняв, что прямой удар провалился, сменила тактику, заговорив о даче:
Мы решили, в июле отправимся всей семьёй на дачу. Как обычно, месяц отдыхать, подышать свежим воздухом.
Злата, тебе нужно уже на следующей неделе начать собирать вещи, перевезти заготовки, подготовить дом, говорила она, будто решение принято давно, а моего мнения нет.
Я медленно поставила бокал.
Звучит замечательно, Тамара Павловна, ответила я. Только боюсь, у меня другие планы на лето.
Слова зависли в воздухе, как ледяные кубики в жаркий день.
Какие планы? вернулся Слава с подносом, где криво стояли тарелки с горячим. Что ты выдумываешь?
Его голос дрожал от раздражения и растерянности. Он привык к моему согласию, а мой отказ звучал для него как объявление войны.
Ничего не выдумываю, спокойно посмотрела я сначала на него, потом на мать, чей взгляд стал полон ярости.
У меня деловые планы. Я покупаю новую квартиру, произнесла я, делая паузу, наслаждаясь эффектом. Эта, знаете ли, уже стала слишком тесной.
В комнате воцарилась оглушительная тишина, которую первой нарушила Тамара Павловна, испустив короткий каркающий смех.
Покупает она? На какие средства? На ипотеку на тридцать лет? Всю жизнь будешь на бетонных стенах работать?
Мама права, Злата, подхватил Слава, чувствуя поддержку. Он с грохотом поставил поднос, соус брызнул на скатерть.
Перестань этот цирк. Ты нас всех позоришь. Какая квартира? Ты с ума сошла?
Я обвела взглядом лица гостей. На каждом презрительное недоверие. Они смотрели на меня, как на пустой сосуд, возомнивший себя чемто большим.
Почему в ипотеку? мягко улыбнулась я. Нет, я не люблю долги. Я покупаю за наличные.
Дядя Женя, до этого молчавший, фыркнул в усы.
Наследство, что ли? Старушкамиллионерша в Америке умерла?
Гости захихикали. Они снова чувствовали себя хозяевами положения. Эта выскочка блефует.
Можно и так сказать, ответила я, повернувшись к нему. Только старушка это я. И я ещё жива.
Я сделала глоток сока, давая им время осознать смысл.
Вчера я продала свой проект. Тот самый, ради которого, по вашему мнению, я «просиживала штаны в офисе». Компания, которую я создавала три года. Мой стартап.
Посмотрела прямо в глаза Тамаре Павловне.
Сумма сделки двадцать миллионов рублей. Деньги уже на моём счёте. Так что да, я покупаю квартиру, возможно, даже домик у моря, чтобы точно не было тесно.
В комнате воцарилось звенящее молчание. Лица вытянулись, улыбки исчезли, оставив растерянность и шок.
Слава смотрел на меня раскрытыми глазами, рот открывался, но не издавал ни звука. Тамара Павловна медленно теряла цвет лица, её маска рушилась перед всеми.
Я встала, взяла сумочку со стула.
Слава, с днём рождения. Это мой тебе подарок. Я съезжаю завтра. У тебя и твоей семьи есть неделя, чтобы найти новое жильё. Эта квартиру тоже продаю.
Направилась к выходу. В спину не доносилось ни звука они были парализованы.
Уже в дверях я обернулась и бросила последний взгляд.
И да, Тамара Павловна, мой голос был твёрдым и спокойным. Прислуга сегодня устала и хочет отдохнуть.
Прошло полгода. Шесть месяцев, как новая жизнь открылась передо мной.
Я сидела на широком подоконнике своей новой квартиры. За панорамным окном, от пола до потолка, мерцал вечерний город живое, дышащее существо, которое уже не казалось враждебным.
Он стал моим. В руке я держала бокал с вишнёвым соком. На коленях лежал ноутбук с открытыми чертежами нового проекта архитектурного приложения, уже привлекшего первых инвесторов.
Работала много, но теперь это было в радость, потому что работа наполняла, а не высасывала силы.
Впервые за долгие годы я дышала полной грудью. Исчезло постоянное напряжение, с которым жила годами. Ушли привычки говорить тише, двигаться осторожнее, угадывать чужие настроения. Ушло ощущение, что живу в гостях в собственном доме.
После того дня рождения телефон не умолкал. Слава прошёл все стадии: от яростных угроз («Ты пожалеешь! Ты без меня ничто!») до жалобных голосовых сообщений ночью, где он всхлипывал о том, «каким хорошим было их прошлое».
Слушая это, я ощущала лишь холодную пустоту. Его «хорошо» строилось на моём молчании. Развод прошёл быстро. Он даже не пытался чтото требовать.
Тамара Павловна была предсказуема. Звонила, требовала «справедливости», кричала, что я «обобрала её сына». Однажды подстерегла меня у бизнесцентра, где я арендую офис, пыталась схватить за руку. Я просто обошла её, не сказав ни слова.
Её власть закончилась там, где закончилось моё терпение.
Иногда, в странных моментах ностальгии, я заглядывала на страницу Славы. По фотографиям видно, что он вернулся к родителям. Та же комната, тот же ковер на стене. Лицо с выражением вечной обиды, будто весь мир виноват в его неудавшейся жизни.
Гостей больше нет. Праздников тоже.
Пару недель назад, возвращаясь с встречи, я получила сообщение с незнакомого номера:
Злата, привет. Это Слава. Мама просит рецепт салата. Говорит, у неё не получается так вкусно.
Я остановилась посреди улицы, перечитала несколько раз, и вдруг громко рассмеялась не из злости, а искренне. Абсурдность просьбы стала лучшим эпилогом нашей истории. Они разрушили нашу семью, пытались уничтожить меня, а теперь хотели вкусного салата.
Я посмотрела на экран. В моей новой жизни, полной интересных проектов, уважающих людей и тихого счастья, не было места старым рецептам и обидам.
Добавила номер в чёрный список без колебаний, словно отряхивая пыль.
Затем сделала большой глоток сока. Он был сладким, с лёгкой терпкой ноткой. Это был вкус свободы. И он был прекрасен.
