Вадим, сказал я, медленно оттирая ладонью пот на виске, почему мы опять спорим в семь утра в воскресенье? Полина устало посмотрела на мужа, который нервно шатался по кухне одной ногой, задевая угол стола бедром.
Вадим остановился, глубоко вдохнул и, будто бы объясняя простые истины ребёнку, уставился на жену. В его руке пахла только его чашка крепкого кофе, которую он сварил себе, забыв о Полине.
Потому что мама звонила, Полина. Она не спала всю ночь, давление скачет, сердце колет, ей кажется, что её бросили. Всё изза того, что ты вчера отказалась ехать к ней вешать новые шторы.
Вадим, у меня вчера был единственный выходной за две недели, ответила Полина, наливая себе стакан воды. Я готовила квартальный отчёт, чтобы мы смогли заплатить страховку машины за 12тысяч рублей. И я обещала Тамаре Игнатьевне, что приеду в следующие выходные. Шторы не вопрос жизни и смерти.
Для мамы это всё равно жизнь! голос Вадима проскочил, как крик. Она старушка, ей нужен уют. А ты ты лишь о деньгах думаешь. «Отчёт, отчёт» А душа где? Где уважение к старшим? Мама сказала, что ты специально её провоцируешь.
Полина медленно опустилась на стул. Этот разговор звучал, как заевшая пластинка, крутящаяся в их трёхлетнем браке. Сначала просили лишь мелочи: привезти рассаду, купить лекарства, помочь убрать. Она не отказывала, старалась быть хорошей невесткой. Но Требования Тамары Игнатьевны росли, как снежный ком. Теперь ей приходилось подстраивать свою жизнь под график свекрови.
Я не хочу её мучить, говорила Полина, глядя в окно, где серый осенний дождь смывал последние листья. Я хочу хоть немного отдохнуть, время для нас. Когда мы в последний раз были в кино? Или просто гуляли? Каждый уикенд мы проводим у мамы, слыша её жалобы, как я «неправильно» режу салат.
Ах, вот как! Вадим бросил чашку на стол, разлив кофе на чистую скатерть. Значит, помощь маме для тебя каторга?
Не искай слова.
Я не искаиваю! Мама была права. Она сразу назвала тебя эгоисткой. Кстати, сегодня она приедет.
Полина замерла, стакан воды не дошёл до губ.
Приедет? Сюда?
Да, к нам. У неё в квартире ремонт, сверху протекает, сырость. Она поживёт у нас неделюдве, может и месяц, пока всё высохнет и обои не поменяют.
Вадим, у нас однокомнатная квартира, тихо напомнила Полина. Где она будет спать? На кухне?
На кухне не будет. Мы отдадим ей нашу кровать, а сами на надувном матрасе. Мы молодые, потерпим.
Внутри Полины закипела холодная ярость. Это было не просто просьба это было вторжение, без единого спроса её мнения в своей же квартире, купленной ею за пять лет до знакомства.
Нет, произнесла она.
Что «нет»? не понял Вадим.
Нет, она не будет здесь жить. Я могу оплатить ей санаторий на месяц, хороший, с лечением и питанием. Но в нашей комнате спать нельзя.
Лицо Вадима покраснело пятнами. Он не привык слышать отказ. Обычно Полина, вздыхая, соглашалась, лишь бы избежать скандала. Сейчас же чашка терпения, наполнявшаяся по капле три года, переполнилась.
Ты смеешь выгнать мою мать? прошипел он. Предлагаешь ей государственное жильё вместо родного угла?
Санаторий не государственное, а отдых.
Замолчи! ударил ладонью по столу. Я решил, что она будет жить здесь. Я мужчина, моё слово закон. Хватит делать из меня подкаблучника. Мама приедет через два часа. Приготовь ей обед, освободи шкаф, постели чистое бельё и не показывай мне своей кислой миной.
Полина встала. В её взгляде отразилось не тот милый парень, с которым она встретилась на корпоративе, а капризный инфантильный ребёнок, боющийся маму больше, чем жену.
А если я не согласна? спросила она прямо.
Вадим прищурился, будто готовясь к последнему удару. Он думал, что настал момент показать, кто хозяин, как учила его Тамара Игнатьевна: «Бабу держат в ежовых рукавицах, а сынумалышу в штанах».
Если ты не согласишься, принял внушительную позу Вадим, у меня для тебя ультиматум: слушайся меня и маму, делай всё, как она скажет, или развод. Выбирай. Мне не нужна женабунтарка, а хранительница очага, которая чтит семью.
