Иван ушёл к более молодой коллеге из офиса. Через месяц он вернулся, потому что жизнь с ней оказалась не сказкой, а бесконечной гулянкой и отсутствием ужина.
Это не был бурный развод со скрипом открывающихся дверей. Решение прозвучало ровным, почти чужим голосом. Он стоял у кухонного стола, упершись в гранитную столешницу, и сказал: «Я влюбился. Нужно попробовать».
Я поставила ложку на стол, чтобы она не упала. Села, потому что ноги стали вдруг мягкими. И в тот момент мысль пронеслась единственная: не кричи, не умоляй, не задавай вопросов, ответы на которые болят и без того.
Он вышел с спортивной сумкой, будто собирался в выходные на дачу. На следующий день я услышала от общей знакомой, что он живёт теперь с Анной из отдела маркетинга.
Анна, двадцать восемь лет, всегда в ярких платьях, громко смеялась и любила танцевать после совещаний. Я видела её в коридоре, но никогда не думала, что она станет частью моей жизни именно так.
Первые недели были как подвешенный мост. Все спрашивали, как я себя чувствую, а я автоматически отвечала: «Нормально». Только вечером, в пустой квартире, до меня доходит, что дело не только в измене.
После двадцати пяти лет совместной жизни ктото выбрал другую реальность. Ктото посчитал, что мой мир с обедом, планированием отпуска, тихими вечерами стоит меньше, чем чужие взгляды в корпоративной столовой.
Прошёл месяц. В одну субботу, вернувшись из продуктового магазина, я увидела его ботинки на прихожей. Он стоял в коридоре, как непрошенный гость, держал в руке куртку, будто готов в любой момент уйти. Был уставшим, незачёсанным, недели, прошедшие без сна, оставили следы на лице.
Можно поговорить? прошептал он.
Я не пригласила его сразу. Я просто смотрела, пытаясь собрать в голове образ человека, бросившего всё общее, и того, кто теперь стоит, будто вернулся из далёкой поездки, а не из трёх остановок трамвая.
Мы сели за стол.
Я думал, будет иначе, сказал он. Лёгко, спонтанно, как в кино. Но жизнь с Анной это постоянная вечеринка без уборки. Работа, вылазки, знакомые, ноль тишины. А я впервые понял, как сильно люблю эту тишину, нашу кухню, тебя.
Я не дрогнула. Слушала внимательно, но сердце не бросалось навстречу. Я уже была гдето в другом месте не влюблена, не свободна, но спокойнее, чем в тот момент, когда он собирал сумку.
И что теперь? спросила я ровно. Ты вернёшься, и всё будет как раньше?
Не знаю, ответил он. Хочу попробовать. Понимаю, что всё испортил. Я последний, кто может чтото просить. Но если ещё есть шанс
Я посмотрела на него и подумала, сколько может произойти за месяц. Он узнал, что сказка имеет счета и немытые тарелки. Я поняла, что тишина без него не разрушает.
Я не накричала ему на все ночи, когда засыпала одна. Я не выкинула его за дверь. Я заварила чай, снова села и сказала:
Не будет возврата «как прежде». Если хочешь вернуться, то не как тот, кто убегает, когда становится скучно. А как тот, кто действительно выбирает. Не меня вместо неё. Не бегство вместо жизни.
Он вздохнул. И я ощутила, что теперь всё зависит от меня. Не он решает. Я решаю, открою ли дверь настежь или оставлю её приоткрытой.
Вечером я сидела у окна, глядя на темнеющее небо. В гостиной я оставила горящую лампу не как раньше, чтобы ждать его, а чтобы напомнить себе, что я могу выбирать.
Он остался на диване. Я ничего не обещала. Я не подписывала невидимый контракт. Но позволила ему остаться не из чувства сентимента, а из интереса, сможет ли человек, который однажды убежал в иллюзию, вернуться и встретиться лицом к лицу с реальностью.
Вторая возможность после измены это акт любви или испытание зрелости? Можно ли восстановить то, что треснуло не изза ссоры, а изза влечения к чужому миру? Ответов нет. Я лишь знаю, что той ночью я уснула спокойно не потому, что он вернулся, а потому, что я держала штурвал.
