Телефон задрожал от первого робкого звонка, а потом зазвенел нескончаемой, назойливой трелью. «Опять?»
Звук разрезал тишину, как лезвие ножа. Сергей закрывал глаза. Это снова она та самая, с именем из любимых российских романов, Василиса. С которой они встречались лишь пару раз, а в порыве минутной слабости обменялись номерами. Кто ещё мог позвонить? В последние недели ему никто не звонил, будто мир выбросил его из списка контактов. Оставив его наедине с этой упорной мелодией и собственными мыслями.
Он вжал голову в подушку, пытаясь заглушить назойливый звонок. Хочется просто швырнуть телефон в окно, разбить его о московский асфальт, чтобы от него осталась лишь кучка стекла и пластика. Если жизнь не поддаётся ремонту, хотя бы разрушить то, что её держит в контакте с миром.
Но телефон не умолкал.
Сергей встал, пошёл к звуку. Устройство, будто почувствовав его приближение, прозвенело ещё громче, вызывающе. Как бы говоря: «Ну-ка, бери трубку!» И он, подгоняемый древним рефлексом, ответил.
Алло?
Это я! радостно прозвучал голос молодого парня, будто ктото воскликнул от счастья. Почему так долго?
Я занят, пробурчал Сергей.
А почему тогда подошёл? спросила Василиса, и у него создалось впечатление, что она улыбается хитро.
Потому что мои нервы не стальные! рычал он. Что тут непонятного? Ты меня уже достала своими звонками!
Я чувствую, что ты дома и что тебе плохо.
И что ещё ты там чувствуешь? в его голосе зазвучала едкая, почти ядовитая насмешка.
Что ты ждёшь моего звонка.
Я? Ждал?! фыркнул он.
Хочется бросить трубку, выругаться в пятерых. Три недели её ежедневных звонков пришлись на самое дно его бытия, когда ничего не хотелось: ни работать, ни бездельничать, ни есть, ни пить. Хочется лишь исчезнуть, испариться, перестать быть песчинкой в гигантском, безразличном мясорубном механизме жизни.
Слушай, голос его стал плоским и усталым. Чего ты от меня хочешь? Чего?
Тишина повисла в проводе.
Ничего. Мне кажется, тебе нужна помощь.
Не лезь в мои мысли. Мне твоя помощь не нужна. Совсем.
Но я же чувствую!
А ты не чувствуй! его терпение лопнуло. Ты кто такая, чтобы чтото чувствовать? Святая? Спасительница заблудших душ? Лучше помогай бабушкам перейти дорогу, корми бездомных котят. А от меня отвали. Поняла? Отстань.
Тяжёлая глухая тишина заполнила трубку, а потом короткие гудки. Она положила трубку.
«Отлично, пробежало в голове. Сама напросилась, лезет, куда не просят».
В тот день звонков не было. И на следующий день тоже. Василиса не прозванивала ни через день, ни через неделю.
Тишина, которой он так жаждал, вдруг стала гудеть в ушах. Она стала абсолютной, невыносимой. Никакого спасения, только одиночество. Сергей ловил себя на том, что по вечерам невольно задерживал взгляд на телефоне, ждёт. Внутри росла нелепая, унизительная надежда: вот сейчас вотвот
Он даже перестал выходить по вечерам, боясь пропустить возможный звонок. «А вдруг она позвонит, а я не услышу? Она подумает, что игнорирую её, обидится навсегда». Слово «навсегда» пугало его больше, чем лай у уличных собак, будто они чувствовали его уязвимость.
Потом пришла новая напасть потребность выговориться. Излить эту чёрную липкую массу, что копилась внутри. Но кому? Соседу? Тот живёт в простом мире зарплаты, футбола и девушек, счастливый человек.
И Сергей стал разговаривать сам с собой, вслух, в пустой квартире, звуча глухо и неестественно.
Почему она не звонит? спрашивал он своё отражение в тёмном окне.
Ты её сам прогнал, грубо и без церемоний.
Но она звонила каждый день! Настойчиво! Значит, ей было не всё равно?
А ты сказал, что её участие не нужно. Ты оттолкнул руку, протянутую в самый тёмный час.
Он спорил, доказывал, злился на самого себя. В конце концов его внутренний собеседник победил, заставив признать простую и пугающую правду: эти звонки нужны ему, как глоток воздуха для тонущего, как доказательство, что он ещё существует в этом мире, что он не призрак.