Кухня погрузилась в гнетущую тишину, слышны лишь гудение холодильника и капание крана, который Вадим обещал починить полгода назад, но всё откладывал ради мамы.
Полина смотрела на мужа, чувствуя странное облегчение, будто тяжёлый рюкзак свалился с плеч.
Ты серьёзно? переспросила она. Это окончательное слово? Или ты маму слушаешь, а иначе развод?
Абсолютно, кивнул Вадим, уверенный, что Полина сейчас заплачет и умоляет. Ты меня слышала.
Полина медленно кивнула.
Хорошо. Я тебя поняла.
Она развернулась и вышла из кухни. Вадим победно ухмыльнулся, думая о стирке белья и размораживании курицы. Он допил остывший кофе, чувствуя себя победителем, и планировал позвонить маме, рассказать о «воспитательной беседе».
Через несколько минут послышался шорох из спальни: стук, открывающиеся ящики. Вадим нахмурился: неужели она уже готовит место для мамы? Он вошёл, остановившись у открытого чемодана того самого, на котором они ездили в Сочи в медовый месяц. Полина методично укладывала туда его вещи, мужскую одежду.
Что ты делаешь? спросил Вадим, чувствуя, как его победная улыбка тает.
Полина не обернулась, аккуратно свернув его любимый джемпер, подаренный тещей на Новый год, и положила его сверху джинсов.
Помогаю тебе, спокойно ответила она. Ты сам поставил условие. Я выбрала.
Что ты выбрала? задрожал голос Вадима.
Развод, Вадим. Я выбрала развод.
Ты шутишь? он шагнул вперёд, не веря ушам. Изза мамы? Ты готова разрушить семью изза своей гордости?
Полина выпрямилась, взглянув в него без слёз, без гнева, лишь с ледяной решимостью.
Не изза мамы, а изза того, что ты поставил меня перед выбором. Любящий не ставит ультиматумы. Ты сказал: либо я стану прислугой для твоей матери в своём доме, либо ты уйдёшь. Я не хочу быть прислугой. Значит, ты уйдёшь. Всё логично.
Но это же только слова! Вадим растерялся. Я хотел, чтобы ты поняла серьёзность ситуации!
Я поняла. Очень хорошо. Серьёзность в том, что тебе всё равно на мой комфорт, моё мнение, мои чувства. Тебе важно, чтобы мама была довольна. Так что отправляйся к ней, делай её счастливой круглосуточно.
Полина вернулась к шкафу, вытянула стопку его рубашек и начала их складывать.
Полина, хватит! Вадим попытался выхватить рубашку. Это истерика! Убирай чемодан! Мама приедет через полтора часа, а у нас бардак!
Убирай руки, тихо, но угрожающе сказала Полина, откидывая его руку. Бардака не будет. К приезду мамы всё будет чисто, потому что тебя и твоих вещей здесь уже не будет.
Она продолжала собирать вещи: носки, нижнее бельё, спортивный костюм. Вадим стоял, наблюдая, как его жизнь упаковывается в коробку. Он не мог поверить, что так происходит.
Куда я пойду? крикнул он. У мамы ремонт, там нечего дышать!
Ты же хотел, чтобы она жила здесь, пожала плечами Полина. Теперь ты будешь жить у неё, помогать с ремонтом. Или к друзьям, в гостиницу. Ты мужчина, решай.
В этот момент в прихожей прозвенел домофон. Вадим вздрогнул.
Это мама Она уже приехала
Отлично, сказала Полина, застёгивая молнию на чемодане. Поможет тебе вещи донести до машины.
Она покатила чемодан в прихожую. Вадим бросился следом, пытаясь найти аргумент, который бы остановил безумство.
Поля, зайка, прости, я погорячился! Давай поговорим! Не открывай!
Но Полина уже сняла трубку.
Алло?
Это я, Тамара Игнатьевна! Откройте, что вы там роете? У меня тяжёлые сумки, Вадим пусть спустится! И такси оплатит, у меня денег нет.
Тамара Игнатьевна, Вадим спустится с вещами. Ожидайте.
Она нажала кнопку, открыв дверь, и повесила трубку.
Всё, сказала она, поворачиваясь к мужу. Твое такси уже ждёт. Чемодан готов. Вторую сумку с зимней одеждой я соберу вечером и отправлю курьером. Ключи оставь на тумбочке.
Вадим смотрел на неё в ужасе.
Ты меня выгоняешь? Просто так? А как же любовь? Мы клялись!
Клялись быть вместе в радости и горе, а не в рабстве у твоей мамы, отрезала Полина. Ты сделал выбор, когда угрожал разводом. Я согласилась. Уходи, Вадим. Не устраивай сцен.
