Олег оставил грязную чашку на журнальном столике, и Марина, стоя в дверях гостиной с корзиной белья, резко поднимает голос. Олег, ты опять? У нас же кухня и посудомоечная машина, зачем тебе эта чашка на столе? она бросает, чувствуя, как в груди закипает раздражение после тяжёлого дня в бухгалтерии, где квартальный отчёт высосал у неё все силы, а вечером её ждёт вторая смена у плиты.
Олег, растянувшийся на диване перед телевизором, даже не оборачивается. Он громко переключает канал, делая звук выше типичный его жест, сигнализирующий, что он «в своём» и любые её претензии не достают его.
Ты слышишь меня? повышает голос Марина, бросая корзину на пол. Я тоже устала, я не горничная.
Олег медленно повернул голову, его лицо отражает скуку и снисхождение.
Слышу, сухо отвечает он. Чашку уберу позже, когда реклама закончится. Не бери в голову, ты же всё время всё недовольна.
Я прошу простого уважения к моему труду! ставит он корзину на пол. Я только что пришла из магазина с двумя пакетами продуктов, а ты даже не встретил меня. И теперь мне придётся спотыкаться о твою посуду?
Олег хмурится, в глазах вспыхивает знакомый огонёк начало «Великого молчания».
Так? шепчет он зловеще. Значит, я тебя не уважаю? Если мои слова тебя раздражают, я просто замкнусь в себе, чтобы не портить тебе настроение.
Он снова смотрит в экран, скрестив руки на груди. Марина тяжело вздыхает.
Олег, давай не будем вести себя, как дети. Нам уже за сорок, а не пять. Давай просто
Ответа нет. Олег словно превратился в статую. Марина минуту стоит, глядя на его затылок, потом хватает корзину и уходит в ванную.
Она знает этот сценарий наизусть: Олег любит наказать молчанием, уходя в подполье, когда она высказывает недовольство. Он может молчать день, два, иногда неделю, проходя мимо неё, как мимо мебели, едя её приготовленную еду, но не замечая её глаз.
Раньше Марина плакала, извинялась, пыталась заглянуть в его глаза, но теперь её терпение лопнуло изза грязной чашки.
Марина бросает бельё в стиральную машину, глядя на вращающийся барабан, и думает: Значит, я для него не собеседник, а пустое место, которое должно готовить котлеты и пюре, пока он не замечает меня.
Она выключает свет в ванной и идёт на кухню, где лежат пакеты с куриным филе, картошкой и овощами. Семь вечера. Берёт йогурт, яблоко и творог, садится за стол, берёт телефон и начинает листать новости, наслаждаясь лёгким ужином.
Через полчаса появляется Олег, уверенно шагая, но стол пустой и безупречно чистый. Марина не поднимает глаз от экрана, читая статью о пользе гиалуроновой кислоты.
Олег отодвигает стул, делая себя заметным, но Марина лишь листает страницу. Он кашляет демонстративно, тишина. Подходит к плите, где нет кастрюль, только сияющая в сушилке сковорода. Открывает холодильник, видит замороженное мясо, картошку, яйца и банку солёных огурцов, захлопывает дверь так, что магнит с «Тула» съезжает вниз, и смотрит на неё тяжёлым взглядом.
Ты чтонибудь хотел? спрашивает Марина, не отрываясь от телефона.
Олег, ограниченный своим молчанием, постукивает пальцем по столу и делает имитацию ложки. Марина ухмыляется:
А, ты про ужин? Я сегодня ничего не готовила, съела йогурт, и если мы не разговариваем, то у каждого своя диета.
Олег открывает рот, но молчит, сжимает кулаки, сильно выдыхает и достаёт колбасу, ломает кусок хлеба, делает бутерброд, проливая чай на столешницу, и, глядя на неё, будто бы страдает от её безразличия.
Марина доедает йогурт, моет ложку, шепчет «спокойной ночи» пустоте и идёт в спальню читать книгу. Олег остаётся один с бутербродом и своей гордостью.
Утром в квартире царит холодная атмосфера, как в советском кино. Олег ищет чистую рубашку, но она исчезла, а стул пустой. Он вбегает в спальню, где Марина красит ресницы. Указывает на мятую рубашку, а она отвечает, что утюг и гладильную доску оставила на подоконнике, потому что без общения не может угадывать, что ему нужно.
Олег берёт утюг, ставит его в гостиной, где изза слишком высокой температуры пахнет горелой синтетикой. Марина надев пальто выходит из дома без прощаний, чувствуя лёгкость. Вечером она звонит подруге Варваре:
Варвара, пойдем в кафе? Давно не виделись, хочу пиццу и вино. Олег занят, играет в партизанский допрос.
