Когда умер мой муж, я нашла в ящике конверт, подписанный моим именем. То, что было внутри, перевернуло мою жизнь с ног на голову.
Похороны прошли тихо, без лишних слов и толпы; присутствовали лишь самые близкие. Андрей никогда не любил суеты, даже при жизни. После его кончины дом стал звучать иначе глухой тишиной, тяжёлой, как мокрый плащ, давившей на плечи.
Я не могла ни спать, ни есть, ни мыслить. Бродила из комнаты в комнату, трогая вещи, которые он оставил: его любимый свитер, лежащий на спинке стула, аромат одеколона на воротнике, незаконченный роман на ночном столике.
Через несколько дней после прощания я решила привести в порядок его ящик с бумагами. Я знала его содержимое: счета, инструкции к бытовой технике, старые гарантии. Но под грудами бумаг я обнаружила то, чего раньше не замечала белый конверт, обычный, но с единственным надписью от руки: «Елена».
Сердце на миг замерло. Я села, дрожа, и осторожно открыла его. Внутри лежало письмо, написанное не спешно, а тщательно, каждое слово продуманно, каждая буква почерк, который я знала лучше собственного.
«Если ты читаешь это», начиналось письмо, «значит меня уже нет. Прости, что не сказал тебе всё раньше. Хотел, но не смог. Боялся твоих слёз и того, что отниму у тебя покой, который ты так заслуживаешь».
Я читала дальше, и слёзы наполняли глаза. Андрей знал о своей болезни рак поджелудочной железы, диагноз был безжалостен, врач дал ему несколько месяцев. Он решил молчать. Лекарства принимал в тайне, сам ходил на обследования, один терпел боль. Всё время он делал вид, что всё в порядке: «Это просто усталость, стресс, простуда». Я верила ему.
В письме он писал, что хотел избавить меня от страданий, не вынести мысли, что я смотру, как он уходит. Он хотел, чтобы со мной был «нормальный» муж как можно дольше. При этом он говорил, что не жалел о жизни, а самым большим счастьем для него была я. «У меня не было всего», писал он, «но была ты, и этого было больше, чем я заслуживал».
Он просил меня не зацикливаться на скорби, а жить дальше, поехать туда, о чём я давно мечтала, но не хватало смелости. Позволить себе улыбку, даже если первая будет сквозь слёзы. «Потому что, если ты будешь жить, то я тоже гдето останусь».
Я держала это письмо в руках, будто в нём заключён весь наш совместный путь. Горло сжимало боль от того, что я не успела попрощаться, не смогла быть рядом до конца. Но одновременно я ощущала нежность, трепет, огромную любовь, пережившую смерть.
С тех пор прошли недели, а я часто возвращаюсь к тому письму. Храню его в шкатулке у кровати, иногда читаю отрывки вслух, будто он всё ещё рядом.
Я начала выходить из дома, встречаться с людьми, записалась на художественные занятия того, чего раньше не решалась. Съездила на выходные к Балтийскому морю, где мы с Андреем когдато гуляли по пляжу.
Я понимаю, что именно так он хотел бы, чтобы я жила. Не вопреки его кончине, а благодаря его любви.