Алиса нет, Василиса не звонила.
Сергей вечерами сидел, глядя на телефон. Внутри всё сжималось в один глухой крик. «Ну позвони же пожалуйста» шептал он.
Телефон молчал.
Он упал в постель уже после полуночи, не дождавшись чуда. Погружённый в нервный сон, ему показалось, что снова слышит звонок.
Сергей резко открыл глаза. Телефон звонил понастоящему, тот же упорный, живой звонок. Он схватил трубку.
Алло? голос дрожал.
Привет, прозвучал забытый голос. Ты меня звал?
Сергей закрыл глаза, и по его лицу медленно разлилась первая за недели улыбка горькая, уставшая, но облегчённая.
Да, выдохнул он. Похоже, звал.
Пауза. Не та тяжёлая, полная упрёка, а живая, натянутая, как струна, без войны. В её голосе слышалось тихое ровное дыхание, а в его стук сердца, громкий и неровный.
Я запнулся он, ищя слова, не оправдания и не новой колкости, а простую правду. Я сидел и ждал. Каждый вечер.
Я знала, её голос прозвучал тихо, но уверенно, без нот торжества. Мне тоже было плохо, но я решила, что больше не могу звонить первой. Это должно быть твоё решение.
Он представил её: сидит с телефоном в руках, борется с желанием набрать его номер. Эта картина показалась ему невероятно трогательной.
Прости, выдохнул Сергей. Слово обжигало гортань, как раскалённый уголь, но его пришлось произнести. За то, что вёл себя как козёл.
Принято, в её голосе прозвучала лёгкая, прощающая улыбка. Хотя да, было очень грубо. Я чайник чуть не разбила от расстройства.
Он невольно рассмеялся, коротко, с облегчением. Эта бытовая, живёлая деталь вернула его в реальность.
Он цел? спросил он уже серьёзно.
Цел. Теперь буду беречь как зеницу ока.
Молчание стало общим. Они слушали его вместе.
Сергей её голос снова стал серьёзным. Что происходит? Правда.
Он закрыл глаза. Раньше этот вопрос вызвал бы ярость, теперь лишь странную слабость и желание наконец выговориться.
Всё. И ничего, он медленно скатился на пол, прислонившись к дивану. Работа превратилась в ад, долги растут, как снежный ком. Чувствую, будто бегу по краю пропасти и вотвот сорвусь. Полная пустота, будто выжег изнутри. Ничего не хочется. Никого.
Он говорил долго, сбивчиво, без слёз, просто констатируя, как врач ставит диагноз. Впервые за долгие месяцы ктото слушал его, не перебивая, не советуя, не говоря «возьми себя в руки» или «всё наладится». Просто слушал.
Когда он замолчал, в трубке осталось лишь дыхание.
Спасибо, наконец сказала Василиса. Что сказала?
Теперь ты понимаешь, почему я был не в себе? с горькой усмешкой произнёс он.
Понимаю. Но это не оправдание хамства, её голос стал твёрдым. Теперь я знаю, с кем имею дело. Это лучше, чем гадать.
И что же ты будешь с этим делать? спросил он, неожиданно заинтересованный.
Сначала, сказала она решительно, иди на кухню, поставь чайник. Пока он закипает, открой окно хотя бы на пять минут. Свежий воздух нужен мозгу, а тебе, кажется, его не хватает.
Сергей послушно встал с пола.
Иду, сообщил он.
Молодец. Пока ты это делаешь, я буду на другом конце провода. А потом потом разберёмся с работой, долгами, этой твоей пропастью.
В её голосе не было жалости, лишь уверенность, твёрдая, как скала, и в ней была сила, которой ему не хватало.
Сергей пошёл на кухню, прижимая телефон к уху. Он выполнил всё её указание: зашипел чайник, с трудом открыл застрявшую раму, впустив в квартиру прохладный дождливый воздух, пахнущий асфальтом. Он сделал первые маленькие шаги вперёд к жизни.
И понял, что это только начало долгого, трудного разговора, возможно, даже встречи. Но впервые за долгое время он уже не чувствовал себя одиноким в своей разрушенной крепости. Ктото подавал ему руку из внешнего мира, и он, наконец, был готов её принять.
