Я лежал в больнице, когда меня увезла скорая, и тревога была не от давления и не от головокружения. Самое страшное меня мучило мысль о моём стареньком друге.
А как же Барсик? вырвалось у меня, когда я стоял в прихожей в халате, держал в руке пакет. Туман перед глазами, вялые ноги всё казалось пустяком по сравнению с тем, что он может остаться один.
Не переживай, я позабочусь, ответила соседка Таня. Он у тебя тихий, умный. Ничего сложного. Миску наполнила и всё.
Я кивнул, зная, что она пытается помочь. Но в груди защипало лёгкое чувство тревоги. Потому что Барсик не просто собака. Он особенный.
Ему уже двенадцать лет почтенный возраст. Он пришёл ко мне, когда я только учился жить заново после утраты жены. Дом стал пугающе тихим, даже чайник больше не подавал звуки. Никто не звал меня по имени.
Он был щенком, пушистым комком страха и надежды. Оставили прежние хозяева, потому что он не вписался в их новую жизнь. А в моей жизни была пустота, и в этой пустоте он стал светом.
С того времени мы были неразлучны. Он стал моей тенью, ложился у двери, пока я спал, наблюдал, как я умываюсь, дремал рядом, когда я читал. Мы привыкли друг к другу, как дыхание к телу. Он знал мой голос, я его взгляд.
А теперь больничная палата, капельницы, холодная койка и чужие стены. Я думал: деньдва, проверят, поставят уколы и отпустят.
Но не отпускали. То давление, то лекарства, то врачи качали головой. Я лежал, уставившись в потолок, и думал только о нем. Как он?
Каждый вечер звонил Тане. Она говорила, что Барсик лежит у двери, почти не ест, иногда тихо поскуливает, уходит, когда ктото рядом.
Может, тоскует, говорила она. Но не бойся. Воды пьёт немного, а с едой беда.
На третий день Таня сама позвонила мне, голос её был тихим, будто стеснялась.
Агата Он уже сутки совсем ничего не ест. Ни сухой корм, ни мясо. Только смотрит на миску и уходит. Пьёт чутьчуть. Всё сидит у двери, будто ждёт.
В груди чтото сжалось. Не от боли, а от чувства вины.
Таня включи ему громкую связь. Пожалуйста.
Зачем?
Просто включи. Пусть услышит. Может, поймёт.
Таня сделала, как я просил. Я заговорил, нежно, как папа, читающий сказку ребёнку:
Барсик слышишь? Это я. Папа твой. Я не ушёл. Я просто чутьчуть отдалён. Но вернусь. Обещаю. Подожди. Пожалуйста, поешь. Таня рядом, она хорошая. Всё будет хорошо, мой мальчик.
Наступила долгий, напряжённый пауза.
Он подошёл, прошептала Таня. Смотрит в телефон, уши прижал, хвост слегка дрогнул.
Слёзы потекли по щекам. Я прижал телефон к лицу. Понял: он не ест не изза капризов. Он просто без меня как без сердца.
Так жили мы: я в палате, он у двери. Каждый день звонок утром, каждый вечер голос в трубке.
Держись, малыш. Я рядом. Ещё чутьчуть.
На пятый день Таня сообщила:
Он поел. Немного. Только после твоего голоса. Сначала полежал у телефона, потом встал и подошёл к миске. Я даже не двигалась, боясь спугнуть.
Я снова заплакал. В больнице такие слёзы стали почти привычкой.
Когда врач, наконец, сказал: «Можно расходиться», я чуть не разрыдался от радости.
Я решил не звонить. Хотел устроить сюрприз.
Поднялся в подъезде, лифт не работал поднимался пешком на третий этаж. Сердце колотилось, будто сейчас выскочит.
Барсик лежал у двери, как говорили. Тощий, уставший, шерсть взъерошена.
Барсик прошептал я.
Он поднял голову, посмотрел и замер.
Это я всё хорошо я дома.
Он встал, шатаясь, медленно подошёл, ткнулся в руку, в плечо, в грудь и завыл.
Не громко, не пугающе, а словно плач, собачий, сдержанный, будто спрашивая: «Ты правда вернулась?»
Я опустилась на ковер, обнял его. Он лег на меня всем телом, прижался и не отпускал.
Двадцать минут мы просто сидели так. Потом я открыл дверь он первым делом пошёл проверять подстилку, осмотрелся и направился к миске.
Всёвсё понял! рассмеялась я. Сейчас будет вкусняшка.
Я бросилась на кухню за банкой корма, одной рукой открывала, другой держала листок с назначениями врача. Он ел медленно, аккуратно, будто боялся, что я исчезну.
А ночью он спал рядом, прямо у меня под боком, хотя раньше всегда у двери.
Теперь он не отходит от меня ни в магазин, ни в туалет, ни до порога. Он боится, я тоже.
Поэтому каждый раз, уходя, говорю:
Я скоро. Подожди. Я вернусь.
Он, может, не понимает слов, но знает одно я больше не исчезну.