Она открыла входную дверь, выталкивая чемодан на лестничную площадку. Вадим стоял в коридоре, надеясь, что она рассмеётся и скажет, что это шутка. Но её лицо было каменным.
Ключи, повторила она.
Вадим дрожащими руками вынул связку из кармана и бросил их на пол со звоном.
Ты пожалеешь! крикнул он, чувствуя, как обида поднимается к горлу. Ты приглядёшься к мне! Ты одна пропадёшь! Кому ты нужна, старая девка!
Уходи.
Вадим бросился к лифту, схватил чемодан и, не оборачиваясь, помчался к кабине. Двери открылись, как будто ждут его. Он затолкал чемодан внутрь и нажал кнопку первого этажа.
Полина закрыла дверь, щёлкнул замок, затем ещё один и ещё замокзасовку. Она оперлась спиной о дверь, скользнула на пол, сердце колотилось, руки дрожали. Внутри её охватывало странное чувство не плакать, не кричать, а смеяться. Тихий, затем громкий нервный смех облегчения раздался в квартире.
Внизу, у подъезда, разыгрывалась другая сцена. Тамара Игнатьевна, с двумя тяжёлыми баулами, встретила сына, выходившего из подъезда с чемоданом.
Вадим? Куда ты собрался? Мы же к тебе!
Нет, «к тебе» больше нет, мама, буркнул Вадим, злой как медведь. Полина меня выгнала. Развод.
Как выгнала?! свекровь уронила один из баулов. Из собственной квартиры? У неё нет права! Это наше совместное жильё!
Мама, квартира её. Куплена до брака. Я в ней никто.
Ах, гадина! Ах, стерва! Я всегда говорила, что она змея подколодная! Пойдём в суд, покажем ей! Поедем домой, я сейчас
У тебя ремонт, мама! рычал Вадим. Куда мы поедем? В цементную пыль?
Пойдём к тете Свете или на дачу. Главное не унижаться перед этой хамкой!
Они долго спорили, решая, куда дальше. А Полина, скрывшись за шторой, наблюдала за их криками, глядя в окно, где висела та самая шторка, которую она вчера отказалась вешать.
Когда такси, наконец, уехало с мужем и свекровью, Полина прошла на кухню. Там всё ещё пахло разбитым кофе и гневом. Она сняла грязную скатерть, бросила её в стирку, вытерла стол, помыла чашку.
Затем открыла холодильник, достала бутылку хорошего красного вина, отложенного на особый случай, и налив себе бокал, прошептала:
За свободу.
Прошла неделя. Вадим звонил каждый день: сначала с угрозами вернуть «его вложения в быт» (он, кстати, купил микроволновку за 7тысяч рублей), потом жаловался на жизнь у мамы, потом умолял.
Полечка, я был дураком. Мама меня накрутила. Я люблю тебя, давай начнём сначала? Я маме скажу не лезть.
Полина слушала, чувствуя, как в душе ничего не меняется: ни жалости, ни любви, лишь отвращение. Она знала, что это ложь. Если он вернётся, через неделю Тамара Игнатьевна снова начнёт диктовать условия, а Вадим вновь будет ставить ультимативные приказы.
Нет, Вадим. Я подала заявление через Госуслуги. Нам дадут месяц на примирение, но я мириться не буду. Приходи за вещами, я собрала коробки у консьёржи.
Ты даже меня не хочешь видеть?
Не хочу.
Это была правда. Полина наслаждалась тишиной: никого не будило в семь утра в выходной, никого не требовало отчётов, никого не критиковало её кулинарию. Она записалась на занятия балетом, о которых мечтала, а Вадим считал их пустой тратой. Она встречалась с подругами, которых Тамара Игнатьевна называла «разведёнками, сбивающими с пути».
Однажды вечером, возвращаясь с работы, Полина встретила у подъезда Тамару Игнатьевну. Свекровь выглядела оборванной, прическа растрёпана, пальто застёгнуто на неправильную пуговицу.
Полина! бросилась она. Стой!
Полина остановилась, но не подошла ближе.
Здравствуйте, Тамара Игнатьевна. Что вам нужно?
Полина, хватит обманывать! Верните Вадьку! Он пьёт, уволился, сидит у меня в развалинах, смотрит в стену. Ты, как жена, должна спасать!
Я никому ничего не должна, спокойно ответила Полина. Вадим взрослый. Если он пьёт это его выбор. Если ушёл с работы тоже его решение. Я не нянПолина отвернулась, прошагала мимо шумных споров и, с лёгкой улыбкой, пошла навстречу своей долгожданной свободе.