Вернувшись в девять вечера, она счастлива, слегка пахнет вином, а в квартире темно, лишь телевизор гудит. На кухне в раковине лежит грязная посуда, на столе упаковка дешевых пельменей и крохотные пятна кетчупа. Марина наливает стакан воды, не обращая внимания на беспорядок.
Олег появляется в дверях, выглядя разбитым. Он ждёт, что она взорвётся, но Марина просто переходит через лужу воды, оставленную им:
Я иду спать, помой посуду, пожалуйста. Тараканов нам только не хватает.
Олег ошарашен, его молчание теряет силу. На третий день он всё ещё пытается, но уже безнадёжно.
Вечером Марина приходит с новой стрижкой. Олег сидит на кухне, перед ним сковорода с жареной картошкой, местами сырой, местами обугленной. Он ест её прямо со сковороды, не глядя на неё.
Пахнет горелым, замечает Марина, вытаскивая брынзу, оливки и помидоры, быстро делает греческий салат, поливает оливковым маслом и орегано. Запах свежих овощей бросается в лицо Олега.
Он пытается проглотить, но картошка застревает в горле. Марина, не оборачиваясь, наливает себе гранатовый сок и ест салат.
Ты долго ещё будешь издеваться? рыдает Олег, голос его хриплый от трёх дней молчания.
Марина, жуя огурец, удивлённо смотрит:
Олег? Ты говоришь? Я думала, ты навсегда замкнулся. Что случилось?
Ты ты задыхается он. Ты не готовишь, не убираешь, будто меня здесь нет! Я три дня живу на этой дряни, а ты в кафе шляешься!
Марина откладывает вилку, серьёзно:
Семья это не когда один человек использует другого как обслуживающий персонал и молчит при любой претензии. Это диалог. Если чтото не нравится, говори словами: «Марина, я устал, обсудим позже». Ты выбираешь игнор, выключаешь меня, но ждёшь, что домашние функции работают автоматически, как подписка.
Олег молчит, но теперь его молчание выглядит растерянным.
Так вот, дорогой, продолжает Марина. Сервис отключён за неуплату. В семье валюта общение и уважение. Нет общения нет борща. Нет уважения нет глаженных рубашек.
Я думал, ты поймёшь, что я обиделся, пытается Олег.
Я тоже обиделась, но не молчу, а действую зеркально. Тебе нравится, когда я игнорирую тебя, еду свой салат, пока ты глотаешь горелую картошку?
Олег смотрит на свою сковороду, она выглядит жалко.
Неприятно, буркнет он.
Мне тоже неприятно, когда ты смотришь сквозь меня три дня, не спрашивая, как у меня дела. Ты ждал, пока я сломаюсь и пришлю тебе тарелку супа в знак прощения.
Олег опускает голову, стыдно. Он понимает, что его бойкот изза пустяка превратился в войну за котлеты.
И как долго это будет? шепчет он.
Всё, отвечает Марина. Я остановлюсь, когда ты пообещаешь две вещи: больше не использовать молчание как оружие и сейчас помоешь эту сковороду, уберёшь муку со стола и извинишься.
Олег задумчиво сидит, потом встаёт, берёт сковороду и включает воду.
Прости, говорит он, пока вода заглушает его голос. Я был неправ.
Марина наблюдает, как он неумело терёт жир губкой, и её сердце оттаивает. Она улыбается: Извинения приняты, но сковороду ещё раз три раза.
Он усиливает усилия, пока кухня не приходит в порядок. Олег вытирает руки, поворачивается к Марине с виноватым, но тёплым взглядом.
Мир? спрашивает он.
Мир, кивает Марина. Но салат я уже доела.
Есть чтонибудь ещё? надеется он. Может, пельмени в морозилке?
Пельменей нет, но есть филе. Если ты очистишь картошку, я сделаю рагу вместе.
Олег улыбается, берёт нож. Они готовят ужин в десять вечера, резают картошку, мясо, обсуждают работу, отчёт, ремонт обоев и фильмы на выходных. За столом они не враги, а пара, которая нашла общий язык.
Потом, уже попив чай, Олег серьёзно смотрит:
Знаешь, Марина, ты страшный человек, когда не готовишь.
Я ценю себя, Олег, и советую тебе ценить меня. Иначе в следующий раз я поменяю и WiFi пароль.
Олег хохочет, глотая чай.
Спасибо, я понял. Молчание золото, но сытый желудок дороже.
С тех пор «Великое молчание» в их доме исчезло. Они всё ещё ссорятся, иногда ворчат, но никогда больше не замыкаются в тишине. Ведь тишина в доме должна быть уютной, а ужин временем, когда семья собирается вместе, чувствуя, что они одно целое. Грязную чашку Олег теперь убирает сам, почти всегда.
